– А если не узнаю, я сейчас же сломаю под тобой мостовую, и ты провалишься в самые недра земли! В твоих же интересах сказать.

Адайн в подтверждение слов подняла руку и переплела пальцы. Хорошо, до недр ей было не достать, но парочка хлыстов образумит Кая – будет знать, как молчать с ней.

Друг рассмеялся. Появившаяся улыбка была так похожа на ту прежнюю, что девушка опустила руку. Хотелось улыбнуться в ответ, но Кайса посмотрела ледяным взглядом – Адайн сразу успокоилась.

– А дальше что? – ухмыльнулся Кай. – Так ты тоже ничего не узнаешь.

– Зато других научу, что молчать со мной не стоит!

– Молчать не стоит… – он откликнулся эхом.

Кай снова поджал губы, взгляд сделался хмурым. Однако он осторожно дотронулся до руки Адайн, самым мизинчиком – казалось, это делает кто-то другой. Она также аккуратно, боясь спугнуть его, дотронулась мизинчиком в ответ, и они так и пошли дальше, сцепившись одним пальцем.

К горлу подобрался комок. Так уже было. Они только познакомились и поняли, что вдвоем способны хоть весь Лиц перевернуть, но стоило остаться наедине, у тех сорванцов земля уходила из-под ног, хотя они отчаянно боялись в этом признаться и вместо слов могли только коснуться друг друга – рука в руке.

Адайн специально замедлила шаг, чтобы улицы Прина не кончались, чтобы не увидеть Эсту, не зайти в Ре-Эст, и осторожно спросила:

– А что дальше? Чего ты хочешь, Кай?

Он остановился и выпустил руку Адайн, затем качнулся с носка на пятку и медленно, буквально выжимая из себя признание, ответил:

– Спасти брата. Взорвать Совет. Вернуть «Три желудя». И тебя.

Адайн, не сдержавшись, вздрогнула, в области живота закрутился холод. Она столько раз представляла, как Кай говорит что-нибудь подобное, а она отвечает ледяным взором, или смеется ему в лицо, или просто уходит. Что он, думал, она так все и будет ждать его?

Хорошо.

Да, будет, но не станет размениваться на грубое «хочу». Ей было нужно большее.

– Девочка моя, – взволнованно шепнула Кайса. Даже ее демон потеряла тот неприступный, холодный вид, который всегда напоминал, что нужно быть сильной и держать спину прямо, однако Адайн помнила это сама.

– Я помогу тебе забрать Рейна. И дров найду столько, чтобы хоть весь Лиц выжечь, если он будет против нас. И «Три желудя» мы вернем. Но… Что ты мне скажешь, чтобы получить последнее?

Кай сжал губы в тонкую линию. На лбу пролегла напряженная складка, в уголках глаз собрались морщинки. Только взгляд был другим – от того мальчишки, который не боялся говорить о себе хоть перед всем миром.

– Я… – начал Кай. Губы дрогнули.

Адайн вздохнула. Опять не скажет. Уже который раз казалось, что еще совсем немного, ну вот чуть-чуть – для последнего шага ему всегда чего-то не хватало.

– Ты самый большой идиот на свете, ты про это? – Снисходительно улыбнувшись, Адайн пошла дальше по улице, пиная ногами опавшие листья.

– Да, – согласился Кай. – Спасибо, что всегда приходила.

Адайн схватилась за птичку на шее. Да, еще чуть-чуть. Последняя преграда сломается, и все будет как раньше.

***

Они укрылись в тени деревьев напротив дома Алкерна Миша. Это был добротный деревянный дом, выкрашенный темно-зеленой краской. Вдоль второго этажа тянулся балкон, который подпирали беленые столбики. Между окнами вился похожий на кружево узор, и это придавало дому милый вид. Представлялось, что в нем живет большая семья с детьми и внуками, но Адайн прекрасно знала, что никого, кроме Алкерна, его сына Малана да четы слуг там нет.

По обеим сторонам шли ряды таких же аккуратных домиков. Все указывало на то, что улица принадлежала людям не из благородных родов, но хорошего достатка, почтенным и благоразумным. На ней не было места тем, кто хотел похитить ребенка.

– Что мы будем делать? – сухо спросила Адайн.

В голове крутились обрывки воспоминаний, похожие на эту картину. Когда ей было пять, они жили в другой части Ре-Эста. Там был маленький сад и деревянный забор. Кто-то звал ее выйти, что-то говорил, но она не могла вспомнить ни лица, ни слов.

