И вдруг хлынул гигантский поток иммигрантов, многие миллионы (миллиарды?) иммигрантов, не обученных элементарным правилам поведения. И со всеми нужно нянчиться. После бесчисленных эонов райского блаженства ангелам неожиданно пришлось заняться тяжким трудом попечителей необъятного дома призрения или там сиротского приюта. Неудивительно, что нас они на дух не переносят.

Что ж… мне они тоже не нравятся. Снобы!

Я отыскал херувима (ангела?) с бляхой администратора и спросил его, где находится ближайшее справочное бюро. Он ткнул большим пальцем через плечо:

– Прямо по бульвару – около шести тысяч фурлонгов. Это у Реки, что течет от Престола.

Я поглядел на уходящий вдаль бульвар. На таком расстоянии Бог Отец на Престоле выглядел как восходящее солнце.

– Шесть тысяч фурлонгов – это ж больше шестисот миль! А поближе ничего нет?

– Тварь Божия, это сделано с умыслом. Если бы справочные киоски стояли на каждом углу, вы бы все толпились возле них, задавая дурацкие вопросы. А так Божии твари обращаются за справками только в действительно важных случаях.

Логично. И все же приводит в бешенство. Меня снова обуяли отнюдь не выспренние мысли. Я всегда полагал Небеса обителью вечного блаженства, а не местом, исполненным отчаяния и недоброжелательности, совсем как Земля. Я сосчитал до десяти сначала по-английски, а потом по-латыни.

– Э… а сколько туда лету? Существуют ли тут ограничения скорости?

– По-твоему, тебе позволено туда летать? А?

– А почему бы и нет? Я же сюда прилетел, а потом еще заложил круг над городом.

– Это ты только думал, что летаешь. Фактически за тебя все делал руководитель твоей когорты. Тварь Божия, я дам тебе совет, который поможет тебе избежать уймы неприятностей. Когда ты получишь крылья – если ты их вообще получишь, – не пытайся летать над Святым градом. Тебя так быстро приструнят, что все зубы вылетят. А крылья отберут навсегда.

– Почему?

– Потому что не положено, вот почему. Вы, новички необученные, являетесь сюда и думаете, что вы тут хозяева. Вы и на Престоле нацарапали бы всякую похабень, если бы сумели к нему подобраться. А потому давай-ка я научу уму-разуму. На Небесах действует одно правило: «Чин имеет привилегии». Догадываешься, что это значит?

– Нет, – ответил я, хотя и не совсем правдиво.

– Вонми же в худости своей, тварь Божия. Забудь про десять заповедей. Здесь из них действуют только две-три, да и те нарушить нельзя, даже если очень постараться. Золотое правило же, действующее на Небесах повсеместно, гласит: «Всякому чину полагаются свои, четко означенные привилегии». В этом эоне ты – необученный новобранец ратей Господних, то есть самый низкий чин. И почти никаких привилегий. Считай, что твое пребывание здесь – единственная доступная тебе привилегия. Господь в своей бесконечной мудрости постановил, что тебя можно сюда допустить. И ничего больше. Если будешь паинькой, тебе позволят здесь остаться. Теперь о правилах движения. Над Святым градом дозволено летать только ангелам и никому больше. И то лишь при исполнении служебных обязанностей или при отправлении церемоний. К тебе это совершенно не относится. Даже если тебе выдадут крылышки. Повторяю: если. Надо сказать, что огромное количество подобных тебе Божиих тварей прибыли сюда с бредовыми фантазиями, будто, попав на Небеса, сразу же превратятся в ангелов. Ничего подобного. Не превратятся. Божии твари никогда не станут ангелами. Святыми – это бывает. Хоть и редко. Ангелами – никогда.

Я сосчитал до десяти и обратно. На иврите.

– С вашего позволения я все-таки попытаюсь добраться до этого справочного бюро. Поскольку мне не разрешается летать, то как я туда попаду?

– Так бы сразу и спрашивал. Садись в маршрутку.

