– Начну с того, что я даже не знала, где нахожусь, – честно поведала я, и длинные, вытянутые ушные раковины наемника изумленно зашевелились. Столь поразительная особенность таргоцианского организма также стала меня новостью, и мне пришлось срочно подбирать неумолимо отвисающую честь, дабы ненароком не оскорбить капитана Шрина своей вопиющей бестактностью, – а название Бирс-Гардем мне и сейчас ни о чем не говорит. Для меня станция была всего лишь безымянной базой Спецкорпуса, и я уже и не надеялась покинуть ее живой. Но вмешался случай, и я оказалась единственной, кого не коснулись «сонные чары». Я выразилась образно, но я не врач, и мне не известно, какой медицинский термин описывает это необъяснимое оцепенение. Тяжело сказать, что было страшнее – сидеть в мнемотехнической лаборатории с нейрошлемом на голове или в одиночку бродить по спящей станции, за каждым поворотом натыкаясь на неподвижные тела… Не буду лукавить, когда я выяснила, что станция вращается на орбите Тарго, мне резко перехотелось подавать сигнал бедствия, но мое положение было абсолютно безвыходным. Я взвесила все за и против, и все-таки решила бросить клич о помощи. Но, клянусь, я и вообразить не могла, что на мой зов прилетит «Этернум».

– Ну, что, Шрин, вы довольны? – осведомился у наемника капитан Майкрофт, как только я закончила излагать перипетии своего пребывания на злополучном Бирс-Гардеме, и неуверенно умолкла в ожидании нового приказа.

– Вы же не станете возражать, если я сам пообщаюсь с энсином Бернович? – сверкнул бирюзовыми глазами таргоциат, и весь его самонадеянный вид кричал о том, что разрешением Майкрофта он интересуется сугубо для проформы, либо и вовсе откровенно издевается над капитаном «Этернума».

– Попробуйте, – хладнокровно усмехнулся Майкрофт, и у меня противно заныло под ложечкой. Лично я была готова рассказать наемнику всё, что угодно, лишь бы побыстрее прекратить этот идиотский спектакль, но отправиться под Трибунал за разглашение государственной тайны мне совершенно не улыбалось, тем более, если исходить из недвусмысленных угроз адмирала Тер-Шелла, у меня уже и так с избытком хватало статей для пожизненного срока.

– Благодарю, капитан! – осклабился таргоциат, и вдруг высоко вскинул скованные силовыми браслетами руки. Безопасники на заднем фоне синхронно сделали шаг вперед, а я непроизвольно напряглась, но следующие слова наемника заставили капитана раздраженно цыкнуть и жестом дать понять, что принимать меры пока не нужно.

– Простите меня, энсин Бернович, что эти варвары лишили меня возможности облобызать вашу прелестную ручку, – внезапно рассыпался передо мной в извинениях Шрин, – меня заковали в цепи, как преступника, мой корабль заперт в стыковочном отсеке, а экипаж удерживается в заложниках, а ведь мы законопослушные граждане Галактического Союза, и провинились мы лишь в том, изо всех сил спешили на помощь персоналу Бирс-Гардем!

XIII

– Простите, сэр, но я полагаю, что у вас с капитаном Майкрофтом вышло небольшое недопонимание, и никто на «Этернуме» не ставил цели грубо нарушить ваши конституционные права и свободы, – я сроду не считала себя мастером импровизации и в других обстоятельствах неизбежно впала бы в ступор под изучающим взглядом таргоциата, но, похоже, сегодня у меня внезапно проснулись дремавшие внутри таланты, и я сама невольно удивилась, как мне удалось на-гора выдать такую содержательную речь, да еще и на мгновение ни отвести при этом глаз. Впрочем, изумление постигло ни только меня одну – даже невозмутимые безопасники, оживлявшиеся лишь в случае возникновения признаков угрозы, дружно пораскрывали рты, а уж о Дайре Ламу и Туксе даже упоминать отдельно не стоило. А вот капитан, судя по всему, начал понемногу привыкать к моим фортелям, и единственный на мостике, что называется, и ухом не повёл – в отличие от Шрина, анатомия которого, как недавно обнаружилось, предусматривала весьма оригинальный способ выражения эмоций.

