Рейн схватился за веревку и с размаху кинул подарок об стену. Мешок с глухим звуком упал.

Рейн перевел взгляд на то место, где мог стоять Аст. Вещь не виновата, сказал бы он, возможно, они пытались, но у них не получилось. Но сказать теперь было некому, и мысли, точно пчелиное гудение, роились в голове, не давая покоя.

Вздохнув, Рейн побрел на кухню. Там он нашел несколько сухарей и съел, запив водой из-под крана, после чего вернулся в комнату и свернулся на кровати. Все один час отдыха, пообещал себе Рейн. Затем он вернется в Канаву и найдет настоящее убежище.

***

Из дома Рейн вышел, одетый, как практик, в черное. В кармане лежала маска – днем она выручит. Когда-то эти одежды хотелось снять, сжечь, но сейчас он почувствовал себя в них сильнее, увереннее, на своем месте – эта “шкура” оказалась ближе шелков.

– Вот ты дворняга, все-таки, – сказал себе Рейн, подражая голосу Аста, и взъерошил волосы.

Не переставая оглядываться, он прошел Первую и Вторую, повернул на Третью, ведущую на север города.

У Совета был всего один противник – Дети Аша. И как говорили инквизиторы: «Лучший союзник – враг твоего врага». Рейн не знал лидера отступников, но собирался начать с малого: прийти к тем, кто причислял себя к ним.

– Если лучше плана нет… – ворчливо протянул Рейн, как сказал бы Аст, и буркнул в ответ: – Нормальный план. Мне есть что предложить Детям Аша. – Голос снова изменился: – И Совет скажет, что ты продался им, как король Райс. Предателя не будут слушать.

Рейн помотал головой. Он понимал, как выглядит со стороны: уставший, с синяками под глазами, бормочущий себе под нос. Зато короля в таком безумце не признают точно.

«Хватит», – решил Рейн и сунул в карманы сжатые в кулаки руки. Аста нет, и он уже не появится. Пора прекращать воображать и ждать, надежда одна – на самого себя.

Меж серых домов, щерившихся побитой кладкой, появилась девушка. Она высоко подняла руки, показывая, что безоружна, и крикнула:

– Эй!

На преследователя от Совета незнакомка явно не тянула: слишком уж тощей она была и нескладной – но ночные встречи в Лице редко бывали случайны. Рейн не двигался, давая ей возможность сказать, хотя ноги чуть согнул в коленях, готовый бежать.

Девчонка сделала несколько шагов к нему, и стоило разглядеть ее лицо: бледную кожу с сотней веснушек, обкусанные губы, красные веки – стало ясно, что место такой могло быть только на улицах Канавы.

– Я знаю, кто ты, – звонко проговорила она.

Рейн молчал. Рука скользнула к поясу: все оружие он сдал в арсенал Инквизиции, у него остался единственный нож, который он купил сам и припрятал в комнате перед переездом во дворец.

– Меня зовут Эйли. Я за тобой. Тебя ждут в Замке.

«Черт возьми», – услышанное вызвало всего одну мысль.

Тара состояла из трех частей: самой спокойной и старой – и не отличишь от других жилых районов; Канавы, которая тянулась от Третьей до Двенадцатой улицы – смердящей, опасной, грязной, ее жителей самих считали грязью; и Замка, окраины Лица.

Его сторонились даже жители Канавы, а полицейские, гвардейцы и инквизиторы отправку туда принимали за тяжелейшее наказание – слишком уж многие пропали во время работы. Бельмо на глазу Совета, с которым он все боролся, да побороть не мог. Улицы за Двенадцатой пытались расселить, застроить новыми домами, даже назначили пособие живущим там, но все попытки оказывались тщетны. Это было отдельное королевство, принадлежавшее ворам, убийцам и шлюхам, и лицийские законы отступали перед ним.

Девчонка в своих лохмотьях выглядела так убого, что Рейн поверил ей: она из Замка. Но зачем?..

– Ну и кто я? – спросил, чтобы убедиться.

– Рейн Л-Арджан. Наш король.

– Кто тебя послал?

– Ты нужен королеве.

Рейн едва сдержал вздох – что-то между отвращением, испугом и насмешкой над собственной жизнью. Ему не раз говорили, что место ноториэса – среди тех, кто живет в Замке. Судьба решила доказать, что в их словах была правда.