Чуть позже я сидел в маршрутке Святоградских транзитных линий, громыхавшей в направлении далекого Престола. Маршрутка – открытый экипаж – напоминала огромную лодку на колесах и входом с кормы; транспортное средство не располагало ни видимыми источниками двигательной энергии, ни кондуктором, ни водителем. Экипаж останавливался на определенных, отмеченных знаками стоянках, и именно таким образом я в него попал. Правда, я пока не понял, как заставить его сделать остановку по требованию.

По-видимому, такими маршрутками пользовались все обитатели Святого града (кроме важных персон, имевших собственные колесницы). Даже ангелы. Основную массу пассажиров составляли люди в стандартных белых одеяниях и с нимбами над головой. Впрочем, среди них было и несколько человек в костюмах разных исторических эпох; над их головами сияли нимбы побольше и поярче. Я заметил, что с этими Божьими тварями ангелы держали себя с исключительной вежливостью, но рядом с ними не садились. Ангельские места находились в передней части маршрутки, привилегированные люди занимали среднюю, а просто быдло (включая вашего покорного слугу) теснилось в самом конце.

Я спросил у души по соседству, как долго добираться до Престола.

– Не знаю, – ответила она, – я так далеко не еду.

Душа оказалась женской, средних лет и дружелюбной, поэтому я прибег к обычному зачину беседы:

– О, да у вас канзасский выговор!

– Вряд ли, – улыбнулась она. – Я родилась во Фландрии.

– Вот как?! Однако вы отлично говорите по-английски.

Она покачала головой:

– Я вообще не знаю английского.

– Но…

– Ах, вы, наверное, только что прибыли. Понимаете, Небеса не затронуло проклятие вавилонского столпотворения. Здесь никогда не было смешения языков… чему я очень рада, потому что мне плохо давались иностранные языки… при жизни. А здесь все иначе. – Она с любопытством поглядела на меня. – Позвольте узнать, где вы умерли? И когда?

– Я не умирал, – сказал я. – Я был Восхи`щен во плоти.

Она удивленно округлила глаза:

– Ох как интересно! Вы, наверно, святой!

– Нет, что вы! А почему вы так полагаете?

– Восхи`щение наступит… наступило?.. без предупреждения. Ну, меня так учили в свое время.

– Совершенно верно.

– Значит, без предупреждения, без покаяния, без священника, который примет вашу исповедь… но вы были готовы! И так же безгрешны и чисты, как Дева Мария. Потому и попали прямиком на Небеса. Вы наверняка святой. – Подумав, она добавила: – Именно так я и решила, увидев ваш наряд, потому что только святые, особенно мученики, попадают сюда в той же одежде, которую носили на Земле. – Она смущенно потупилась. – Не сочтите за навязчивость, но, прошу вас, благословите меня!

– Сестра, я не святой.

– Вы отказываете мне в благословении?

(Господи Иисусе! Ну почему со мной всегда происходят такие истории!)

– Вы желаете получить мое благословление, хотя я вам ясно сказал, что, насколько мне известно, я вовсе не святой?

– Соблаговолите… святой отец.

– Хорошо же. Чуть-чуть повернитесь ко мне, слегка наклоните голову…

Вместо этого она упала передо мной на колени. Я положил ей руку на голову.

– В силу своих полномочий рукоположенного священника истинной кафолической церкви Иисуса Христа, Сына Бога Отца, и волею Святого Духа, я благословляю сестру нашу во Христе. Да будет так.

Вдруг я услышал возгласы «Аминь!» – зрителей тут хватало. Мне стало очень неловко. Я вовсе не уверен, что имею право раздавать благословения на Небесах. Но милая женщина попросила ее благословить, и я не мог ей отказать.

Она взглянула на меня со слезами на глазах:

– Я знала! Я так и знала!

– Что вы знали?

– Что вы святой. Вот, и он у вас есть!

Я хотел спросить: «Что у меня есть?» – и тут случилось небольшое чудо. Внезапно я четко увидел себя со стороны: мятые, грязные штаны хаки, рубашка из армейских запасов, насквозь пропотевшая под мышками, оттопыренный левый нагрудный карман, где лежала бритва, трехдневная щетина на щеках, всклокоченные волосы, которые не мешало бы постричь… и парящий над головой лучезарный нимб размером с раковину для мытья посуды.