Сначала он думал, что сумеет и родителей защитить, и Рейна найти, и спасти свой Крысиный совет. Но прошло четырнадцать дней из тридцати — и ни черта он не продвинулся.

— Да, — Вир кивнул. — Ты — дочь Рига, а значит, моя племянница. Я не просто так называл нас семьёй.

Кай задержал дыхание. Его выбор невелик, и не важно врёт Вир или говорит правду.

Убить В-Бреймона. Лишить Адайн отца. Умереть как преступник.

Не убивать В-Бреймона. Рискнуть родителями и получить Третье отделение в преследователи.

Попробовать переиграть Д-Арвиля. Отличный вариант, но ни один план в оставшиеся две недели он уложить не мог.

Отчаянно захотелось налить виски, сжать стакан покрепче и осушить одним большим глотком.

— Как давно ты это знаешь? — быстро спросил Кай. — Почему раньше не сказал?

— С тех пор, как начал искать настоящую дочь Я-Эльмона. Тогда всё сложилось. Риг долго искал тебя, Адайн. После того как Я-Эльмон убил Эстеру, он хотел забрать тебя.

— Убил? — голос Адайн снова перешёл на шёпот.

— Да. Она попыталась сбежать с тобой и Ригом, но Я-Эльмон не позволил ей этого.

Кай накрыл ладонью руки Адайн и осторожно отвел от птички на цепочке. Она дрогнула, но покорно опустила их.

— Почему ты не сказал раньше? — настойчиво повторила Кай.

Если бы это была правда, Вир сразу ответил на второй вопрос. Нет, профессор никогда не забывал их — только если не хотел отвечать.

— Риг просил. Он боялся. Он ведь не смог найти тебя.

— А почему сейчас ты это говоришь тогда? — голос Адайн зазвучал увереннее. Она придвинулась к Каю и, подняв голову, уставилась на Вира.

Профессор снисходительно улыбнулся:

— Потому что мы все на волоске. Он больше не готов упускать момент. Не бывает ведь слишком рано или слишком поздно. Есть то, что хочется сказать или сделать — значит, не надо медлить. Риг хочет поговорить с тобой, со своей дочерью, пока есть шанс.

Адайн помолчала и звонко воскликнула:

— Ну а если так, почему он позволил Я-Эльмону отдать меня Первому отделению?

Вир замешкался с ответом. Кай подался вперёд. Вот же — это пауза говорила лучше всяких слов.

— Потому что это было безопаснее, чем оставлять тебя с Я-Эльмоном. Он уже давно подозревал, — профессор сделал виноватое лицо. — ещё до моей записки.

— До записки! — горестно воскликнула Адайн. — Что же у меня есть: мама умерла, отец — убийца, дядя — лгун и предатель, тот, кого утром считала отцом — лицемер. Вот это мне везет!

Она покачала головой и вздохнула, затем быстро, как клятву, произнесла:

— Мой отец — Лиц, а мать — Канава. Мне не нужен никто из вас.

Адайн слабо сжала руку Кая, и он едва не расплылся в улыбке. Казалось, это невидимый сигнал «кроме тебя».

— Лучше прямо спроси, — буркнул Кирион. — Если не испугаешься.

Кай поднялся и сурово посмотрел на Вира.

— Убирайся к чертям. Мы тебе не верим, и ты здесь лишний. И молись, чтобы я тебя не увидел больше.

Вир остался неподвижен. Кай сделал шаг к нему, и тут же в руку вцепилась Адайн.

— Не надо. Я тебе верю, Вир, — Кай остолбенел. — но ты здесь правда лишний. Кем бы мне не были ты, В-Бреймон, Я-Эльмон — вы мне не нужны. У меня другая семья. Уходи, мы тебя не тронем, но запомни: ты сам сделал всё, чтобы не быть частью семьи.

Вир быстро поднялся:

— Говорят, люди связаны с демонами чёрными нитями. У меня эти нити разорвали, но я знаю, что есть и другие: красные, которыми люди связаны друг с другом. Мы — семья, и я забочусь о вас. Вы поймёте это.

Адайн ослабила хватку, и Кай сделал ещё один шаг к Виру. Профессор молча вышел. Кай — следом. Не надо, чтобы он кого-то увидел или с кем-то заговорил.

Они миновали коридор, спустились на первый этаж, вышли в сад, и с каждым шагом Вира Кай все сильнее чувствовал: его появление неспроста, и ни к чему хорошему это не приведёт.

