Спустившись с горы Аятии, благословенный сын великого громовержца узрел долины и реки, купающиеся в тумане, открытые ветрам равнины, и озёра, покрытые прекрасными цветами. Он исследовал земли, слушал песни птиц и шелест листвы, он наблюдал, как наливается тьмою небо, и на землю опускается ночь.

Он испугался, и воздел руки к небу. "О добрая мать! — вскричал он. — Отчего покидаешь ты земли эти, отдавая их на откуп холоду и тёмному ужасу?"

И Лучезарная госпожа, опуская свои золотые локоны за белые вершины хребтов, ответила возлюбленному сыну:

"Как узнают живущие здесь, что есть свет, коли не отведают тьмы? Как познают тепло, не вкусив холода? Как судить будут о великом, не зная малого?"

И укрыла ночь землю. И Первый Сын ходил по тёмным долинам, и считал звёзды, и слушал шёпоты проклятых…

"Легенды о Богах и Предках"

Распорядитель Высокого Двора медленно прикрыл глаза и досчитал до трёх. Спокойствие. Только спокойствие. Нет никакого шанса, что пришедший с донесением слуга испарится с глаз долой, будто его и не было. И даже перед ним терять лицо и срываться на крики, отправляя чернильницу в непродолжительный полёт к стене — не достойно собственного высокого положения и Предков, верой и правдой служивших клану.

— Повтори, — попросил он только, откладывая книгу прихода-расхода и давая знак помощнику подать свитки, совсем недавно отставленные в сторону, как, казалось бы, законченные и утверждённые.

— Младший карит Шешу сломал ногу. Неудачно, кость раздроблена во многих местах. Господин Амри уверяет что не сможет привести её в порядок менее чем за месяц.

— Шешу, Шешу… — чиновник пробежал глазами список, и его опасения подтвердились. Хоть и крестьянский сын, но сильный молодой воин с хорошим потенциалом. Найти ему замену и — срочно, будет совсем не легко. Совсем-совсем нелегко. Не может быть и речи о том чтобы снова созывать вассальные семьи и выбивать из них одарённых отпрысков — и слишком много времени займёт собрать всех, и второго такого боя ни он, ни Господин Оро не выдержат. Слишком много ресурсов и людей уже выжато из вассальных семей из-за неё.

Слишком много возни с этой свадьбой, слишком много того, за чем надо следить глаз да глаз чтобы не ударить в грязь лицом и не посрамить Предков. Слишком многое зависит от этой свадьбы.

Слишком, слишком, слишком! Он устал запирать мысли от этого слова, всё чаще и чаще путающего стройные размышления, к слову и не к слову лезущему на язык.

Он слиш…

Он так устал.

— Найди Распорядителя Малого Двора, пусть придёт сюда как только у него появится время.

Слуга поклонился глубоко и торопливо вышел, мягко прикрыв за собой дверь. Помощник чуть поёрзал на своём месте. Волнуется. Понимает всю глубину проблемы. Достойный растёт сменщик. Ему бы скорее научится не выдавать своего волнения и с достоинством принимать подобные удары… Но всё придёт со временем — он ещё слишком…

Опять это проклятое слово!

— Найди списки слуг, наёмных и клятвенных, табулы испытаний за последние пять лет, — велел хозяин небольшого кабинета, неспешно доставая лист гербовой бумаги и начиная копировать безупречным почерком список имён и пояснения к ним. Предусмотрительно оставил пустое место в разделе с одарёнными второй ступени. Эту строчку ещё предстоит заполнить.

И выяснить, каким образом Шешу получил столь тяжёлую травму. Всем хорош был молодой карит, кроме неуёмной страсти к дочери кузнеца. Настолько неуёмной, что та вполне могла затмить столь почётное назначение и привнести в дурную голову коварные мысли. И если именно так всё и случилось, меры необходимо будет принять. К чему Высокому Двору слуги, способные променять верность и долг на смазливую девку?

