На полу появилась вторая тень, и она подняла руки. По ковру пробежали искры, потянулись вверх, к Олвии, жадно схватились за ее юбку. Аристократка подскочила, ослабив хватку, забила по подолу руками.

– Быстрее, – доносящейся через пелену голос казался далеким, но знакомым: это был Киро. Она встала, поддерживая им. Они не успели сделать и шага, Олвия засмеялась как безумная:

– Думаешь, эти фокусы напугают меня? Ну же, не бойся использовать силу. – Не закончив предложение, она рукой рассекла воздух по косой. Лицо Киро побелело, хотя пальцев он не разжал. Пламя взметнулось хлыстом и потянулось к девушке, зажимая ее в огненный круг.

Смех резко оборвался. Олвия переплела ладони, и тело бросило в жар, а мир закружился. Стало так легко-легко, Адайн съехала на пол. Она еще пыталась дотянуться до нитей, но они ускользали, темнели, темнел и мир, остались только тени да бешено мечущие черно-красные точки перед глазами.

Метнулась одна из теней – Адайн уперлась руками в пол и подняла голову, пытаясь сфокусировать взгляд. Кай схватил со стола заколку, прыгнул на Оливию и вонзил шпильку ей в глаз. Истошный крик прорвался сквозь навалившуюся тьму, разбивая ее и позволяя сердцу вернуть привычный ритм.

Кай помог Адайн встать. Она посмотрела ему в глаза – его лицо напоминало ледяную маску, которую она так хорошо знала по последним годам, но взгляд был другим, непривычно заботливым и ясным, как из не забытого прошлого.

– Сожги эту стерву к чертям вместе с домом! – Кай подобрал револьвер, но пристрелить Олвию не решился: то ли боялся шума, то ли не хотел марать руки.

Повторять Киро не было нужды: он прижал кулак к основанию ладони, и на полу заплясали искры, разгораясь все сильнее. Маг выбежал в коридор, касаясь руками стен; на них остались огненные полосы, пламя мигом взялось за обои, потянулось к коврам и шторам, наполняя дом жаром и дымом.

Прежде чем забраться на подоконник, Адайн глянула в зеркало: лицо бледное, волосы растрепались, платье сбилось и приоткрыло одно плечо. Она снова видела себя: отчаянную бродяжку с Восьмой – это и было правдой.

Адайн зацепилась за подоконник, разжала пальцы и спрыгнула на землю вслед за Каем. Они перебрались через ограду, сели в паромобиль с Коли на месте водителя и понеслись прочь из Ре-Эста, оставляя позади полыхающий дом и недавний страх.

На самом деле, это было хорошее время. Если не задумываться о том, что с Неланом, Адайн, Каем, Рейном, Эль, Ката чувствовала что-то, похожее на покой.

Ее привели в камеру в Черном доме на минус первом этаже. Это была небольшая комнатушка два на два, но чистая и тихая, с узкой кроватью и собственным умывальником. К ней заходили всего три раза в день: с завтраком, обедом и ужином – и в этом-то и заключался покой.

Ката выпрямилась на кровати, отложила книгу. Она потеряла счет времени – вроде бы прошло недели две, может, немного больше или меньше. Зато, когда должны были принести еду, она научилась угадывать безошибочно. Как раз приближалось время ужина.

Девушка смяла уголок странички и распрямила, снова согнула, снова поправила. Порой ей становилось стыдно, что она называла свое заточение «хорошим временем». Друзья где-то там, угодили в ловушку Вира, и едва ли их ждала судьба, как у нее.

О Кате явно заботились. После того как она оказалась в камере, ни один практик не тронул ее. На следующий день ей даже бросили несколько книг – два сборника кирийских сказок. О том, что она до сих пор любит читать сказки, знал только Вир.

Внутренний хронометр не подвел: дверь открылась, показался светловолосый инквизитор – по вечерам всегда приходил он. Это был совсем молодой парень, который чем-то напоминал Кая до того, как он угодил в руки палачей.

Инквизитор в черном молча вошел в камеру и поставил на кровать поднос со скромным ужином: овощной похлебкой и ломтем серого хлеба. Его взгляд всегда был печальным, а движения – скованными, и этим он разительно отличался от других. Кате хотелось разгадать, что с ним, и это любопытство иногда подталкивало ее заговорить. Она улыбнулась:

– Как там, на улице?

