Пишите мне, мой дорогой Севинье245; пусть я буду Вашим Корбинелли246 или кем Вы пожелаете. Какая радость, когда узнаешь Ваш почерк, свечи и очки приходят в движение… это в моей душе я чувствую движение, а мой ум ликует. Наши знакомые tutti quanti247 передают Вам тысячи пожеланий. Перенесите все Ваши чувства благодарности и дружбы, почти любви, на меня.

Принц де Линь Ф. Г. Головкину, б. г. 248

Звезду севера, неподвижную звезду, видную отселе или из окрестностей, Вы, стало быть, превратили в комету. Если бы и впрямь было так, то я бы, как при встрече с волком, увидел хотя бы ее хвост и порадовался. Какую радость находите Вы, носясь по горам и долам? Лучше быть планетой, как мы, на наших целительных водах. Вы созданы для нас, мы созданы для Вас. Вы любите нас в сто раз более, чем Вы думаете. Из страха обидеть Ваш желудок, Вы обижаете Ваше сердце и Ваш ум, воображая, что оголодаете, но, проехав пятьсот лье, я увидел странный город, и здесь всего в изобилии, хотя и дороговато, безумно дорого, ибо мудрецы похожи на Вас [и им благоприятствуют внешний облик и кредит]249.

Я вдруг ощутил потребность в том, чтобы меня почитали. Мне остается только воинская служба. Я посвятил себя моему полку и отправился в Польшу на поиски успехов в казарме и в обществе. Я увидел магию сельских пейзажей [1 слово нрзб], коими в первый день восхищаешься, а назавтра они нагоняют на тебя скуку, ибо привлеченная празднествами толпа исчезает и никого не остается. Не избавлю Вас в качестве горького апельсина от давних политических пересудов, которые вынудили принцессу [1 слово нрзб] взять на себя обязательство, вследствие коего я до сих пор сокрушаюсь о том, что должен был выплатить за счет моих владений в Эно250 две значительные суммы ее горничной и интенданту. Как при сооружении здания закладывают первый камень, так, разрушив его, она сей камень вынула. Но я в восторге от Вашего сладкого апельсина. Приезжайте лучше воссесть под тенью апельсиновых дерев, напоминающих о Вас, они заменяют плакучие ивы, оплакиваемые нами.

Столь же восторженное желание [1 слово нрзб] какой-нибудь герцогини, чистой сердцем, свежей телом и умом. Вы найдете нас здесь всенепременно. Как Вы поживаете, все ли по-прежнему, а к примеру, мой Клари не может выбрать, ворча и наводя лорнет, между фиолетовой полоской и светло-зеленой краской, коей надо выкрасить потолок в прихожей. Прошу прощения у всех тех, кого крестная забыла пригласить на чай. Лоло251 рисует без затей [2 строки зачеркнуты, нрзб] деревья, лица.

На наших балах больше не танцуют, а на концертах не поют с тех пор, как Вас на них нет. Природа мертва; газон кажется мне не таким зеленым, а наши два пруда не такими чистыми, как в прошлом году.

Что до нашей ученицы252, то она, как никогда, умна с умными людьми, но гораздо глупее с глупыми, например со мной, с коим она говорит только рифмованными строчками, и какие рифмы! Ее замучили друзья, и недавно она спросила крестную: «Отчего меня так любят?»

Приезжайте сочинять стихи вместе того, чтобы писать Вашу жалкую прозу в Stammbuch253 барона***254; приезжайте помешать распутству госпожи д*** и ее конюшего, который, как скрипка, сопровождает ее, когда она ездит верхом и играет на клавесине; приезжайте утяжелить Ваш слишком легковесный для голландца ум в обществе господина и госпожи де***; приезжайте заговаривать со мной, когда я возле той, кого люблю.

Намедни одна графиня сказала мне: «Что Вы делаете? Вы погубите меня, я себя не узнаю; ежели моя добродетель не выдержит, ежели Вы ее не уважаете, то по крайней мере уважайте то состояние, в коем я нахожусь…» «О да», – ответил я и сбежал, как это обычно делается, когда самолюбие не утрачено.

Если бы Вы отправились вместо Вашего кузена в Китай, мой кузен, то, сдается мне, я поехал бы с Вами. Сколько китайской чертовщины Вы бы привезли Вашей родственнице, ангел и отец демонов!

Будь у Вас здравый смысл или родственные чувства, Вы бы поведали мне, как Ваше здоровье, ибо мне это не безразлично. Мне хорошо известно, что Ваш ум в порядке, но Ваше тело? Сообщите мне немедля, как оно поживает; можете не говорить мне: «Я Вас люблю, Вы меня любите, мы друг друга любим», ибо я в этом вполне уверен. Да, любезный крестный и родня, Вы в моем сердце и на всю жизнь. Но не будьте столь молчаливы. Вот тот час, когда я вижу, как Вы заходите, румяный и покрытый пылью, после смехотворной прогулки, или в башмаках, покрытых росой наших лугов. «Отчего Вы не присаживаетесь?» – спросил я вчера во время спектакля у Вашего врача. «Дабы меня было видно издалека, ответил он мне, если знатные особы пошлют за мной…» – Прощайте!

Ф.-М. Гримм начал свою литературную карьеру в Германии, но скоро перебрался в Париж, познакомился с энциклопедистами и подружился с Дидро. Журналист и литературный критик, он снискал успех, рассылая свою «Литературную корреспонденцию» (1755–1773) европейским монархам и князьям, в том числе в Германию, Россию, Швецию, Польшу. Посланник герцога Саксен-Готского в Париже, он получил титул барона Священной Римской империи (1772). Дважды съездив в Россию (1773–1774, 1777), Гримм пришелся по душе Екатерине II, стал ее доверенным лицом во Франции и до самой ее кончины поддерживал с ней постоянную переписку, деловую и доверительную. Во время Революции он убежал из Парижа в Германию; в 1796 и 1798 гг. был посланником России в Гамбурге.

Познакомившись с принцем де Линем, Екатерина IІ расхвалила его в письме к Гримму (СПб., 7(18) сентября 1780 г.): «Здесь еще принц де Линь, один из самых забавных и приятных в общении людей, каких я когда-либо видела; истинный оригинал: он мыслит, как философ, и дурачится, как дитя. Мне по нраву его общество; он друг моего герцога Браганса255». Завистливый Гримм, приревновав к чужому успеху, подхватил слова императрицы о дурачествах принца, чтобы выставить его глупцом. Тем же манером он раньше поносил Руссо, потом будет осмеивать аббата Рейналя, а позднее – Дидро256. Гримм нападает на книгу принца де Линя, не снизойдя до того, чтобы прочесть ее: