– Простите мое невежество, – спокойно произнесла Кейти. – Атам – это диплом, который выдают по окончании обучения?

– Это священный нож, которым пользуются при различных ритуалах. Его можно применять…

– Сибил! Здесь присутствуют иноверцы! – Калверсон бросил укоризненный взгляд на Сибил, а потом уставился на меня.

Я подумал, что ему здорово пошел бы фонарь под глазом, но постарался убрать с лица даже следы этой мысли.

Джерри спросил:

– Значит, теперь вы остепененный чернокнижник, Род?

Сибил опять вмешалась:

– Папочка! Правильный термин…

– Помолчи-ка, сладенькая, пусть он сам ответит. Так что же, Род?

– Это слово употребляют невежды…

– Погоди-ка, Род! В некоторых вопросах я недостаточно информирован и в таких случаях стараюсь пополнить свои знания; именно этим я сейчас и занят. А ты не имеешь права, сидя за моим столом, упрекать меня в невежестве. Ну а теперь ответь мне, и, пожалуйста, без этих, как их там… обсинуаций.

Калверсон негодующе раздул ноздри, но взял себя в руки.

– Адепта нашего искусства обычно именуют «ведьма» или «ведьмак», «ведун» или «ведунья». «Маг» или «колдун» – приемлемая формулировка, но технически не очень точная; она означает «чародей» или «волшебник»… но не все волшебники – ведьмы, и не все ведьмы занимаются магией… Слово же «чернокнижник» употребляется в оскорбительном смысле, так как ассоциируется с поклонением дьяволу. А наше искусство – отнюдь не поклонение дьяволу; к тому же употребленный вами термин и его производные подразумевают нарушение запрета, клятвопреступление – а ведьмы ни клятв, ни запретов не нарушают. Поправка: наше искусство запрещает нарушать клятвы. Ведьме, нарушившей клятву, данную даже иноверцу, грозит суровая кара, а в особо тяжких случаях – изгнание. Поэтому меня следует именовать не «остепененный чернокнижник», а «посвященный мастер» или, если вам так угодно, «ведьмак».

– Хорошо сказано! Благодарю вас. Примите мои извинения за то, что воспользовался словом «чернокнижник» применительно к вам… – произнес Джерри и выжидающе умолк.

После долгой паузы Калверсон поспешно добавил:

– Да-да, конечно! Я нисколько не обижен, да и обижаться тут не на что.

– Благодарю. И хочу добавить к вашим комментариям в отношении производных, что слово «ведьма» происходит от слова «ведать», то есть означает того, кто обладает ведовством, иначе говоря, знанием, мудростью… Чем, видимо, и объясняется тот факт, что большинство ведьм – женщины. Можно предположить, что наши предки знали нечто такое, чего мы не знаем. Во всяком случае, ваше «искусство» – это сокращенное обозначение понятия «искусство мудрости». Верно?

– О да! Мудрость. Именно на ней и основана Древняя религия.

– Отлично. Сынок, а теперь слушай меня внимательно. Мудрость включает в себя способность не злиться без необходимости. Закон игнорирует мелочи, и так же поступает мудрый человек. Мелочи вроде тех, когда юная девушка пытается объяснить иноверцам, что такое атам – кстати, само по себе это знание вовсе не является эзотерическим, – или когда старый дурень использует какой-то термин не по назначению. Понятно тебе? – Джерри подождал ответа, а потом негромко повторил: – Я спрашиваю, понятно тебе?

Калверсон глубоко вздохнул:

– Да-да, мне все понятно. Мудрый человек не обращает внимания на мелочи.

– Хорошо. Не желаете ли еще ростбифа?

После этого Калверсон вел себя примерно. Я – тоже. И Сибил. Кейти, Джерри и Маргрета поддерживали вежливую застольную беседу, не обращая внимания на то, что одного из гостей только что прилюдно выпороли. Потом Сибил спросила:

– Папочка, вы с мамой хотите, чтобы в пятницу я посетила церемонию поклонения огню?

– «Хотите» – в данном случае неприменимое слово, поскольку ты избрала иную религию, – ответил Джерри. – «Надеемся» будет точнее.

