Шестеро гостей из Лиса сидели напротив Совета, боком к нему, и их лиц он видеть не мог, однако лица членов Совета ему были видны хорошо, и они были достаточно красноречивы.

Алвин оказался прав, но Совет слишком медленно понимал эту горькую правду.

Послы из Лиса могли мыслить почти вдвое быстрее, чем лучшие умы Диспара. Однако их преимущество не ограничивалось этим: они демонстрировали еще и высшую степень согласованности друг с другом в своих высказываниях. Это, как догадывался Рорден, было следствием телепатических способностей. Интересно, читают ли они мысли членов Совета? — подумал он, но решил, что они вряд ли нарушили бы соглашение, благодаря которому стала возможной эта встреча.

Рорден не надеялся на особые успехи этих переговоров, если уж на то пошло, он не понимал, что здесь можно было поделать: Алвин уже отправился в космос, и поздно было думать, как ему в этом помешать. Совет, все еще не свыкшийся с существованием Лиса, вообще плохо понимал, что происходит, и был явно напуган. В таком же состоянии находилось большинство гостей. Сам Рорден не чувствовал в себе былого страха. Что-то от безрассудства Алвина, — а может быть это была храбрость? — изменило его взгляды и открыло новые горизонты.

Вопрос президента застал его врасплох, но он быстро пришел в себя.

— Я думаю, — ответил он, — то, что подобная ситуация не возникала раньше — чистая случайность. Мы ничего не могли сделать, чтобы остановить развитие событий, которые всегда опережали нас. — Все понимали, что говоря «события», он имеет в виду Алвина, но никто не вмешивался. — И Диспар, и Лис делали ошибки. Когда Алвин вернется, вы можете попытаться удержать его на Земле. Не думаю, чтобы вам это удалось, потому что к тому времени он будет знать много нового. Но если случится то, чего вы боитесь, то мы бессильны что-либо предпринять. Земля так же беспомощна, как и все предыдущие сотни миллионов лет.

Рорден замолчал и посмотрел на присутствующих. Его слова не вызвали одобрения, но он на это и не рассчитывал.

— И все же, я не понимаю, чего нам бояться. Сейчас Земле угрожает не большая опасность, чем когда-либо прежде. Почему двое ребят на маленьком корабле должны навлечь на нас гнев пришельцев? Если быть честными до конца, то придется признать, что пришельцы могли уже давно уничтожить наш мир.

Все ошеломленно молчали. Это была ересь, но Рорден с интересом заметил, что двое из прибывших, казалось, одобряют его слова.

Президент сердито прервал его.

— Разве не известно, что пришельцы пощадили Землю только при условии, что Человек никогда не выйдет в космос? И разве мы не нарушили это условие?

— Когда-то я тоже верил в это, — сказал Рорден. — Мы многое принимали на веру, и это в том числе. Но в моих машинах, которые хранят не легенды, а лишь реальные факты, нет записей о подобном соглашении. Я уверен, что столь важное событие должно было найти отражение в записях, ведь запечатлены события менее значительные.

Алвин, — подумал он, — гордился бы мной сейчас. Странно, что ему приходилось защищать идеи Алвина, в то время как сам Алвин, присутствуй он здесь, вполне мог бы выступить против. Наконец одна его мечта претворилась в жизнь: в отношениях между Лисом и Диспаром произошел сдвиг, и это было только начало. Интересно, — подумал он, — где сейчас Алвин?

Алвин не видел и не слышал ничего подозрительного, но не стал спорить. И лишь когда люк закрылся за ними, он повернулся к своему другу. — Что это было?

— Не знаю, но что-то страшное. — По-моему, оно все еще наблюдает за нами.

— Улетаем?

— Нет. Сначала я испугался, но теперь думаю, что оно не причинит нам вреда. Оно кажется просто… заинтересовано.

Алвин уже собирался ответить, как вдруг на него нахлынуло нечто похожее на теплую искрящуюся волну и словно влилось в его тело. Это продолжалось всего несколько секунд, но когда оно исчезло, он больше не был просто Алвином. В его сознании находился еще кто-то, перекрывающий его, как один круг перекрывает часть другого. Он ощущал и близость Теона, таким же образом захваченного этим таинственным существом, обрушившимся на них. Ощущение было скорее странным, чем неприятным, и впервые давало Алвину представление о настоящей телепатии — силе, которая у его расы деградировала настолько, что годилась теперь лишь для управления машинами.

