Эль посмотрела в сторону входа: зашла группа мужчин в скромной, но чистой одежде — они напомнили ей мелких лавочников. Наверное, пришли, как закончился рабочий день — в ту Церковь, которая была ближе.

Девушка снова повернулась к отцу и продолжила смотреть на него тяжёлым, изучающим взглядом. Он держал спину идеально прямой, руки спокойно лежали на подлокотниках деревянного кресла. Глава Церкви сидел с царственным видом и так кивал кающимся, точно в его руках была их жизнь и смерть.

Эль даже разглядела, что сегодня отец надел меньше перстней. Всего один, золотой, с крупным рубином — любимый, от деда.

Людей становилось только больше, но Эль и Дар постепенно пересаживались с одной скамьи на другую, всё ближе к главу.

Позади послышался женский голосок:

— Да защитит великий Яр кира Я-Эльмона, — вздохнула женщина. Эль быстро обернулась на неё: та сложила руки в молитвенном жесте. — Сначала похитили его дочь, затем племянницу. Он несёт тяжелое бремя.

— Да, пусть защитит… — протянул спутник женщины.

Он пренебрежительно скривил губы. Чёрные цвета в одежде и вышитый сокол выдавали — инквизитор. От такого не стоило ждать сочувствия.

— Опять повторяешь чужие байки, — Леми закатил глаза, и Эль поспешила одёрнуть себя. Не ей судить инквизиторов или церковников — да и кого угодно.

Отвернувшись, девушка села поближе к Дару и опустила голову, чтобы никто раньше времени не узнал её.

— Что будем говорить? — спросил Крейн.

Эль посмотрела на Леми. В голове она уже десяток раз прокрутила покаяние перед отцом, но менее страшно от этого не становилось. А если он ответит не так, как она ждала? Если откажется признавать сбежавшую дочь? Или сделает вид, что не поверил, что на самом деле это Дети Аша её надоумили вернуться?

— Не знаю. Ты поможешь мне?

— Конечно, — уверенно ответил Дар, и Эль просияла улыбкой. Он добавил: — Если у тебя не получится, весь мой план провалится.

Улыбка сползла с лица. Ну да, чего это она подумала, что он поможет ради неё самой. Забыла, что ли, с кем имеет дело? Всё это — часть сделки.

Эль не заметила, как подошла очередь. Дар неожиданно схватил её за руку и потянул за собой. Девушка сделала два шага и встретилась с отцом взглядами. Она смотрела только на него, но чувствовала: кто-то из знати тоже узнал её и уставился. Со стороны, где стояли бедняки, по-прежнему доносился шепот, но киры на скамьях попритихли.

Ну так что отец: подаст голос, встанет, закричит или останется холодной статуей?

— Эль, — послышалось от него. Это было искреннее удивление, без злости или пренебрежения.

Она опустилась на колени перед ним, Дар — рядом. Девушка потянулась к руке отца и дотронулась губами до внешней стороны ладони. Она показалась безжизненной — это была не та рука, которая могла так хлестко ударить.

— Перед ликом Яра, — громко начала Эль, чтобы её услышало как можно больше людей. — я признаюсь, что пошла против воли своего отца, но сейчас я пришла, чтобы просить у него прощения.

«Притворяйся так, точно от этого зависит жизнь, лги, как в последний раз» — сказала Адайн вместо напутствия. А жизнь сейчас правда зависела от лжи.

— Отец, — Эль подняла глаза на Я-Эльмона и придвинулась к нему. — Я признаюсь и великому Яру, и тебе: я полюбила этого человека, — она дотронулась до плеча Дара. — и сбежала с ним. Ты предназначал меня другому, но я не могла отдать тебе дочерний долг. Мне бы жизнь стала не мила, если бы этот человек не был не рядом, — Эль посмотрела на Дара и изобразила улыбку. — Не могу я признаться, что любовь моя неправильна, но признаю другое: демон подбил меня на побег, и нет мне прощения, что я ушла. Перед ликом Яра, перед всеми я прошу тебя: прости и благослови наш союз.

Отец медленно поднялся с кресла. Он ещё не выпрямился во весь рост, как Дар быстро начал:

— Перед ликом Яра я признаю, что нарушил законы чести, уведя эту девушку из дома. Перед ликом Яра я признаю, что совершил ошибку, не получив благословения у её отца.