Кейти добавила:

– Сибил, сегодня ты считаешь, что тебе не надо иного духовного окружения, кроме твоего ковена… Однако впоследствии все может измениться. Насколько мне известно, Древняя религия не запрещает своим приверженцам участвовать в религиозных отправлениях иных верований?

Тут снова вмешался Калверсон:

– Это связано с многовековой, многотысячелетней историей преследований нашей религии, миссис Фарнсуорт. По нашим законам, каждый участник ковена официально принадлежит к какому-нибудь общепризнанному вероисповеданию. Правда, теперь мы не настаиваем на строгом соблюдении этого правила.

– Понятно, – сказала Кейти. – Спасибо, Родерик. Сибил, раз твоя религия поощряет принадлежность к другой вере, вероятно, будет неплохо, если ты станешь регулярно посещать нашу церковь, чтобы не растерять свои зачетные баллы. Возможно, в дальнейшем тебе это пригодится.

– Совершенно верно, – согласился отец. – Именно что зачетные баллы. Ты никогда не задумывалась о том, что твой родитель стал столпом конгрегации и обладателем толстой чековой книжки именно потому, что он лучший в Техасе продавец «кадиллаков»?

– Папочка, а вот это уже совершенно бесстыдное хвастовство.

– Так оно и есть! Но хвастовство помогает продавать «кадиллаки». Кстати, насчет поклонения огню: ты прекрасно знаешь, что дело не в огне. Мы поклоняемся не огню, а тому, что он олицетворяет.

Сибил взволнованно теребила салфетку, ненадолго превратившись из вполне оформившейся молодой женщины в растерянную тринадцатилетнюю девочку.

– Папа, дело в том, что пламя всегда означало для меня нечто целительное, очищающее, связанное с бессмертием; но так было до тех пор, пока я не стала изучать наше искусство и его историю. Папочка, а теперь огонь несет ведьмам смерть!

Я чуть не поперхнулся от потрясения. До меня, так сказать, эмоционально еще не дошло, что эта парочка – ничем не выдающийся юный наглец и прелестная девушка, дочь Кейти и Джерри, двух несравненно добрых самаритян, – они оба колдуны.

Да-да, я знаю, Книга Исход, глава двадцать вторая, стих восемнадцатый: «Ворожеи не оставляй в живых». Такое же суровое наставление, как десять заповедей, данных Моисею Господом в присутствии всех детей Израилевых…

И я не побрезговал преломить хлеб с ворожеями?!

Что ж, считайте меня трусом… Я не встал во весь рост и не проклял их. Я даже не шевельнулся.

Кейти ласково произнесла:

– Милая моя девочка! Это же было в Средние века. Не сегодня, не сейчас, не здесь.

– Миссис Фарнсуорт, всем ведьмам известно, что террор может начаться в любую минуту и по любой причине, – возразил Калверсон. – К примеру, если год выдастся неурожайным. И события в Салеме не в таком уж далеком прошлом. Да и сам Салем не так уж и далеко. Христиане еще остались. И, дай им волю, разожгут костры. Совсем как в Салеме.

У меня был шанс придержать язык, но я не утерпел:

– Ни одной ведьмы в Салеме не сожгли.

Родерик посмотрел на меня:

– А вы-то что знаете об этом?

– Ведьм отправляли на костер в Европе, а не здесь. В Салеме их вешали. Кроме одной, которую задавили до смерти.

(В Америке огнем никогда не пользовались. Господь Бог не велел нам терпеть их существование, но не приказывал умерщвлять их в муках.)

Родерик снова поглядел на меня:

– Вот как! Значит, вы оправдываете смерть через повешение?

– Я не говорил ничего подобного! – (Господи, прости меня грешного!)

В разговор вмешался Джерри:

– Объявляю эту тему закрытой и ее дальнейшего обсуждения за столом не потерплю. Сибил, мы не хотим, чтобы ты посещала службу, если тебе это неприятно или напоминает о печальных событиях. Кстати, о повешении: что нам делать с защитой «Даллас ковбойз»?

Два часа спустя Джерри Фарнсуорт и я опять сидели в той же комнате, но теперь работала программа «Ремингтон-3». За окнами метель, по ногам чуть дует, где-то вдали завывает одинокий волк, а у пышущего жаром камина – просто благодать. Джерри налил нам по чашке кофе, плеснул бренди в бокалы размером с небольшой аквариум.