***

Чтобы черпать воду с его малым весом приходилось налегать на жердь со всей силы, опасно придвигаясь к стёртому участку плоского камня на краю колодёзной ямы. Мощный противовес помогал поднимать огромное ведро из глубины, да, но лето было засушливым, и вода ушла глубоко, вынуждая опускать “голову” перекладины-цапли едва не до самой земли. Даже цепь, которым она была соединена с отполированной руками жердью надставлять пришлось…

Зато поднимать ведро вверх совсем не сложно — чуть потянешь, вырвав его из объятий подземных вод, и противовес плавно потянет шест вверх, всё набирая и набирая ход. Аж придерживать приходится, иначе колодёзная цапля выпрямится так резво, что чиркнет каменным хвостом по земле и от удара расплескает из закреплённого в клюве ведра воду на половину двора.

Толкнуть к краю стока, потянуть за приделанную мокрую и холодную ручку переворачивая, и можно снова едва не повисать на жерди, собственным весом толкая пустое ведро вниз и заставляя цаплю вновь задирать хвост. Не сказать чтобы работа тяжела. Другим достаётся и поболе, и уж точно возня у колодца лучше, чем работа на полях — тут хоть напиться в любой момент можно — чистейшей, до ломоты в зубах свежей воды из глубокого источника.

Шоуки вздохнул тихонько. Руки да плечи ныли от такой работы. Меньше конечно, чем от трости господина Тарена, а потому воду надо черпать усердно, не отлынивая от монотонной работы.

Ухватился за голову колодёзной цапли обеими руками, толкая её вниз, чтобы клюв-жердь быстрее притопил ведро, да едва успел утереть со лба проступивший пот, как поймал взглядом пересекающую двор фигуру.

Вот уж не к месту вспомни, нарисуется жирный боров немедленно! И… Не иначе как к колодцу вышагивает, да так торопится, что прихрамывает аж.

Вот и что ему опять надо?! Парень с трудом сдержал стон, и потянув жердь вверх, торопливо перебрал по ней руками, вытягивая ведро.

— Шо! — резкий окрик. Вздрогнул аж весь, хорошо ведро поднять успел, можно спокойно оставить его качаться в клюве, соскочить с плоского высокого камня на землю и поклониться глубоко.

— Господин Распорядитель… — пробормотал, не спеша выпрямляться. И стараясь взять в руки тело так и норовящее сжаться в предвкушении удара тростью. Мало ему на тренировках по утрам достаётся — нет, по-прежнему дурной спине удары трости кажутся страшнее чем те затрещины, что будущие кариты норовят в сшибке отвесить.

— В порядок себя приведи, — велел боров недовольно. Он всегда недоволен. Работа у него такая. — И следуй за мной.

— Да, господин Распорядитель, — Шоуки удивился, но не растерялся. Выпрямился, да сполоснув лицо прямо из впадины в стыке широкого глиняного желоба, по которому вода из колодца подавалась в первый из каскада резервуаров да отстойников, накинул на плечи рубаху поспешил за господином Распорядителем. Тот, само собой, и не подумал его ждать. Или привести кого на замену. Если надолго задержит, мастеровые так без воды останутся, ругаться будут. И кому за эту их ругань потом поперёк спины тростью прилетит? Правильно, Шоуки.

Разгладил как мог сырыми ладонями полы простой рабочей рубахи, да пристроился позади борова, торопливо прихрамывающего прочь с колодёзного двора. Кстати, а куда — прочь? Ну то что сперва в сердце малого двора то понятно, а дальше куда? И чего он лично пришёл, а не послал кого из слуг?

Парень следовал за Распорядителем, и это нравилось ему всё меньше. Точно наказать за что-то решил. За что? А не важно! Все на нервах под гнётом приближающейся свадьбы, и чем она ближе, тем больше суета, и тем строже распорядители. Рвут и мечут, от их приказов мастеровые с ног сбились, создавая достойное приданое в довесок к тому добру, что до того господин Оро собирал целое десятилетие. В такой ситуации неважно кого и за что наказывают, главное, чтобы в Высоком Дворе знали что всё под контролем, а за проступки ждёт строгое и справедливое наказание.

Миновали малый экран — старинный, из блоков розового ракушечника, порядком обточенного дождями да ветрами. Кто-то из слуг упоминал, что когда поместье только строилось, оно было совсем небольшим и этот двор был главным, а значит и экран — главным. То-то на нём столь изящно выполнена сцена охоты на барса, как бы не измывалось над ним время, рука мастера всё равно хорошо видна.