Главаря нищих прозвали «королем». То ли бродяги – из уважения, то ли мирные – с презрением. Рейн слышал, что Замком правит женщина, уже лет десять или пятнадцать – слишком большой срок для такой жизни. Про нее болтали всякое: и что она принадлежала великому роду, но сбежала, и что это самая красивая женщина во всем Лице, и что на самом деле это переодетый мужчина. Слухи сходились в одном: всю самую грязь, самые ужасные преступления вешали на нее и ее приспешников.

– Зачем?

За сомнением пришла уверенность, Рейн снова почувствовал себя взявшим след псом. Да, Замок был грязным и опасным местом, но за ним стояла огромная сила.

– Поговорить. Ты ей нужен.

Простые короткие ответы вызывали нетерпение, но в то же время нравились Рейну. Они так отличались от затейливых, лицемерных фраз, принятых во дворце, что теперь звучали более понятно и близко.

Беглец поторопил девушку:

– Расскажи мне все. Я никуда не пойду, пока ты не скажешь, кто ваша королева и чего она хочет от меня.

– Ее зовут Адара. – Рейн обратил внимание, что Эйли произнесла имя с почтением. – Тебя увидели на улицах и доложили ей. Она хочет поговорить. Она поможет тебе. – Помолчав, девушка добавила: – Адара из благородных, но сбежала к нам. Она велела передать, что знает, что с тобой сделали и что тебе нужно.

Рейн встрепенулся. Действительно ли эта Адара знала о демонах? И правда ли принадлежала аристократии, или побег был красивой сказкой для нищих?

– Почему она послала именно тебя?

– Потому что ты меня знаешь.

Рейн ответил непонимающим взглядом, и Эйли объяснила:

– Ты столкнул меня в канаву, чтобы другой инквизитор не изнасиловал меня, когда вы пришли за моим отцом. Я слышала, что он хотел это.

Сначала Рейн растерялся, затем почувствовал жгучий стыд. Благородства в его поступке не было: не отдать другому, но самому толкнуть в грязь – однако Эйли почему-то видела его. А он даже не помнил ни этой девчонки, ни ее отца. Конечно, сколько у него было таких грязных дел?

– Когда это произошло? – тихо спросил Рейн, шагнув к Эйли.

– Четыре года назад.

– А твой отец?..

– На рудниках Рьерда. Ты пойдешь со мной? Адара велела привести тебя. Я не могу подвести ее.

Рейн с жалостью посмотрел на Эйли. Сколько ей было, лет шестнадцать, семнадцать? Когда отца забрали, она, наверное, осталась одна, затем угодила в Замок. Чем она занималась там: воровала, попрошайничала, а может, торговала собой? И все это – из-за него и чертовой работы, которую он выбрал сам.

– Идем.

Эйли ответила благодарной улыбкой. Начало светать, и Рейн разглядел, что глаза у нее – бледно-голубые, почти прозрачные, как льдинки. Ее бы отмыть, откормить, переодеть и причесать – стала бы симпатичной девчонкой. Если бы инквизиторы не появились…

Девушка уверенно шла вглубь Канавы. Из-за покосившихся домов, грязи и смрада будто становилось только темнее, поднимающемуся солнцу никак не хватало сил наполнить эти улицы светом.

– А ты правда король? – спросила Эйли с благоговением.

– Да, – Рейн смутился.

– Если практик стал королем, то я тоже что-то смогу?

«Помолчи!» – хотелось воскликнуть. После каждого ее слова Рейн все сильнее пытался вспомнить то задание, отца Эйли, но не мог. И сколько еще таких, как она, осталось после прихода инквизиторов?

– Да. Я в тебя верю.

Эйли замерла, уставившись на него. Ну как котенок с жалобными глазками, который отчаянно просит, чтобы его подобрали с улицы.

«Засунь свою веру…» – такой грубостью ответил бы Аст. Подобным Эйли не вера его была нужна, а поступки.

Смутившись, девушка снова двинулась по улицам Тары.

– Мне мама говорила: «Если захотеть, можно даже достать до небес».

Рейн не ответил.

Канава превратилась в запутанный клубок из переулков, перекрестков и тупиков. Рейн пытался следить за дорогой, но даже он, хорошо знающий район, быстро сбился. У улиц, казалось, нет системы – дома будто не строились по порядку, а были вставлены в случайное место.