Глава Церкви, расправив плечи, свысока посмотрел на Дара. Тот покорно склонял голову, но голос звучал с той же уверенностью:

— Я прошу прощения за свою неправильную смелость и благословения нашего союза. Я заверяю: эта девушка дороже мне целого мира, и как бы не была сильна моя вера, если я не получу благословение, я раз за разом буду выбирать свои чувства, а не Церковь.

Леми ехидно скривился:

— Ну что, померяемся лицемерием, отец?

Отец подтянул к себе трость и крепко сжал. Лицо исказилось. Эль не поняла: то ли это нога опять разболелась, то ли он был в ярости.

— Эль, дочь моя, — последние слова он выделил голосом. Девушка задрала подбородок, встретилась с отцом взглядом и сразу опустила лицо — так полагалось.

— Мне больно от того, что ты оставила меня. Если бы ты знала, сколько я тебя искал и сколько сил приложил для этого. Моё сердце до сих пор дрожит, — по рядом пронеслись сочувственные вздохи. — Но я рад, что ты жива и вернулась ко мне. Моя Эль.

В голосе послышалась нежность. Девушка гадала: сколько сил понадобилось отцу, чтобы сказать это, глядя не на Адайн, а на неё?

Я-Эльмон взял Эль за руки и помог встать. Она вздрогнула: он никогда не держал её вот так, ладонь к ладони, как отец — дочь. Но это было совсем короткое мгновение — наверное, показалось, прикосновения не было вовсе. Затем он протянул руку Дару и громко сказал:

— Я жду вас дома, дети мои. Мне больно, но я знаю: силён не тот, кто никогда не слушал своего демона, а тот, кто послушал и нашёл в себе силы начать борьбу.

Эль провела рукой по лицу, точно смахивала слезы. Осторожно шагнув к отцу, она обняла его. Послышался горячий шепот:

— Я вас сгною.

Эль отступила, задрала подбородок и холодно посмотрела на Я-Эльмона. С губ просились слова: «Нет, отец, это я тебя сгною», — но она только улыбнулась и, взяв Дара за руку, пошла вместе с ним к выходу под десятками чужих взглядов.

Эль и Дар не пошли в дом Я-Эльмона после покаяния, но приехали туда утром. Слуга проводил их в кабинет, в котором она не была здесь со дня побега. Отец сидел за столом с газетой в руках, перед ним стояла чашка кофе. Круги под глазами выдавали бессонную ночь.

Он аккуратно свернул газету, отложил на край стола и произнёс:

— Так-так-так.

Дар оценивающим взглядом осмотрел его кабинет и, не дожидаясь приглашения, опустился в кресло. Он указал на второе со словами:

— Присядь, милая моя.

Глава Церкви скривился. Девушка села на край кресла. Эль никогда не сидела в этом кабинете — отец не звал её сюда, а если она сама приходила, торопился выпроводить.

Кожа кресла оказалась холодной и неприятной на ощупь — нет, она была высочайшего качества, но всё в этом кабинете вызывало тошноту. Даже запахи кофе и книг, которые прежде казались такими приятными, сегодня стали отвратительными.

— Значит, дурная кровь вернулась и прихватила с собой паршивого щенка.

— А вы не так любезны, кир Я-Эльмон, как о вас говорят. Как хорошо, что я не верю в Церковь, иначе с такой добродетельностью церковников я бы жестоко разочаровался.

Отец смерил Дара уничтожающим взглядом и обратился к Эль:

— Что тебе надо?

— Да у вас деловая хватка, кир Я-Эльмон, — не сдержался Дар.

Эль умоляюще посмотрела на него: ну пусть помолчит! Она знала, что от отца не стоило ждать любезностей — ну и пусть. Главное, доказать ему, что она должна остаться. И не важно, придётся для этого умолять или угрожать. Место рядом с ним ей было необходимо.

— Отец, — начала Эль.

Он сразу скривился.

«Лги, как в последний раз», — вспомнился совет Адайн.

— Ко мне тогда пришла Адайн и предложила сбежать. Мы договорились о встрече, но она не явилась. Я побоялась вернуться домой. Без неё ты бы… — она не закончила и махнула рукой.