Алвин мгновенно восстал, когда Серани попыталась овладеть его волей, но сейчас он не противился вторжению. Это было бы бесполезно, и он чувствовал, что этот разум, кому бы он ни принадлежал, не был враждебен. Он полностью расслабился, как бы соглашаясь с тем, что некто, во много раз превосходящий его по интеллекту, изучает его сознание.

Ванамонд сразу же увидел, что один из этих умов был более чувствителен и восприимчив, чем другой. Он чувствовал, что оба изумлены его появлением, и это в высшей степени удивляло его. Многие их качества находились за пределами понимания Ванамонда.

Контакт устанавливался с трудом. Ванамонд с трудом их понимал. Его озадачил и слегка напугал повторяющийся страх перед пришельцами, он напоминал его собственные чувства, когда он впервые познал Черное Солнце.

Но они ничего не знали о Черном Солнце, и наконец их вопросы начали формироваться в его сознании:

— Кто ты?

Он дал единственный возможный ответ:

— Я, Ванамонд.

Наступила пауза (как долго формировались их мысли!). Они не поняли, и это было странно, потому что именно их раса так его назвала, — это было среди воспоминаний о его рождении. Эта память была мала и странно начиналась в одной точке времени, но она была кристально чистой.

Вновь их слабые мысли пробились в его сознание.

— Кем были «великие»? Ты — один из них?

Он не знал. Они с трудом поверили в это, и их разочарование остро и отчетливо дошло к нему через пропасть, разделяющую их сознания. Но они были терпеливы, и он с радостью помогал им, потому что их любопытство было таким же, как его собственное, и они стали его первыми собеседниками.

Впервые в жизни Алвин переживал столь странное ощущение, как этот беззвучный разговор. Трудно было смириться с тем, что он может в основном только наблюдать за разговором Теона с этим существом. Ему не хотелось признаться себе, что ум Теона значительно превосходит его собственный. Он лишь ждал и удивлялся, ошеломленный диалогом мыслей, выходящих за пределы его понимания.

Наконец Теон, несколько уставший и побледневший, прервал контакт и повернулся к другу.

— Алвин, — сказал он очень утомленным голосом, — что-то здесь не так. Я ничего не понимаю.

Новость несколько восстановила уверенность Алвина в себе, и на лице его, как видно, отразилось то, что он чувствовал, потому что Теон неожиданно дружелюбно улыбнулся.

— Я не могу понять, кто такой этот Ванамонд, — продолжал он. — Это существо с огромными знаниями, но, как мне кажется, с довольно низким уровнем интеллекта. Конечно, — добавил он, — его ум может быть настолько не похож на наши, что мы просто не можем его понять, и все же, мне почему-то не верится, что это — действительное объяснение.

— Хорошо, а что ты все-таки узнал? — с нетерпением спросил Алвин. — Он знает что-нибудь об этом месте?

Мысли Теона все еще находились где-то вдалеке.

— Этот город был построен многими расами, включая и нашу, — отсутствующим голосом сказал он. — Он может сообщать мне факты наподобие этого, но, кажется, сам не понимает их значения. По-моему, он знает прошлое, но не может осмысливать его. Все происшедшее, похоже, перемешалось в его сознании.

На мгновение он задумался, затем его лицо прояснилось:

— Остается одно. Так или иначе мы должны взять Ванамонда с собой на Землю.

— А это не опасно? — спросил Алвин.

— Нет, — ответил Теон, не ожидая услышать подобный вопрос о своем новом друге. — Ванамонд дружелюбен. Более того, он кажется почти ласковым.

И вдруг в голову Алвина пришла неожиданная мысль, все время шевелившиеся на грани сознания. Он вспомнил Крифа и других маленьких животных любимцев Теона. И еще он вспомнил (как давно это было!) зоологические цели их экспедиции на юг Лиса: