Вне всяких сомнений, командир наемников наслаждался устроенным на мостике перфомансом, и если эффектные ходы адмирала Тер-Шелла были прежде всего направлены на получение информации, то таргоциату доставлял удовольствие сам спектакль. Шрину нравилось сеять раздор и панику, он развлекался, наблюдая за реакцией дезориентированного окружения, и я легко допускала, что зачастую синекожим наемником двигала пресловутая «любовь к искусству», а смерть очередной жертвы служила для него удачным поводом лишний раз проявить артистизм. Для таргов чужая жизнь стоила равно столько, сколько за нее был готов заплатить заказчик, а свою они воспринимали в качестве захватывающей игры, где проигравший неизбежно отправлялся на тот свет. Философия наемников не предусматривала полутонов – таргоциаты привыкли жить на полную катушку и ни в чем себе не отказывать, в том числе в возможности поиздеваться над офицерами Космофлота, тем более, что такие шансы выпадали крайне редко и в большинстве своем были чреваты ответными мерами. Животное чутье подсказывало Шрину, что Майкрофт остро нуждается в союзнике, и вдохновленный грядущей потехой таргоциат без зазрения совести принялся диктовать свои условия, а капитан «Этернум» был вынужден стиснув зубы идти на уступки. Наемник упивался своей значимостью и непосредственно вытекающей из нее безнаказанностью, причем, даже силовые наручники вкупе с бдительными подчиненными Греймара за спиной не мешали ему самозабвенно упражняться в злой иронии, регулярно приобретающей оскорбительную тональность, а периодически и вовсе граничащей с откровенным кощунством. И по идее мне бы давно надо было привыкнуть к запредельному цинизму и не бросаться грудью на защиту справедливости, но, похоже, что до состояния эмоционального сухаря я еще не очерствела. Мне и поныне было невыразимо больно слышать, когда Рэнда называли «набором органом», и если из уст командира наемников это звучало, в сущности, естественно, хотя и до омерзения грубо, то Майкрофт даже с учетом необходимости разговаривать со Шрином на одном языке, не имел морального права выражаться подобным образом. Вернее, так было в моей идеальной вселенной, практически рассыпавшейся в прах под влиянием происходящих событий, но реальность неустанно преподносила мне жестокие уроки, и кто же мог предвидеть, что я окажусь на редкость бездарной ученицей…

Я не осмеливалась обратиться к капитану за разрешением покинуть мостик и терпеливо ждала, пока Майкрофт меня отпустит, но тот, судя по всему, не хотел провоцировать новый виток бессмысленной пикировки со Шрином и потому не спешил избавляться от моего присутствия. Я так и стояла на всеобщем обозрении и не знала, куда деться от прикованных ко мне взглядов сослуживцев, а капитан по коммуникатору обсуждал с доктором детали транспортировки старпома и будто не замечал, что я всё еще здесь. Что касается таргоциата, то ему тоже было совсем не до меня – в эти минуты Шрин был занят преимущественно тем, что с раздражающей назойливостью встревал в разговор капитана и Маркуса, требуя немедленно освободить экипаж истребителя и вернуть корабль под управление наемников.

– Альма! – вполголоса окликнула меня Дайра Ламу, – встретимся сегодня после смены?

Я уже открыла было рот, чтобы горячо одобрить инициативу подруги, но радостное предвкушение вечерних посиделок в баре омрачило гнетущее чувство неопределенности, и от моего воодушевления не осталось и следа.

– Дайра, я бы с радостью, – перешла на приглушенный шепот я, – но я боюсь тебе что-то обещать…

– Альма, ну, ты уж постарайся, пожалуйста! – не сдалась изнемогающая от любопытства Ламу, – мы и так будто целую вечность с тобой не разговаривали, ты столько должна мне рассказать!

Мне было неприятно признаваться в этом даже самой себе, но если сегодня мы с Дайрой все-таки доберемся до бара, роль осведомителя в моих планах отводилась именно подруге, но никоим образом не наоборот. От Нарти проку было мало, а вот Дайра могла поведать много интересного, и мне грех было не воспользоваться подвернувшейся оказией.

– Я попробую вырваться, – заставила подругу бурно возликовать я, – как обычно, в девять?

XVIII

– Энсин Бернович, – завершив переговоры с доктором, капитан наконец-то вспомнил о моем существовании, и Дайра вынуждена была неохотно переключить внимание на пульт связи. Но перед тем как снова вернуться к своим непосредственным обязанностям, Ламу успела мне коротко кивнуть, и я по-прежнему лелеяла надежду на продуктивную беседу за бокальчиком чего-нибудь слабоалкогольного. Но до вечера предстояло еще дожить, а учитывая сумасшедшую динамику событий, я боялась строить прогнозы даже на ближайшие часы и толком не видела смысла в попытках заглянуть в окутанное густым туманом будущее.

–Да, сэр, – так резко выпрямилась я, что от чрезмерного усердия у меня громко хрустнули позвонки.

– Спасибо за помощь, можете идти, – вызвался лично проводить меня к выходу Майкрофт, и когда мы отдалились на достаточное расстояние, чтобы нас никто не слышал, наклонился к самому моему уху и тихо, почти беззвучно произнес, -никуда не отлучайтесь из своей каюты, вы мне скоро понадобитесь.

– Разрешите заглянуть в медотсек, – замерла в шаге от двери я и одними губами пояснила, – голова невыносимо болит…

– Хорошо, – окинул меня задумчивым взглядом капитан, – но я полагаю, что помимо медотсека вам также нужно обратиться за консультацией к лейтенанту Колри. Я попрошу ее вас навестить.

Майкрофт явно хотел добавить что-то еще, а я лихорадочно соображала, как бы поделикатней намекнуть капитану, что контактировать с нирманийским телепатом мне сейчас абсолютно не хочется, но тут в наш приватный диалог бесцеремонно вклинился наемник, чувствующий себя на «Этернуме» до такой степени вольготно, словно он находился не на мостике союзного звездолета, а на борту таргоцианского истребителя.

– Я был рад нашему знакомству, энсин! – сверкнул лазоревой улыбкой Шрин, и я невольно отметила, что наряду с заостренными ушными раковинами природа подарила таргам весьма внушительные клыки, на фоне остального зубного ряда отчетливо выделявшиеся более темным оттенком эмали, – смотрю, Майкрофт решил под шумок услать вас с мостика! Испугался конкуренции, не иначе. Но это громоздкое ведро с гайками не достойно вашего таланта, моя неотразимая энсин Бернович! То ли дело быстрые и легкие таргоцианские корабли!

– Немедленно прекратите паясничать, капитан Шрин! Хватит уже надо мной насмехаться! – я смертельно устала от этого цирка, и гневное восклицание вырвалось из моей груди совершенно бесконтрольно, но если судить по разом воцарившейся на мостике тишине, такой дерзости от меня никто не ожидал.

– По-моему, я начинаю в вас влюбляться! –хотя наемник отмер первым, позитивных изменений в его вызывающем поведении, увы, не наблюдалось, и я вынуждена была констатировать, что Шрин поистине неисправим, а мои старания его пристыдить возымели диаметрально противоположный результат, – скажите, энсин, ваше сердце еще свободно или мне не на что рассчитывать?

– Энсин Бернович, покиньте мостик, – приказал Майкрофт, осознав, что по-другому поймавший кураж наемник от меня черта с два отвяжется, – Шрин, тебе больше нечем заняться, кроме как флиртовать с членами моего экипажа? Лейтенант Ламу, телепортируйте капитана Шрина в ангар, пусть готовит корабль к приему медицинской капсулы.

– Прощайте, энсин, мне не забыть ваших прекрасных глаз – картинно простер ко мне обе руки таргоциат, – а ты, Майкрофт, учти, такое сокровище на дороге не валяется, и если ты не совсем кретин, то и сам должен это понимать. Ну, а на этом, леди и джентльмены, позвольте откланяться!

Когда наемник бесследно растворился в воздухе, с искренним облегчением вздохнули даже профессионально невозмутимые секьюрити. Наверняка в стыковочном ангаре Шрин и его команда сразу попали под строгий надзор службы безопасности, но по лицам оставшихся на мостике охранников читалось, что теперь это больше не их проблема.