– Марга, мы снова в том же положении, что и три недели назад. Только обувь получше, вот и вся разница. Деньги есть, но их не потратишь, наверняка здесь их объявят фальшивыми… и если я попробую пустить их в ход, отдых за решеткой мне обеспечен.
– Наверное, ты прав, милый.
– Глянь, вон там банк, впереди, на углу. Пожалуй, я зайду туда и спрошу, стоят ли наши деньги чего-нибудь или нет.
– Что ж, хуже не будет. Верно?
– Не должно быть. Но наш друг Локи, возможно, припас в рукаве еще одного козырного туза. Хм… все равно придется выяснять. Вот, держи все деньги, а я возьму одну банкноту. Если меня арестуют, сделай вид, что мы незнакомы.
– Нет!
– Что значит «нет»? По-твоему, лучше, если мы оба попадем за решетку?
Она упрямо молчала. Как спорить с женщиной, если она молчит? Я вздохнул:
– Родная, единственное, что я могу придумать, – это поискать работу мойщика посуды. Может быть, брат Макнаб пустит нас в миссию переночевать?
– Я тоже начну искать работу. Я умею мыть тарелки. И стряпать. Или еще что-нибудь.
– Посмотрим. Ладно, вместе так вместе, Марга, – и в банк, и в тюрьму. Впрочем, я придумал, как выяснить то, что нам надо, не опасаясь попасть за решетку.
Я взял одну банкноту, смял ее и оторвал уголок. Мы вошли в банк: я держал банкноту так, будто только что подобрал ее с земли. К окошечку кассира я подходить не стал, а направился к огороженному барьером отделению, где за конторками сидели служащие.
Я облокотился о барьер и обратился к служащему, сидевшему поближе. Табличка на его столе гласила: «Помощник управляющего».
– Извините, сэр. Не поможете ли вы ответить мне на один вопрос?
Он с досадой поморщился, но вежливо ответил:
– Попробую. Что вам угодно?
– Скажите, это настоящие деньги? Или фальшивые?
Он взглянул на банкноту, потом присмотрелся повнимательнее:
– Любопытно. Где вы их взяли?
– Жена нашла на тротуаре. Это деньги?
– Нет, конечно. Двадцатидолларовых купюр не бывает. Наверное, это банкноты для какой-нибудь театральной постановки. Или для рекламных целей.
– Значит, они ничего не стоят?
– Они не дороже бумаги, на которой напечатаны, вот и все. Фальшивыми их тоже не назовешь, они ничуть не похожи на настоящие. И все же эта банкнота наверняка заинтересует инспекторов казначейства.
– Прекрасно. Оставить ее вам?
– Да. Кстати, с вами тоже захотят побеседовать. Оставьте мне ваше имя и адрес. И вашей жены, разумеется, раз именно она нашла деньги.
– О’кей, а вы мне дайте расписку.
Я назвал нас мистером и миссис Александр Хергенсхаймер, дал адрес ресторанчика «Гриль Рона» и с нарочитой серьезностью принял выданную мне расписку.
Когда мы снова очутились на улице, я сказал:
– Что ж, мы не стали беднее, чем были. Пожалуй, время поискать, где у них тут грязные тарелки…
– Алек…
– Да, ненаглядная?
– Мы собирались в Канзас.
– Да, собирались. Но деньги, собранные на билеты, стоят меньше бумаги, на которой отпечатаны. Придется подзаработать на поездку. Еще раз.
– Алек, давай отправимся в Канзас. Прямо сейчас.
Спустя полчаса мы уже шагали по шоссе в сторону Тусона. Когда кто-нибудь проезжал мимо, я голосовал, надеясь, что нас подвезут.
До Тусона мы добирались тремя попутными машинами. От Тусона можно было двигаться на восток, в направлении Эль-Пасо, Техас, или держаться того же 89-го шоссе, которое тут сворачивало на запад, а уж потом шло на север, к Фениксу. Вопрос, куда ехать, решил случай: первой машиной, которую нам удалось подцепить в Тусоне, оказался грузовик, шедший с грузом на север.
В эту машину мы напросились на стоянке для грузовиков у пересечения 89-го и 80-го шоссе. Надо сознаться, что водитель согласился выполнить нашу просьбу только потому, что Маргрета такая красотка – будь я один, то наверняка загорал бы до сих пор. Если по правде, то все наше путешествие в той же степени заслуга Маргреты, ее прелести и женского обаяния, как и моей готовности выполнять любую работу, какой бы непрестижной, грязной и тяжелой она ни была.