Выпроводив Вира, Кай вернулся. Адайн оставалась на стуле, уперев в сиденье руки и высоко подняв плечи. Она посмотрела на него:

— Мы ведь хотели бороться с ними, а как мне теперь это сделать?

На это и был расчёт Вира. Всё, что ему требовалось — поселить сомнения в душе Адайн. Так он разом сделал безоружными и её, и Кая.

Парень пристально посмотрел на Адайн. Как убедить подругу, что Вир солгал? Что у него было, кроме собственных догадок и интуиции? Кай вздохнул. Оставшиеся шестнадцать дней будут сложнее. Но чего ещё ожидать от дней, которые отделяли от смерти — вопрос лишь чьей.

— Во имя Яра, какие же они противные! — с чувством сказала Эль.

Приглашения не заставили себя ждать. Новость о том, что дочь главы Церкви не была похищена — нет, она сбежала с простолюдином, женилась по западным традициям и дала ему своё имя, — мигом облетела весь Лиц.

Сначала письма сыпались в дом отца, а затем, когда прознали, где живут Дар и Эль — в их особняк. Это был старинный дом в Томе, рядом с биржей, построенный в те времена, когда биржевые работники жили около работы, а не в жилых районах. Даже это стало вызовом для окружающих! Не в Ре-Эсте, как благородные киры, не в Канаве, как простолюдины, не в Сине, как средний класс, даже не в Мысе, как некоторые торговцы — в Томе, ха!

— Полностью согласен, — Дар улыбнулся.

В отличие от Эль, он выглядел спокойным, точно уже сотню раз был на таких приёмах.

Девушка неуютно поёжилась. Даже красивое бежевое платье, изящные туфли на каблуках, рубиновое украшение на шее — всё это казалось чужим. То ли она отвыкла от такой жизни, то ли никогда её не знала по-настоящему.

Мимо скользили девушки, юноши в масках. По стенкам сидели более взрослые: матери и отцы, старшие сестры. Пока ровесники Эль вовсю хохотали, танцевали, жеманничали и улыбались, более взрослые сидели со степенным видом и благосклонно кивали то одному, то второму. И те, и другие вели невидимые сражения — каждый своими методами.

— Вот так маскарад, — хмыкнул Леми.

Эль согласно кивнула. Последний раз на таком большом празднике она была ещё весной, когда отец устроил вечер для церковников и инквизиторов. Казалось, с тех пор прошли годы, и она, наконец, научилась читать, что скрывалось между всех этих лицемерных слов.

Старшие заключали соглашения, плели интриги. Младшие вытаскивали правду, боролись за внимание более благородных, более богатых и также плели интриги. Только совсем маленькие, лет по четырнадцать-пятнадцать, кто впервые вышел свет, вовсю веселились, но и они, натыкаясь на хмурые взгляды матушек, смирнели и вспоминали роль, которую им велели играть.

Отец был прав, когда говорил, что настоящая политика в Лице велась не в Доме Совета, а на званых вечерах.

Эль поправила маску и взяла Дара под руку, как положено. Они подошли к столу с напитками, он протянул ей бокал с шампанским. Оно ударило в нос и легко пробежало по внутренностям, как порыв тёплого ветерка.

— Не спеши, — Дар снова улыбнулся. — Когда это благородные девицы так быстро пили?

— Я не спешу, — Эль смутилась и отставила бокал.

К ним приближалась Мирта, портившая жизнь все годы в пансионате и подбившая поспорить на свидание с практиком. Как у других, на ней была маска на пол-лица, но Эль легко узнала её: по непокорным рыжим волосам, настолько ярким, что просто не верилось в существование такого цвета, и тяжелому волевому подбородку.

Девушки сердечно пожали друг другу руки. Мирта сразу взяла Эль под локоть и с нежной улыбкой воскликнула:

— Ах, Эль, как же я рада видеть тебя! Дик С-Исайд совсем не умеет устраивать вечера, — она наморщилась. — Ну что за тон, созывать всех посреди недели! Да ещё и кого! Одни торговцы — что он, заключать сделки прямо сейчас собрался? Хорошо, что вы здесь!

Не давая ответить ни слова, Мирта бросила требовательный взгляд на неё, затем на Дара:

— Эль, ты представишь нас?

Девушка заметила, что рыжая смотрела на Крейна, как опытная хищница. Он не спешил следовать правилам: стоял прямой, убрав руки за спину и улыбался пренебрежительной улыбкой.