Кай зыркнул на него, расправил плечи и спокойным шагом вышел в холл первого этажа. За столом из темного мрамора, подперев голову рукой, сидел старший инквизитор и пялился в пустоту. Заметив выходящего, он встрепенулся:

– А ты куда, практик? Кого отпустили – они уже ушли. Остальные остаются на службе до утра.

– Были еще дела, – буркнул Кай, пожимая плечами. – Д-Арвиль раскомандовался. – Он придерживался грубоватого тона, принятого среди практиков.

– Ясно.

Инквизитор потерял к нему интерес и снова подпер голову рукой, с надеждой, как на вожделенную мечту, уставившись на дверь.

Кай вышел из Черного дома и замер на пороге, ослепленный и оглушенный. Солнце, казалось, светило в сотню раз сильнее обычного, ему пришлось зажмуриться и наклонить лицо к плечу. От шума было нечему спасать: десятки звуков ворвались в голову, смешавшись в какофонии. Гудели паромобили, на соседней улице проезжал трамвай. Голоса слышались отовсюду: одни говорили, другие смеялись, а третьи что-то громко, с вызовом кричали. Противно чирикала птица. Тихие голоса практиков и вкрадчивый тон Д-Арвиля за шестнадцать дней стали привычнее этого, и на какую-то чертову секунду захотелось назад, в приятный полумрак, в тишину.

Кай стянул маску. Даже свежего воздуха было так много, что легкие отозвались болью.

Он повыше поднял воротник куртки и, продолжая щуриться, свернул за Черный дом. Беглец заставлял себя идти быстрее и быстрее – туда, где проходила коронация, хотя хотелось одного: присесть, перевести дыхание, отдохнуть.

Он не знал, что может сделать для Рейна, но главным сейчас было увидеть брата. Узнать, что он жив, он не сдался. Обменяться взглядами, показать, что они рядом и они придут за ним. Дать надежду.

С каждым шагом Лиц становился оживленнее: все торопились и шли, говорили, смеялись, кричали. Кай чувствовал себя неспокойно и шарахался от людей, но следовал за ними – они стягивались к набережной, где будущий король преклонит колени и наденет корону. Как они, собравшись в «Трёх желудях», и планировали когда-то.

Там, где земля вдавалась в Эсту острым мысом, Кай первым делом увидел толпу: люди вплотную подступали к окруженной решеткой площадке, хватались за прутья, лезли друг на друга. На ней были навязаны флаги, флажки, ленты, ветер трепал их, бил ими по спинам смотрящих, но они не отступали и жадно вглядывались.

На внешней площадке ровными рядами, как зрители в театре, сидела чертова кирийская знать. Все женщины как на подбор были в платьях и меховых накидках. Мужчины – в гвардейских мундирах, мантиях, фраках или жилетах, кто-то – в пальто. Идеальная осанка, полный достоинства взгляд – эти черти хорошо умели притворяться.

На внутренней площадке было меньше всего людей – человек двадцать, не больше. Протолкнувшись к ограде, Кай так и не сумел разглядеть их лиц, но видел, что они окружили мужскую фигуру с темными волосами, в черном сюртуке.

Тянулись минуты. На внутренней площадке что-то говорили – слова не долетали. Кай стоял, зажатый со всех сторон, и пытался разглядеть Рейна. Возможно, где-то была и Адайн, и даже Эль, если Я-Эльмон привел их на коронацию.

Донесся неясный шум: то ли гудение, то ли рокот. Кай обернулся: на горизонте появилось темное облако, но двигалось оно слишком быстро. То ли напуганные его видом, то ли привлеченные происходящим на площадке, задние ряды ступили вперед, в спину толкнули, Кай щекой ударился о решетку.

Это позволило стать ближе и увидеть: Рейн был там, дальше, сомнений не осталось. Он опустился на колени перед шестеркой советников, и они что-то говорили – шум ветра, гудение, голоса в толпе звучали громче их слов.

Лицо Рейна казалось непроницаемой маской. Он был спокоен, даже холоден, и издалека походил на статую. Но Кай знал брата: высоко поднятые плечи, морщина на лбу, сжатые руки – это была не ярость, а холодная злоба. Он казался псом на цепи, который пытается схватить протянутую руку, да не может на нее добраться.

Хотелось кричать и прыгать – лишь бы брат заметил и понял, что они еще придут за ним.

