Он неделю не выходил из своей комнаты, попросив никого его не беспокоить. Лёжа на кровати, уткнувшись лицом в подушку, он вспоминал мать, её нежные, заботливые руки, то, как она рассказывала ему сказки перед сном, как учила ездить верхом на лошади. «Я больше никогда не увижу маму, – проносилось в голове юноши. – Её не вернуть. Я остался один… Совсем один…» И Амитах плакал, плакал навзрыд до тех пор, пока в нём не осталось ни единой слезинки…

Когда Харамчанд пришёл в университет, товарищи не узнали его. Амитах стал совсем другим. Не было больше озорных искорок в его карих глазах, его общительность и открытость исчезли. Юноша замкнулся в себе, он более не был весельчаком и балагуром и предпочитал компании друзей одиночество.

Изменилось и его отношение к учёбе. Амитах без всякой уважительной причины прогуливал занятия, перестал делать домашние задания, на семинарах с трудом отвечал на элементарные вопросы, а то и вообще молчал, как бы не находя слов. Педагоги не переставали удивляться перемене, происшедшей с их лучшим учеником, но ставить ему двойки не решались, надеялись, что всё образуется, всё встанет на свои места.

Но шло время, а Амитах всё катился и катился по наклонной плоскости. Всё чаще он стал прикладываться к бутылке, всё чаще его можно было увидеть в обществе женщин с отнюдь не ангельской репутацией. Уроки Харамчанд совсем забросил и появлялся в университете только в день выдачи стипендии, чтобы, получив деньги незамедлительно отправиться в ближайший винный магазин…

Друзья поддерживали его, как могли, но эта поддержка чаще всего выражалась в совместном распитии алкогольных напитков и в пустых разговорах на предмет злого рока и бессмысленности жизни, которая дана только для того, чтобы рано или поздно всё равно оказаться в царстве мёртвых.

Закончились европейские похождения Амитаха тем, что, с трудом защитив диплом и получив звание бакалавра, он собрал свои вещи и первым же рейсом отправился на родину, в Индию, где поселился в имении, которое досталось ему по наследству от родителей.

Жил Амитах недалеко от Мадраса в шикарном дворце, построенном из белого декоративного мрамора в шестнадцатом веке нашей эры. Сверкавшие на солнце купола, выполненные из чистого золота, стремительно уходили ввысь, словно хотели достать до неба.

Случайные прохожие останавливались как вкопанные и, раскрыв рты, восторженно смотрели на это великолепное, чарующее своей неповторимой гармонией творение человека.

Харамчанд даже не знал, сколько во дворце всевозможных залов, спален, гостиных и просто маленьких комнатушек, он редко выходил из своего кабинета, и шастать по мудреным коридорам и длинным лестницам просто не было никакой необходимости.

Исполненные бессмертными классиками живописные полотна, которые Амитах самолично покупал на европейских аукционах, красовались на стенах и придавали внутреннему убранству дворца некую возвышенность и трепетность.

Редко можно было встретить вещь, не сделанную из благородного металла или не щедро усыпанную драгоценными камнями. Даже дорожку, бегущую вдоль тенистой аллеи, и по которой раджа так любил разгуливать в жаркие дни, чья-то заботливая рука покрыла толстым слоем позолоты. Поэтому вряд ли стоит удивляться тому, что дворец круглосуточно охраняли несколько крепких мужчин, облачённых в цивильные костюмы. Они окидывали своим воинственным взглядом каждого, кто приближался к парадной лестнице, а их руки невольно тянулись к кобурам, в которых скрывались длинноствольные револьверы.

Сказать, что Амитах был богат – это значит, ничего не говорить. Вряд ли кто-нибудь мог сосчитать все его несметные богатства. Оправившись от смерти матери, он с головой окунулся в работу, увеличивая и приумножая своё достояние, что, впрочем, было совсем не обязательно – денег и недвижимости, полученных им по наследству, хватило бы на несколько столетий.

