А вот Ариша была совсем-совсем одна… И в плане перспективных ухажёров, и в плане отношений с проклятым профессором…
Тот, после той их фривольной пятницы и разговора, который за ней последовал в кафе, совершенно перестал замечать свою студентку. Даже к доске её никогда не вызывал!
А те две курсовые, что она написала, совершенно без проблем принял и поставил на полях «отл». Причём, девушка была абсолютно уверена, что он их даже не потрудился прочитать!
Она специально во второй (чисто ради эксперимента!) поменяла местами несколько абзацев один с другим — так, чтобы смысл текста совсем потерялся.
Ей просто вдруг очень захотелось, чтоб Квазимодо хоть какое-то внимание к ней проявил! Хотя бы в плоскости: «Курсовая — слабая! Переделать!»… А уж о том, что её пригласят на пересдачу, Ариша даже не смела мечтать. Ясно же было сразу, что дополнительно её точно никто не захочет видеть!
Профессор стал со всеми излишне строг, придирчив и вычурно-консервативен. Кажется, он всерьёз взялся оправдывать свою рабочую кличку «тиран»! Студенты его боялись, дрожали перед семинарами и очень старались лишний раз на глаза ему не попадаться.
Он мог высосать конфликт из пустяка, потом строго преследуя провинившегося своими предвзятыми придирками.
От всех требовал старательной работы по предложенной им тематике шаг-в-шаг. Любое вольное отступление от консерватизма — каралось.
Евгений Константинович жёстко и непримиримо требовал от всех. От всех, кроме единственной на потоке студентки. Ариша чувствовала себя прозрачным пятном. Которое в очень редких случаях есть — когда, к примеру, проводилась перекличка, а потом снова бесследно исчезало…
***
— Ариш, хочешь с нами? — Лиза за своим счастливым предвкушением поездки заметила вдруг, что подружка совсем загрустила.
Она прекрасно видела, что её милая Ариша увядает на глазах, но ничего не могла с этим поделать.
Было ясно, что девушка влюблена. Такой подавленной она не была даже, когда страдала по своему Андрею. А сейчас всегда живая и весёлая Аришка превратилась в унылую тень самой себя.
Не принимала участия ни в традиционный общажных игрищах, ни, вообще, в каких бы то ни было студенческих забавах…
Лишь что-то постоянно учила, писала или, сунув в уши наушники и забившись в уголок кровати, слушала музыку. Ничем не удавалось её растормошить. Даже неоднократными предложениями подружки напиться и выплеснуть свою боль наружу…
Лиза окольными путями пыталась и с Володей своим поговорить. Выяснить через него, что с другом-то его происходит.
На такие разговоры любимый неохотно шёл. Единственное, что удалось выяснить — Евгений Константинович плотно ушёл в себя. Вернее, с головой занырнул в свой увлекательный бизнес.
— Лизунь, он всегда таким был! — извиняясь пытался объяснить Владимир Степанович, — Я сам удивлялся, какой он по-первости в универе живой стал! А потом, видимо, освоившись и привыкнув, стал самим собой и здесь тоже — в общем, обычным…
Единственное, что оставалось неизменным и очевидным всем — неустанные попытки Елены Сильвестровны обратить на себя внимание красавчика-богача. Но и тут произошли некоторые изменения в выражении отказа.
Евгений Константинович, в общем-то, всё ещё старался не грубить и держался в рамках интеллигентной отстранённости.
Просто он бегать от энергичной Елены Сильвестровны перестал. Неизменно отбривая её всегда одними и теми же вескими отговорками: «извините, я не домой», «извините, я очень тороплюсь», «извините, я занят»…
Но пока он в открытую её не послал, Елена Сильвестровна, всё же, не теряла своей ярко полыхающей надежды…
ГЛАВА 30
— Солнцева? — Евгений Константинович окончил очередной бесконечный семинар обращением к демонстративно позабытой им студентке, — Ко вторнику подготовьте доклад по будущей теме. С него лекцию и начнём…
Девушка аж поперхнулась от изумления! Неужели, в её шапке-невидимке образовалась брешь, что её, наконец, заметили?!
