Так получается, он уже больше суток не ел. То-то его так развезло всего с пары крохотных кружек.

– Так я и думал, что ты нам свою долю отдал, – сказал Кай. – А говорил, что успел поесть, пока мы спали!

Ариэль, всё это время глядящий в медленно качающийся потолок, повернул к нему голову.

– Ты не должен так делать! – Кай выглядел расстроенным. – Ты не можешь так собой рисковать, пренебрегать собой, своим здоровьем. Ты должен тепло одеваться и хорошо есть. Что мы будем делать, если ты сляжешь?

Ариэль кивнул – в этом Кай был на все сто прав. Он должен был подумать о братьях, когда отказывался от еды.

– Ты такой балбес, – мягко укорил его Кай и присел на корточки, помогая снять сапоги. – Ложись уже и отсыпайся.

– Мы хотели поговорить о том, куда едем, – напомнил Ариэль, откидываясь на набитый хрустящим сеном тюфяк. Балки потолка чинно кружились перед глазами.

– Потом расскажешь. – Кай забрался на кровать, примостился с правого бока и укрыл своей шубой. – Спи.

Ариэль и хотел бы последовать совету младшего брата – не получалось. И чем дольше он лежал, тем ясней понимал: если кое-что не сделать, уснуть не удастся. В душе что-то ворочалось, будто оголодавший медведь в зимней берлоге. Желание исполнить обряд походило на голод, который требовалось утолить.

– Я не разжёг очаг, – признался Ариэль, когда Кай спросил, почему он всё ещё не спит. Вставать не хотелось ужасно, но сон всё равно бы не пришёл – нечего и надеяться. – Надо развести огонь, или не усну.

Они разожгли камин вместе: Кай подул, чтобы сухие дощечки поскорей занялись, а Ариэль, стоя на коленях перед оранжевыми языками огня, впервые вслух, а не про себя пожелал супругам доброй ночи и крепкого сна.

– Я только сейчас понял: ты всё это время сам разжигал огонь, – заметил Кай, когда пламя взялось облизывать толстые брёвна, и следить за ним больше не было нужды. – Зачем ты скрывал от нас правду? – спросил он, поднимаясь на ноги и отряхивая пыль с колен.

Ариэль пожал плечами и тоже встал. Его качнуло, пришлось схватиться за стену. Крепкое всё же им подали вино, коварное – и очень вкусное. Внутри всё ещё сохранялось приятное тепло, согревало сильней, чем разожжённый огонь.

– Я не врал вам. Просто не хотел беспокоить.

– Такие вещи важно говорить. Хоть в этом мы могли бы помочь тебе.

Ариэль вздохнул.

– Мне нечего было вам рассказывать, я дошёл до вот этого, – он кивнул на огонь, – сам, когда не смог спать. Всего пару дней назад понял, что нужно делать. Когда я желаю своим мужьям доброго сна, что-то вот тут, – он прижал руку к груди, – успокаивается. Если при этом разжечь огонь, то становится совсем тихо.

Как быть хранителем очага, Ариэлю никто не объяснял, но он, всю жизнь готовящийся к пути альфы, в итоге оказался в омежьих делах не таким уже и невежей. Когда беспокойство впервые пришло, стало царапать внутри, как не даёт уснуть мышь, нашедшая в пропитание зачерствелый сухарь, Ариэль вспомнил старые предания, сказки, кое-что прочитанное – разобрался, чем себя успокоить. Одно из драгоценных воспоминаний детства – как омма разжигал огонь и улыбался, вспоминая имя отца – помогло окончательно разобраться. Ариэль сделал так же, как омма – и это помогло ещё лучше, чем когда он просто, без разожжённого огня, желал мужьям крепкого сна. Да и магия вела за собой, в том, правильно он поступает или нет, стала лучшим советчиком.

– Я думал, обязанности хранителя очага – всего лишь обычай, – сказал Кай, когда они вновь забрались в постель. – Помнишь? Наша няня всегда так говорила. Сначала пугала сказками, а потом, когда, вместо фей и добрых духов, я начал видеть приведения, призналась, что всё это россказни для детей, и просила меня не выдумывать такие страшные вещи.

Ариэль повернул голову к лежащему рядом Каю. За окнами постепенно темнело, и тёплые блики на стенах от горящего в очаге огня сделали погружающуюся в полумрак комнату намного уютнее.