– Помоги выманить мальчика. Он должен уйти с нами сам. – Кай достал из кармана часы. – Сейчас семь. После ужина он гуляет в саду, потом его укладывают. Скоро он выйдет.

– Когда ты успел узнать все?

Кай снисходительно улыбнулся:

– Рассказали слуги из соседнего дома.

– Так просто? – воскликнула Адайн. – Они же поняли, что тебе это нужно не из любопытства!

Внутри возникло неприятное чувство, будто она съела что-то несвежее. Неужели кто-то так легко продал информацию о ребенке? А если его задумали убить? Может, и о ней кто-то рассказал? И сколько она стоила: десять киринов, сто, тысячу?

– Все можно купить, если знаешь верную цену. Мы всегда так делали.

– Не все можно купить, – буркнула Адайн. Хотелось отвернуться, а лучше – убежать.

– Не все? – повторила Кайса с вызовом.

Нужно решить: она сказала это всерьез, и стоит уйти, чтобы доказать Каю, что продается не все, не она. Или остаться: вступить в сговор с совестью ради Кая и Рейна.

– Обещай, что с ним ничего не случится! – потребовала Адайн. – Что присмотришь за Маланом, даже если мы не заберем Рейна, и вернешь его домой.

– Обещаю, – ответил Кай.

Он достал сигареты и спички и закурил. Ни взгляд, ни поза не выдавали этого, но Адайн была уверена: нервничает. То ли из-за данного обещания, то ли из-за Рейна, то ли из-за мальчишки – или всего?

Через несколько минут из дома выскользнул светловолосый ребенок. Он что-то прятал в ладонях и смотрел по сторонам с заговорщицким видом. Адайн и Кай, переглянувшись, перешли дорогу, затем двинулись вдоль ограды, точно прогуливались.

Малан забрался на скамейку и со счастливым видом, как на лакомство, посмотрел на кусок белого хлеба с намазанным сверху вареньем.

Адайн складывала пальцы в нужных жестах, смотря на землю в метре от мальчика. Он жевал, размазывая варенье по лицу и рукам, и пока не замечал. Только когда красный цветок сделался неестественно большим, и по саду разлился новый сладкий аромат, он уставился на растение, затем, подняв голову, увидел девушку.

Адайн улыбнулась ему. Ближе к ограде вырос еще один цветок, но уже белее снега. Малан спрыгнул со скамейки и подошел, постоянно наклоняясь, чтобы срывать все новые цветы. Он замер по ту сторону ограды: в одной руке – хлеб, в другой – букет и восхищенно улыбнулся:

– Это ты сделала?

Хотелось отвести взгляд. Да что же отец не сказал ему, что с чужими нельзя разговаривать!

– Я, – голос прозвучал тише, чем следовало. – Хочешь, научу?

– Научишь? – Малан прильнул к ограде. – Правда? Я тоже так смогу? А как?

– Выходи, я расскажу, – Адайн протянула мальчику ладонь.

Малан обернулся к дому:

– А учиться – это долго? Мне скоро спать. Хотя я не хочу!

– Нет, совсем нет.

Ребенок еще раз обернулся, затем оставил сорванные цветы на земле и ловко проскользнул между прутьями ограды.

– Пойдем? – Адайн протянула руку. Он сжал ее липкой от варенья ладошкой.

– А куда мы? – спросил Малан через улицу. – Мне нельзя так далеко уходить. – Голос оставался спокойным, он с интересом оглядывался. – А вы Дети Аша? – вопрос он задал шепотом и посмотрел сначала на Кая, затем на Адайн.

– Что? – девушка опешила.

– Папа сказал, я не буду слушаться – Дети Аша заберут меня. А я… – Малан с виноватой улыбкой показал обкусанный кусок хлеба.

– Нет, мы – не они, – ответил Кай, смотря на подругу. – Мы немного погуляем, и ты вернешься домой, обещаю.

Адайн снова вздохнула. Один мальчишка в обмен на то, чтобы вернуть двух других. Не такими способами она хотела бороться, не такими.

Рейн снова и снова с силой вонзал вилку в пирог, точно это было не мягкое рассыпчатое тесто, а кусок плоти – желательно, одного из советников. Хотя подошел бы любой, кто окружал его в последние месяцы.