«Лги, как в последний раз».

— Но я больше не могу так. Я хочу остаться Я-Нол. Хочу жить нормальной жизнью, я больше не могу скитаться.

Отец скрестил руки, откинулся на спинку кресла и ехидно спросил:

— Ты думала, я в это поверю? Во имя Яра, ты глупее посудомойки даже.

Дар сделал такое же ехидное лицо и сказал:

— Мужчина, от которого бегут и дочь, и племянница, явно тоже не блещет умом.

— Выродок, тебе давали слово?

— Если бы я ждал, когда мне дадут его, я бы до сих пор молчал.

Эль съёжилась под тяжёлым взглядом отца.

— Так что тебе нужно? Думаешь, я приму тебя назад?

— Почему тогда вчера ты не прогнал меня?

— Что гласит третий завет?

Эль быстро откликнулась:

— Дари миру то, что хочешь получить в ответ, и будь с людьми тем, кого хочешь видеть рядом с собой.

— Я должен простить тебя. Ты поняла, какую ошибку допустила, послушав демона, и начала бороться с ним. Ты — моя сила.

Эль хотела что-то сказать, но не нашлась с ответом. Во имя Яра, как столько лицемерия и хитрости могло уживаться в одном человеке? Как его не тошнило от собственной лжи? Неужели вся эта власть, которую давала Церковь, богатство стоили того? Он же из-за этой лжи потерял всех!

— Должен? — горько спросила Эль. — Прошу, отец, будь честен со мной, хоть раз. Что ты делаешь?

— Честен… — протянул отец. — Яр учит нас прощать, и я больше, чем другие, должен следовать его словам. Но я не могу. Хорошо, я буду честен: мой демон силен, и под его влиянием я сделал много ужасных вещей, о которых хочу забыть. Всю жизнь мне приходилось бороться с ним, но не всегда я одерживал верх.

Эль покачала головой. Не демон его подбивал. Не демон был властолюбцем и эгоистом, а он сам. И если свою жестокость отец пытался оправдать борьбой с ним, тогда… Эль не знала, что тогда, да и не хотела знать.

— Сейчас мой демон говорит: «Спусти чертовку с лестницы или выпусти всю эту грязную кровь из неё».

Дар сразу подался вперёд, словно ждал удара Я-Эльмона. Девушка вздрогнула и беспомощно посмотрела на Леми. Она ведь уже давно признала себе, что у неё нет родной семьи, но почему до сих пор было так тяжело слышать все это?

Поднявшись, Эль медленно проговорила:

— Ты мог не любить меня, не замечать — я бы поняла это. Но унижать меня ты не имел права. Кем и где бы я не была рождена, я такая же, как ты. И сейчас ты ничего мне не сделаешь.

Казалось, Я-Эльмон вот-вот рассмеётся ей в лицо. Эль продолжила:

— Не переживай, я не собираюсь жить здесь. Мне только нужна фамилия. Я не хочу жить без имени и положения. И я не буду играть спектаклей, как ты, отец. Я честно сказала, что мне нужно, и также честно обещаю: если при всех ты перестанешь называть меня своей дочерью, я не побоюсь ничего и расскажу всё, что знаю о тебе — а знаю я многое. Жаль, что ты не замечал, когда я была рядом. Отец, — Эль буквально выплюнула последнее слово. Оно показалось ей мерзким, скользким.

Девушка бросила взгляд на Леми и мысленно пообещала: больше она этого слова не скажет — не ему.

Дар поднялся и встал рядом. На лице появилась весёлая улыбка, но взгляд оставался холоден:

— Кстати, я с востока, и теперь моя фамилия — Я-Крейн. Хочешь померяться силами — ну рискни, старик, брось мне вызов. И уж поверь, я позаботился: если со мной или с Эль что-то случится, твои секретики узнают все.

Эль и Дар вышли за дверь. Послышался звон разбитой чашки.

Слуга с испугом посмотрел на кабинет, затем поклонился и чинно произнёс:

— Кира Я-Нол, позвольте проводить вас.

Они дошли до конца коридора, и мужчина с улыбкой спросил:

— Когда нам ждать вас снова, кира Я-Нол?

Эль ответила холодным взглядом. Ещё недавно он, как и другие в доме, не замечал её, повторяя поведение отца. А сейчас расстановка сил могла поменяться, и сразу послышалось угодливое «кира», «ждать».

— Когда надо, — грубо ответила Эль.

