Кроме того, конюшни располагались ближе, а Ариэль настолько устал, что имел значение каждый шаг, отделяющий его от желания упасть и уснуть.

Так и решили.

В конюшни они попали беспрепятственно, разместили лошадей и сами заняли одно стойло на всех.

– Этому сену не десять лет, – заметил Кай, сгребая в кучу всё, что смог найти. Сено он накрыл попонами, получилось пышное ложе.

Ариэль с ним согласился. Он сидел на коленях в углу, у жалкой кучки сухих веточек, которые сложил между камней, и упорно щёлкал огнивом. Искры сыпались, но огонь не загорался.

– Ты совершенно без сил, – сказал Кай и отобрал огниво, помог разжечь маленький костёр.

С закрытыми глазами, покачиваясь и пытаясь заснуть сидя, Ариэль прочитал краткую молитву и пожелал своим супругам крепких снов.

– …Рами и Феру, то есть Люциферу и Рамиэлю. Спите спокойно этой ночью, согретые огнём очага и моим сердечным к вам чувством, – закончил он, запинаясь через слово.

– Пойдём-ка. – Томи помог подняться на ноги и добраться до обустроенного Каем места ночлега.

Ариэль послушно шёл, куда вели, и уснул, кажется, ещё до того, как голова коснулась постели.

Перед глазами всё белое, сияет и искрится, но это не снег. Это накидка из драгоценного шёлка, расшитая серебром и камнями, прозрачными, словно навечно застывшие капли родниковой воды. Рисунок нитей повторяет морозные узоры, мастерство вышивальщиц достойно всяких похвал. Но Ариэлю совсем не нравится роскошный наряд. Ведь именно в нём ему предстоит пережить этот долгий, мучительный, ужаснейший из ужасных день свадьбы.

Он смотрит на своё отражение в зеркале: лицо бледное, глаза лихорадочно блестят, волосы убраны и завиты на концах. Он облизывает губы, видимо, не в первый раз, и они выглядят слишком яркими, почти красными. И это так… Ариэль думает: «Непристойно», – но слышит с замиранием сердца:

– Красиво. Твоя красота ослепляет, пленяет.

Ариэль поворачивает голову на знакомый голос – Фер сидит на краю кровати. Никого больше в комнате нет. Он одет очень просто, как воин, на нём только чёрное. Но с простым воином его не спутать. Амулет огня яростно сверкает у него на груди, а на волосах лежит королевский венец. Той, огненно-красной, расшитой рубинами, накидки на нём нет. Ещё не надел? Она была на нём в тот страшный день – Ариэль точно помнит цвета их облачений. Огонь и солнце. И чистейший белый, как снег.

– Что вы здесь делаете? – спрашивает Ариэль.

В тот день они встретились в главном зале при тысячах свидетелей. Перед свадьбой Фер в покои будущего супруга не заходил – соблюдал обычай. Ариэля не беспокоили, давали собраться в тишине с помощью слуг. Он помнил – хотя предпочёл бы забыть. Пожелай Ариэль, и он всё вспомнит, каждую подробность того дня, каждый взгляд, каждое слово и даже мысль. Вот только желания нет, ни вспоминать, ни переживать это снова.

– Видеть избранника в свадебном наряде до свадьбы – плохая примета, – говорит Ариэль.

Фер встаёт. Он не приближается, но Ариэль едва не дрожит. Он весь как натянутая тетива за мгновение до выстрела.

– Вы не должны быть здесь. Вам здесь не место, – говорит он королю, который имеет право быть везде, где захочет.

Фер наклоняет голову, но взгляда от Ариэля не отводит. Его глаза тёмные, блестят, его взгляд пронзает насквозь.

– Я всего лишь хотел вновь вас увидеть.

Он делает шаг вперёд, и Ариэль отступает.

Фер качает головой.

– Пожалуйста, не бойтесь меня. Ариэль… Ариэль! Эль, ты меня слышишь?

*

Ариэль давно уже не спал так крепко и сладко. Он пригрелся под наваленными на него шубами и, хотя его, кажется, пытались будить, отказывался не только двигаться, но даже открывать глаза и вообще как-то показывать, что живой. Ему что-то снилось. Снег? Да, кажется, это был снег – белый, искрился, тревожил покой. Сквозь сон Ариэль слышал голоса братьев, негромкий шум, но пошевелился, лишь когда тело стало настойчиво заявлять о своих нуждах.