Опираясь на знания, полученные в университете, он занялся делом основательно, досконально продумывая каждый свой шаг. Амитах скупал земли и обанкротившиеся фабрики, строил заводы и возводил здания, создавал благотворительные фонды и вкладывал средства в международные проекты. Все его предприятия приносили небывалый доход, многие акулы капиталистического бизнеса трепетали от одного только имени Амитаха Харамчанда и предлагали ему свои услуги в качестве партнёров. Амитах заставил людей, стоявших во главе городского муниципалитета, уважать себя не только за то, что он являлся представителем древнего рода Харамчандов, но и за его добросовестное отношение к делу, за то, что он знал своё место в обществе.

Достопочтенный раджа мог без приглашения войти в кабинет любого чиновника и попросить его о чём угодно, эта просьба исполнялась незамедлительно, с большим желанием и каким-то благоговением.

Личная жизнь Амитаха сложилась не то, чтобы удачно. Он был женат, но брак этот продлился лишь немногим больше года.

Женщина, с которой он решил сковать себя цепями Гименея, оказалась совсем не такой, какой она выдавала себя до свадьбы. Она не любила Амитаха, а вышла за него замуж только ради денег и вскоре подала на развод. Газеты подняли шумиху по этому поводу, но Харамчанд относился к ней не более как к рекламе.

Он отдал теперь уже бывшей жене несколько миллионов рупий и снова принялся за работу, которую почти забросил из-за свадебных приготовлений и медового месяца, который он провёл на Гавайских островах. Такая неожиданная денежная трата нисколько не беспокоила Амитаха – обладая несметным состоянием, он мог позволить себе жениться ещё несколько тысяч раз.

Но не подумайте, что кроме работы Харамчанд больше ничем не увлекался. Это совсем не так. По вечерам он выезжал в город, где в обществе великосветской публики играл в карты и на бильярде. Амитах купил стадион и проводил на нём всевозможные соревнования – от хоккея на траве до крикета. Перед сном он садился на лихого жеребца и пускал его галопом по широкому полю, получая наслаждение от того, как на большой скорости ветер обдувает его лицо, а в ушах раздаётся мелодичный свист.

И, конечно же, Амитах не мог жить без охоты. Вкладывая деньги в разведение гончих собак, он обзавёлся великолепной псарней и нанял учителей для своих четвероногих питомцев. Борзые знали своего хозяина, беспрекословно исполняли его команды и являлись незаменимыми помощниками во время охоты. По запаху следа они находили в лесу зверя и с лаем гнали его в сторону притаившихся за деревьями Амитаха и его слуг. Раджа снимал с плеча свой карабин, тот самый, что он купил в Лондоне, и, быстро прицелившись, выпускал заряд дроби в обезумевшего от страха хищника.

Вот таким он был, Амитах Харамчанд. Один из самых богатых людей в Индии, – трудяга, интеллектуал и в то же время человек, не лишённый обыкновенных мирских чувств и слабостей.

В то прекрасное утро, когда его разбудила очаровательная Гита, раджа намеревался отправиться на охоту. И не на кого-нибудь, а на самых свирепых и коварных хищников индийских саванн – бенгальских тигров, по сравнению с которыми, как утверждали местные жители, львы и гепарды выглядели безобидными, домашними кошечками.

Настроение у Амитаха было превосходное. Напевая незамысловатую песенку из какого-то фильма, он прошествовал в ванную комнату, размерами напоминавшую самолётный ангар, где долго лежал в прозрачной тёплой воде и, словно мальчишка, разыгрывал морскую битву с помощью маленьких деревянных корабликов, а служанка по имени Зита, ни в чём не уступавшая по красоте Гите, тёрла мочалкой спину господина.

– Шкуру тигра, которого подстрелю сегодня, я, пожалуй, положу на пол в парадной зале, – мечтательно закатил глаза Амитах. – Как ты думаешь, она будет смотреться на фоне золотых ваз и хрустальных люстр?

– А не лучше ли повесить эту шкуру на стену в вашем кабинете? – выдвинула предложение Зита.

– В кабинете? – раджа вскинул брови.

– Да-да, прямо над письменным столом! Или же вы хотите, чтобы всякий, кто придёт к вам, вытирал о неё свои ноги?