За давностью лет он уже успел позабыть, что его младший братишка в совсем нежном возрасте беседовал с духами умерших, ну, или так говорил.

– А разве ты всё это не выдумывал, чтобы её попугать? – спросил он, разглядывая лицо брата.

Кай недолго молчал.

– Не уверен. Это было давно. Мне казалось, я и правда видел, но… надеюсь, что все те, кого я помню, мне просто приснились. Могло ведь быть и так.

Он потянул за серебряную цепочку и достал из-под одежды большой синий камень, окружённый опалами, сжал амулет в кулаке.

– После того, как мне его подарили, духов я больше не видел.

Всем известно: вода – самая живая из стихий. Лучше неё ничто не уравновесит магию смерти.

– Ты его никогда не снимал? – спросил Ариэль, и Кай покачал головой: нет.

– Надеюсь, мне всё это только казалось, – сказал он негромко. – Сам знаешь, как люди относятся к магии смерти.

– Так же, как к магии власти над разумом. Люди боятся того, чего не понимают, и выдумывают небылицы, а потом пугают ими своих детей. Для бет любая магия – сказка.

– Но не всякую сказку они боятся. Няня сбежала от нас, как только узнала, на что я могу быть способен.

Ариэль даже не думал, что Кая всё ещё беспокоит та старая история.

– Никуда она не сбегала. Просто тебе уже исполнилось семь лет, и время нянюшек закончилось, началось время учителей.

Кай не выглядел убеждённым, но, помолчав, сам сменил тему:

– Мы отвлёклись. Что ты ещё скрываешь от нас, чтобы не беспокоить?

– Ничего, – ответил Ариэль, не открывая глаз. – Я поклялся хранить очаг, разжигать огонь для супругов, и это не просто слова. Ритуал связал нашу магию, часть моей стала общей для нас троих, и теперь я обязан это делать, где бы ни находился. Магия знает, что я нарушил слово, и в наказание лишает сна.

– Но вчера тебе негде было его распалить. Как же ты заснул?

Ариэль улыбнулся сквозь дрёму.

– В углу я нашёл пару камней, подпалил горстку сена – так и уснул.

Он сделал это далеко за полночь, промучившись часы без сна под уютное сопение братьев и фырканье лениво жующих сено лошадей. Сон не шёл, что он ни делал, сколько бы овец, прыгающих через изгородь, ни насчитал и сколько бы раз ни вспомнил Рами и Фера. Но когда догадался разжечь огонь и пожелал доброй ночи супругам, то заснул сразу же, стоило лечь.

Кай придвинулся ближе, накинул поверх них обоих свою шубу, и стало совсем тепло. Огонь потрескивал в очаге, ветер завывал за окном, они и лошади находились в безопасности, и Ариэль имел право наконец отдохнуть.

Для начала ещё раз пожелав благоденствия супругам.

Выехали ещё до рассвета. Снег укрывал землю, небо от края до края затянули белые тучи, так что снаружи оказалось довольно светло, чтобы решиться отправиться в дорогу, не теряя времени зря. Морозец легонько пощипывал щёки и руки, ветра не было, так что, по сравнению с предыдущими днями, погода поездке благоприятствовала.

Томи, пришедший ночевать за несколько часов до отъезда, душераздирающе зевал, но выглядел неприлично довольным. О причинах хорошего настроения Ариэль его не спрашивал, и так было понятно, что о ночи, проведённой без сна, брат не жалел. Пока не похвалялся очередной победой, но Кай уже поглядывал на него с опасным блеском в глазах. Они, делящие одну лошадь, ещё не начали подтрунивать друг над другом и ссориться, так что Ариэль считал выдавшееся утро мирным и даже немного сонным.

Скрестив пальцы на удачу, он пожелал им всем хорошего дня и благополучно достичь цели ещё засветло.

Они покинули деревню в тот час, когда хозяйки только думают вставать с нагретой постели, чтобы подоить коров и коз. Лошади шли ровно, дорога вела в гору всё выше и выше среди стоящих под снежными шубами сосен и покрывшихся инеем дубов и берёз. Дышалось легко, пахло лесом, свободой.

– Откуда ты знаешь, куда ехать? – спросил Кай, когда Ариэль на развилке выбрал не примятую следами лошадей и повозок, а занесённую снегом дорогу, ведущую вверх.