– Ну наконец! Вставай скорей и пошли со мной, я тебе такое покажу! – встретил его пробуждение Томи.

Розовощёкий, с блестящими глазами и растрёпанными волосами, он выглядел до крайности взбудораженным. Воспитанные люди называли таких, как Томи, увлекающаяся натура, прочие – шило в одном месте, так что Ариэль и не подумал вскакивать и бежать за ним по первому зову.

Томи едва не подпрыгивал от нетерпения поделиться новостями, но рассказывать о них не захотел.

– Сам увидишь! Это надо видеть самому.

Ариэль вставал медленно, потягивался, зевал во весь рот – Томи начал злиться из-за промедления. О чём шла речь, он отказывался говорить, и требовал скорей идти за собой.

– Это надо видеть!

Кай радостного возбуждения брата не разделял, к компании присоединиться отказался.

– Но тебе стоит сходить, – сказал он и повторил за Томи слово в слово: – Это надо видеть собственными глазами.

Когда они приблизились к воротам, Томи сначала показал знаками: веди себя тихо. Затем: смотри.

Ариэль выглянул наружу из узкой щели между неплотно закрытыми створками ворот и поначалу ничего особенного не заметил. Шёл снег – пушистый, красивый. Укрывал белым покрывалом замок, прилегающие здания, большой двор. Кроме идущего снега, Ариэль не заметил ни единого движения: ни человека, ни животного, ни птицы, вообще никого. Из-за снегопада даже следов трёх лошадей во дворе не осталось. Было тихо, совершенно пусто, безлюдно, безмолвно – так на что тут смотреть?

Томи выбрал до крайности неудачное время, чтобы шутить. Ариэль решил, что обязательно поговорит с братом. Пусть называет его занудой – всё равно.

Он уже открыл рот, чтобы высказать всё, что думает, когда одна из огромных птиц-изваяний, стоящих у главного входа в замок, ожила: покачала головой, встряхнулась, взмахнула крыльями. В воздух поднялось целое облако только что укрывавшего её каменное тело снега. Он осел, и стало казаться, что не было ничего. Только на одной птице лежал целый сугроб, а на другой – почти ничего.

Горгульи!

Томи навалился Ариэлю на спину, закрыл рот тёплой ладонью – только потому удалось сдержать крик.

– Тише ты, – шепнул брат на ухо. – Заметят, и всё нам. От них простым мечом не отмахаешься.

Ариэль высвободился из захвата и с предельным вниманием приник к щели между створками ворот.

Сначала ничего не происходило. Но вскоре уже вторая горгулья потянулась, раскрыв огромные крылья, а затем принялась разгребать снег на крыльце, орудуя когтистыми лапами. Теми самыми, которыми, судя по размеру, могла свалить с ног коня или растерзать медведя.

– Боги милостивые, вам славу воссылаем, – прошептал Ариэль, осторожно отходя от ворот, и Томи подхватил тоже шёпотом:

– Ага. Милостивые боги отвели им глаза, потому что если бы эти милые птички заметили нас этой ночью, то мы бы сейчас с тобой не разговаривали.

Томи был во всём прав.

– Их только двое? – спросил Ариэль.

– Двое – это уже слишком много. Куда уж больше.

– Хорошо, что мы вчера не пошли в замок, – в красках представив последствия ночной встречи с горгульями, сказал Ариэль.

Томи кивнул.

– Ну что, теперь остались вопросы, почему тут так чисто? – спросил он обычным голосом, когда они отошли вглубь конюшен подальше. – С такой охраной этот замок никогда не разграбят.

– Когда-нибудь их магия развеется, и они превратятся просто в груду камней, – меланхолично заметил сидящий на тюке сена Кай.

– Ага, лет через десять-двадцать, – подхватил Томи. – К тому времени мы уже давно умрём с голоду и превратимся в обглоданные крысами скелеты.

– Нам нужно пробраться в замок, – сказал Ариэль.

– А смысл? С этими птичками нам ни выйти из замка, ни войти. Мы что тут умрём с голоду, что там.

– Если мы войдём в замок, то станем его новыми хозяевами, и горгульи нам подчинятся.

Кай кивнул.

– Я тоже думал об этом. Но как мы туда проберёмся?