– Холодает, – буркнул инквизитор.

– Может быть, я хоть зиму увижу… – вздыхая, Ката следила за его реакцией. Он застыл, уставившись в ответ так, точно видел перед собой безобразного монстра.

– Ты же из Детей Аша! – голос так и сквозил презрением.

«Не выпустят», – поняла Ката. Об Инквизиции она знала немногое, но достаточно, чтобы понимать: если кому-то нужно, пленника продержат месяцами, годами, пока тот не сойдет с ума или не наложит на себя руки. Даже если это стараниями Вира о ней заботились, ее свобода не входила в его планы.

– Это значит, я не могу мечтать о зиме? Но кто сказал, что я из Детей Аша? – Ката печально улыбнулась и посмотрела на оставшуюся приоткрытой дверь, затем на инквизитора, снова на дверь. Бессмысленно. Он сильнее. Он догонит, он дотронется.

– Все говорят, что они не из них. Лучше помолчи. – В тоне не было ни капли уверенности, он, скорее, напоминал ребенка, которого родители научили отвечать как надо, а он и повторяет.

Ката улыбнулась, выражая «Спасибо» за принесенный ужин, и поставила поднос себе на колени. Шагнув к двери, инквизитор замер как вкопанный, затем вскрикнул, затряс ногой. В него вцепилась крыса, и пока он пытался стряхнуть ее, вторая прыгнула ему на колени, шустро добралась до живота, груди и бросилась в лицо.

Юноша закричал, нелепо взмахивая руками. Ката вскочила и плеснула похлебкой на пол. Он сделал шаг в сторону, заскользил по полу, рухнул. Вдохнув поглубже, девушка схватила инквизитора за волосы – они оказались совсем мягкими и шелковистыми, как у ребенка, и это прикосновение не вызвало неприязни, – и стукнула головой об пол. Парень затих, крысы слезли с него. Его губы были разорваны в кровь, щеки покрывали мелкие укусы.

Животные разошлись по разным углам и одинаковыми движениями поджали лапы. Они росли одновременно: шерсть укорачивалась, пока не исчезла вовсе, на голове же она, наоборот, стала длиннее, вытянулись лапы – все это заняло секунду, и момент, когда крысы превратились в девушек, казался расплывчатым. Ксолья и Антония выпрямились: одеты они были в простые тонкие рубахи до колен и только – Ката знала, что магия меняла минимум вещей, буквально, то, что неощутимо на теле.

– Лаар Семиликий! – выдохнула она.

Ксолья ободряюще улыбнулась:

– Мы не могли не прийти. Ты в порядке?

Антония наклонилась к инквизитору и, вытянув у него из кармана ключи, скомандовала:

– Нет времени, уходим!

– Нужно найти… – Ката замешкалась, не сумев признаться, что Нелан стал ей важен и она не может оставить его.

Ксолья разгадала ее мысли:

– Да, мы знаем, где он, и мы заберем вас вместе, не переживай.

Передав подруге ключи, Антония снова превратилась в крысу и первой побежала по коридору, изредка останавливаясь, чтобы встать на задние лапы и принюхаться. Ката задержалась на пороге, с жалостью глядя на юношу, в беспамятстве выглядящим еще более юным и печальным – Ксолья поторопила ее взмахом руки, заперла дверь, передала Кате ключи, и они побежали.

– Где Нелан? – шепотом спросила южанка. Коридор встретил абсолютной тишиной, и даже дыхание в этом безмолвии казалось слишком громким.

– На минус третьем, – откликнулась Ксолья. – Камеры там сторожат, но один охранник пока на ужине. Ты отвлечешь оставшегося, а мы его уберем, хорошо?

Ката кивнула – без всякой уверенности. Как она его отвлечет? А если он коснется ее? «Ради…» – она попыталась подбодрить себя и не смогла закончить.

Спустившись на минус третий этаж, девушки остановились перед входом в коридор. Ката со вздохом привалилась к стене. Ноги отвыкли от ходьбы, и даже короткий переход заставил их отяжелеть.

Ксолья подбодрила:

– Не бойся. Это же ради лучшей жизни, помнишь? Отвлеки его.

За поворотом слышались шаги: сначала они удалялись, затем приближались. Выглянув, Ката увидела ряды дверей и инквизитора в черных одеждах и сразу спряталась. Ксолья и Антония снова стали крысами и требовательно уставились на нее красноватыми глазками.