С этим фактом мне было трудно смириться. На ум невольно приходили дурацкие мысли о жене Потифара и Сусанне и старцах. Вскоре я обнаружил, что злюсь на Маргрету, хотя виновата она была лишь в том, что вела себя естественно, мило и дружелюбно, как всегда. Я готов был отчитать ее и потребовать, чтоб она не улыбалась посторонним, а глаза опускала долу.
Соблазн поступить именно так стал почти невыносим, когда на закате солнца наш благодетель-водитель остановил машину в крохотном придорожном оазисе, центром которого были ресторан и заправочная станция.
– Хочу пропустить парочку пивка и филейный бифштекс, – объявил водитель. – А как ты, Мэгги, девочка? Осилишь бифштекс с кровью? Здесь, знаешь ли, их прямо от живых коров отрезают.
Она улыбнулась:
– Нет, спасибо, Стив. Я не голодна.
Моя любимая солгала. Она знала это, и я знал… и Стив наверняка тоже. Последний раз мы завтракали в миссии, часов этак одиннадцать и целую вселенную тому назад. На стоянке грузовиков в Тусоне я предложил вымыть посуду в обмен на еду, но мне бесцеремонно отказали. В общем, за весь день мы только напились воды из общественного фонтанчика.
– Мэгги, не пытайся меня задурить. Мы уже четыре часа в дороге. Ты наверняка умираешь с голоду.
Я поспешно вмешался, чтобы Маргрете снова не пришлось лгать – явно ради меня:
– Стив, видишь ли, она не принимает приглашений от посторонних мужчин. По ее мнению, обед ей должен обеспечить муж. – И тут же добавил: – Но я благодарю тебя от ее имени. А от нас обоих спасибо тебе за помощь. Отличная была поездка.
Мы сидели в кабине его грузовика, Маргрета посередине. Он наклонился вперед и посмотрел на меня:
– Алек, по-твоему, мне хочется залезть Мэгги под юбку? Да?
Я сухо ответил, что ничего подобного не считаю, хотя про себя подумал, что это именно так и что он всю дорогу только этого и добивается… и что мне отвратительны не только его неджентльменские поползновения, но и грубость, с которой он только что высказался. Однако мне уже пришлось убедиться на горьком опыте, что правила хорошего тона, соблюдаемые в том мире, где я родился, могут и не действовать в других вселенных.
– Так я тебе и поверил! Я же не вчера родился, и большая часть моей жизни прошла на дорогах, так что никаких иллюзий у меня нет – вышибли. По-твоему, я обязательно попытаюсь уговорить твою жену переспать со мной, потому что каждый встречный кобель именно так и поступит. Но видишь ли, сынок, я не стучусь в двери домов, где никто не живет. И кое в чем разбираюсь. Мэгги не такая. Я это понял уже несколько часов назад. С чем тебя и поздравляю. Верная жена – это удача. Разве не так?
– Да, конечно, – сдержанно кивнул я.
– Тогда перестань ерепениться. Сейчас ты накормишь жену обедом. Меня ты только что поблагодарил, а теперь еще и пригласишь на обед. В знак благодарности. Чтобы мне не пришлось есть в одиночестве.
Надеюсь, что я не выглядел обескураженным и мое мгновенное замешательство осталось незамеченным.
– Разумеется, Стив. Мы у тебя в долгу. Хм… Извини, мне придется отлучиться, чтобы договориться кое о чем. – И я начал вылезать из кабины.
– Алек, ты врешь нисколько не лучше Мэгги.
– Извини, не понял.
– Ты думаешь, я не вижу? Ты же гол как сокол. А если и не как сокол, то очень близко к тому… и купить мне бифштекс не сможешь. И даже комплексным обедом не угостишь.
– Это правда, – сказал я (надеюсь, с достоинством). – Я хотел договориться с хозяином заведения и предложить помыть посуду в обмен на три обеда.
– Я так и думал. Если бы ты просто разорился, вы бы ехали на «Грейхаунде» и у вас был бы багаж. Если бы вы были бедны, но еще не голодны, вы бы голосовали на шоссе, экономили деньги на еду, но какой-то багаж у вас все-таки имелся бы… саквояж или котомка с вещами. Но у вас багажа нет, кроме того, вы оба носите костюмы – и это в жаркой пустыне, помилуй Бог. Это признак недавней катастрофы.