– Не поздно ли? – шепнул Кирион. Насмешкой это не было – отчаянием. Потому что действительно поздно. Совет сделал что хотел, они не успели.

«Не поздно!» – с яростью подумал Кай. Рейн жив – это главное. Раз чертов братец оказался стоящим обещания-приговора, теперь он никуда не денется. Они заберут его. Все будет как раньше.

Кай проскользнул под рукой громилы и встал сбоку от сидящих на внешней площадке. Темные волосы, темные, рыжие, снова темные… Адайн должна быть здесь! Кай еще сильнее прижался к решетке.

– …Королем, – Донеслось единственное слово. Кай разглядел, как Рейн склоняет голову, а Я-Эльмон одевает на него корону – золотой обруч в виде переплетенных птичьих крыльев.

Рокот нарастал, со всех сторон послышались крики, смотрящие запрокидывали головы и указывали наверх. Темное облако превратилось в дирижабль. Вытянутый шар по форме напоминал рыбу. Веревки и крепления держали большую гондолу, в которой были люди – снизу они казались размытыми белесыми пятнами.

Аэростат поравнялся с толпой. Пятна высунулись из гондолы и обрели человеческие очертания. В руках они держали мешки и щедрой россыпью что-то кидали. Крики стали громче, толпа отхлынула назад. Кай увидел – бросали монеты.

Люди с жадностью устремились в начало набережной. Крики удивления и радости сменились визгом, болью и истошным:

– Задавили, задавили!

Дирижабль плыл к Эсте, и те, кто прежде следил за коронацией, уже не смотрели на площадку – они все тянулись, тянулись, пытаясь поймать кирины, хватали их с земли, и криков радости уже не осталось, были только боль, сопение драчунов да визгливые крики.

Это шанс. Пусть и безумный, и, наверное, пустой.

Кай зацепился руками за решетку и оперся ногой.

– Ну же, перекинь свою тощую задницу, слабак! – шипел Кирион.

Подтянувшись, Кай перемахнул на другую сторону и с шумом приземлился. Он побежал вдоль рядов: Адайн не было. Вскочив со своих мест, знать во все глаза следила за дирижаблем и падающими киринами – худенькой фигуры подруги, ее светлых волос, нигде не было. Кай помчался назад и наконец увидел.

Адайн стояла в первом ряду между девушкой со строгим лицом и похожим на напыщенного индюка парнем и, как и они, смотрела на небо. Цела. Здорова. Красива. И так рядом.

Кай замер с глупой улыбкой на лице. Он посмотрел второй раз, и улыбка померкла. Что-то было не так. Адайн ни за что не оставила бы ни его, ни друзей. У нее не было инстинкта самосохранения, едва речь заходила о близких, она первой бросалась в омут.

– Осторожнее, – предупредил Кирион, но Кай уже бросился вперед.

Адайн заметила его, подалась навстречу и резко остановилась. Взгляд медленно, с опаской, перешел на девушку рядом. Кай видел страх на лице подруги – впервые в жизни, пожалуй, и это заставило похолодеть.

Он остановился, она тоже не решалась сделать шаг, и они так и стояли, глядя друг на друга, пока весь мир смотрел наверх и тянул руки к деньгам. Рокот, крики, звон отошли на задний план, глупый разум мигом забыл об Инквизиции и боли, о неудавшемся плане.

С ней все в порядке. Он заберет Адайн, заберет, как она однажды забрала его, и рассеет ее страхи, и она снова засмеется, грозя перевернуть весь мир, как прежде.

Кай шагнул к Адайн. Прогремел взрыв. Земля перепуталась с небом, смешались крики, стоны, плач. Люди падали, сжимались в комок, закрывали головы руками.

Работая локтями, Кай пополз вперед, к Адайн, к Рейну.

И снова раздался взрыв, ближе, горячее, яростнее. Тело обдало теплой волной, яркая вспышка резанула по глазам, и мир разом померк – Кай щурился, тер глаза, а слезы лились. Крики нарастали, кто-то упал сверху, придавил, по боку прошлись подошвой тяжелых ботинок, и не осталось ничего, кроме хаоса.

***

Глаза по-прежнему слезились, их хотелось закрыть, уткнуться головой в землю, но Кай, сумев встать на четвереньки, все вглядывался в людей, пытаясь отыскать Адайн или Рейна.