Несколько бесконечно долгих секунд наемник взирал на меня так пристально, словно пытался просверлить дырку в лбу, и я уже морально настроилась, что помимо шевеления ушами тарги умеют еще и наповал разить противника молниями из глаз, однако, эволюция хоть и принимала порой невероятно причудливые формы, до подобных изысков, к моей вящей радости, пока не дошла. В моем представлении таргоциаты были весьма неприятными существами и воображение автоматически наделяло их отталкивающей наружностью, но вблизи капитан Шрин вовсе не выглядел жутким чудищем из широко растиражированных страшилок. Безусловно, внешность у выходцев с планеты Тарго была, как говорится, на любителя, но ничего прямо уж такого отвратительного я в облике Шрина упорно не замечала. Подумаешь, синяя кожа, заостренные кверху ушные раковины, крючковатый нос и кляксообразные пятна вокруг чересчур глубоко посаженных глаз – зато какие роскошные волосы цвета морской волны, какой мощный торс с бугрящимися мышцами и, что, наверное, самое главное, какая потрясающая уверенность в себе!

– Не могу не согласиться с вами в той части, что мы с капитаном Майкрофтом не нашли общего языка, – признал мою правоту наемник, – но я вынужден с прискорбием констатировать, что демократические принципы на этом корабле явно не в почете, и потому я чувствую себя здесь не гостем, а узником. Космофлот постепенно захватывает власть в Галактическом Союзе, мы стремительно катимся к тоталитарному строю, но у нас, на Тарго, действуют свои порядки, и мы не намерены мириться с произволом.

– Поубавь апломба, Шрин, – посоветовал Майкрофт, – мы попусту теряем время, и если ты немедленно не перестанешь разводить демагогию, моя чаша терпения переполнится.

– И что мне с того? – в голос расхохотался таргоциат, – ну, давай, Майкрофт, скажи, что ты мне сделаешь! Пусть твоя команда тоже посмеется.

– Хорошо смеется тот, кто смеется последним, – не поддался на провокацию капитан «Этернума», – если мне не изменяет память, ты собирался что-то спросить у моего бортового администратора?

– Ах, да, – с великолепным артистизмом изобразил забывчивость наемник, – ум и красота энсина Бернович заставили меня потерять нить событий. Скажите честно, моя несравненная, в случившемся на Бирс-Гардем виноват Спецкорпус X в лице Тер-Шелла? Это его ведь эксперименты привели к катастрофе?

– Не могу знать, сэр, – для Административного Корпуса у меня была достаточно неплохая выправка, и зачет по строевой подготовке, я получила совершенно заслужено, тогда как мои однокурсники в большинстве своем даже занятия толком не посещали, зная, что сильно гонять их все равно никто не будет. Не факт, что я сумела произвести на Шрина неизгладимое впечатление своей идеальной осанкой, но старания я для этого приложила максимальные.

– А если не для протокола? – лукаво улыбнулся таргоциат, обнажив ровный, как на подбор, зубной ряд нежно-лазоревого цвета.

– Адмирал Тер-Шелл, конечно, личность неоднозначная, но если исходить из того, что мне известно, на это раз он абсолютно непричастен к чрезвычайной ситуации на станции, -я тщательно подбирала слова и всячески пыталась обойти острые углы, но Шрин требовал конкретики, а я не по-прежнему не могла понять, хотел ли Майкрофт, чтобы командир наемников из первых уст услышал информацию об аномалии, или мне нужно было и дальше демонстрировать полное неведение.

– Если вас и вправду интересует мое мнение, сэр, то я считаю, что станция попала в зону аномальной активности, – осторожно шагнула на тонкий лед я, и мне вдруг показалось, что все присутствующие на мостике одновременно задержали дыхание, а капитан и вовсе с надеждой скрестил пальцы по старой земной примете, – станция подверглась влиянию извне, что в результате и вызвало неполадки со связью, сбой программного обеспечения и некорректную работу оборудования. И я перечислила лишь те последствия, которые видела своими глазами, но вряд данный перечень является исчерпывающим. Доктор Маркус может подтвердить, что состояние персонала внушает серьезные опасения и может ухудшиться в любой момент.