Они вышли из дома, Дар громко рассмеялся, девушка улыбнулась следом.

Они справились. Дар получил вход в семьи великих и благородных, она осталась дочерью главы Церкви.

Эль знала высшее общество: киры, удивленные выходкой, скоро начнут звать их на все приёмы Ре-Эста. И теперь нужно закрепиться в этом обществе, чтобы подобраться к Я-Эльмону со всех сторон. Он будет ещё осторожнее, но ничего. Она разоблачит его, а вместе с ним — всю лживую Церковь.

— Да не знаю я, что с ним делать! — раздраженно буркнул Кай Адайн, пока они поднимались по лестнице. Девушка замерла на несколько ступенек выше:

— Ты мне обещал.

— Я помню, — с ещё большим раздражением ответил Кай, плотно сжимая губы.

Всё полетело к чертям. Алкерн и Рейн не доехали до оговоренного места. Кай с Коли и Киро прождали больше часа, но карета не появилась. Сначала они думали, что Мишак решил отказаться от их договора, но к ночи разузнали: найден труп камердинера, а король исчез.

«Чертов Рейн», — Кай не переставал злиться на него. Нашёл момент для побега! Ещё бы каких-то десять минут, и они бы забрали его. Но нет, этот идиот удумал показать себя! И теперь прятался по норам, как настоящая крыса.

Кай отправил Антонию, Коли и Киро на поиски, но раз за разом они возвращались без результата. Короля не видели, о нём не слышали, точно его правда похитили Дети Аша. Кай даже засомневался, что Мишак был делом рук Рейна. Может, на самом деле похищение? Один черт! Он злился каждую минуту, корил себя за медлительность и не переставал думать, как и где найти брата.

А ещё этот мальчишка Малан. Он без конца плакал. Ката нянчилась с ним, но он всё ревел и просился к отцу.

— Что мне с ним делать? — уже спокойнее спросил Кай. Этот вопрос они не раз обсуждали, но никак не могли прийти к ответу.

Родственников у мальчишки не было. Отвести домой и оставить на волю слуг? Адайн уже разузнала, что про них шла плохая молва: Мишак редко бывал дома, а они не боялись поднять на Малана руку, когда тот капризничал.

Сдать в приют? Адайн прожила там несколько лет и сбежала — жилось в приютах Лица хуже, чем на улицах Тары.

— Позаботиться, — холодно отозвалась Адайн. — Хватит с нас Канавы. Мал не должен вырасти, как я или ты. Ты обещал, помнишь?

«Может, мне его усыновить»? — Кай хотел резко прокричать, но промолчал, только хмурым взглядом уставился в спину Адайн, продолжившей подниматься по лестнице.

— А что, из вас вышла бы хорошая семейка, — язвительно произнёс Кирион, скрещивая руки. — Парень, выгнанный на улицу, и девушка без родителей. Да приёмыш, отец которого умер из-за них.

Кай сжал правую руку в кулак. Хотелось со всей дури ударить по этой противной морде.

— На себя же злишься, — ледяным голосом отозвался Кирион, и это помогло немного успокоиться.

«Я позабочусь», — твёрдо решил Кай. Хуже уже не будет: брат остался без демона и сбежал, плана нет, на шее — пятилетний мальчишка. И всё это дерьмо из-за него самого. Самому и разгребать.

На втором этаже нещадно скрипели половицы, под потолком вилась паутина. Короткий коридор был тёмным и пыльным. Уютной старую башню никто не мог назвать, и лишь Коли и Ката пытались поддержать в ней чистоту и остановить разрушения.

Каю было на это плевать. Он прожил в башне вместе с Адайн несколько летних месяцев после того, как отец выгнал его из дома, и место казалось ему таким же надёжным, какими были для него «Три желудя».

Дверь в кабинет была приоткрыта. На сантиметр, не больше. А Кай ведь закрывал её перед уходом, и никакой сквозняк не мог сдвинуть эту старую тяжелую дверь.

Он положил руку на плечо Адайн, останавливая, и молча указал на кабинет. Девушка кивнула. Прижимаясь к стене, он тихонько подобрался к двери. Адайн с видом хищницы двинулась следом, переплетая пальцы на руках, готовясь нападать или защищаться.

— Вас ещё на лестнице было слышно.

С той стороны послышался голос. Знакомый. Пренебрежительно-насмешливый. Самый противный голос и самый ненавистный.