— То есть, тему мы ещё не изучали, но я должна сделать по ней доклад, — уточнила она, вчитываясь в переданный через соседа листочек.
— Вы больше двух месяцев упорно валяли дурака, — профессор чем-то очень увлёкся в своих записях, — Мне Вас аттестовать надо.
— Что значит, «валяла дурака»? — возмутилась Ариша. Вот это номер! Сам старательно игнорировал её, а она теперь, оказывается, дурака валяла?!
— То и значит! Причём, буквально! Все свободны, можете идти! — профессор поднялся с места и сделал небрежный жест остальным студентам.
— Нет, что значит, «валяла дурака»?! — дождавшись, пока все освободят аудиторию, продолжила кипятиться Ариша.
Евгений Константинович, который уже, было, совсем собирался тоже уйти, притормозил у двери.
— Мне напомнить содержание Вашей, так называемой, курсовой? — он раздражённо скривился, — Скажите спасибо, что я не заставил переписывать от начала до конца! Такое ощущение, что вы небрежно собирали паззлы и перепутали детали!
— Так надо было заставить! Что же Вы поставили мне «пять»? — сильно покраснела Ариша, — Совсем не характерный для Вас «аванс»! Мне не нужны дутые «пятёрки»!
Мужчина некоторое время холодно вглядывался в неё, и бедняжке от этого пристально-равнодушного взгляда стало очень неуютно. Она нервно сглотнула застрявший в горле комок и виновато опустила глаза.
— Вот-вот! Я так и подумал, что Вы намеренно нарываетесь на пересдачу! — профессор презрительно скривил губы и выплюнул жестокое резюме, — Вы с Еленой Сильвестровной единственные, кто никак не уймётся. Что? Так хочется остаться со мной наедине, что готова пожертвовать обучением в универе?!
Девушка вспыхнула ещё сильней. Было очень стыдно, что он догадался. Такой беспросветно-наивной дурой она не чувствовала себя ещё никогда! А мужчина добил её фразой:
— Елене Сильвестровне я не могу себе позволить сказать что-нибудь типа «отвали» или «пошла на хрен»! А Вы, поскольку вас, студентов, в этих стенах всё ещё позиционируют как неразумных подростков, можете спокойно именно это получить от меня! Вам так прям хочется это услышать в свой адрес?
Ариша готова была сейчас провалиться от стыда! Такое жуткое унижение! Какое же это «преследование» — просто почти случайно написать полохую курсовую?
Да даже, если и так?! Неужели она и впрям заслужила подобной жестокости?!
— Хорошо, я подготовлю доклад, — единственное, на что сейчас были направлены все её силы, это чтобы не опозориться перед ним окончательно и глупо не зареветь.
Девушка до крови прикусила губу, не глядя на профессора, кивнула и поспешила поскорей убраться с его пути.
Душу разрывало отчаяние и обида. Что такого прям несусветного сделала она, что заслужила подобную отповедь???
***
Евгений Константинович был ужасно… УЖАСНО зол! Ну, почему с этим университетом постоянно какая-то происходит ерунда?! Что это, вообще, за учреждение???!!!
Он старался припомнить, как, в своё время, было у них, и приходил к выводу, что, когда он учился, ничего подобного даже близко не было!
Он никогда не замечал, чтобы студентки осаждали своим сексуальным вниманием кого-то из преподавателей.
Да и гонок за преподом кого-то из его коллег тоже, в общем-то, ни за кем не наблюдалось! Уж такая сплетня, если бы основа для неё была, точно бы дошла до сведения студентов!
Однако не было такого и всё!
И уж, тем более, никто из их потока так не раздражал строгого преподавателя!
Понятно, что между ними с Солнцевой с самого начала сложилось какое-то нездоровое общение!
Мужчина с недоумением и неприязнью вспоминал эту сомнительную ситуацию, касающуюся разнесчастных трусов, погоню за выяснением подоплёки насчёт обидной и необоснованной клички…
Да и эти их дикие пятницы три раза почти подряд! Что это за взаимоотношения между студенткой и преподавателем?!
Вовка ещё, как распоследний дурак, втюрился и обхаживает её такую же чокнутую подружку!
