О! Начнем жить заново, и будьте благоразумнее. Вернемся на десять лет назад: подумайте, не лучше ли было бы вместо Ваших треклятых вечных успехов полюбить меня раз и навсегда и доверить заботу о Вашем здоровье климату, в котором по меньшей мере есть какой-то здравый смысл? Быть может, мы бы даже отделались всего одним бегством. Быть может, Вы бы упасли нас от второго, возгласив громогласней тех, кто способствовал этой второй войне, что в ней ничего нельзя выиграть, но можно все проиграть.
Божество, перед коим преклонялся Потемкин, воспитанница великой matuschka551, Вы должны были парить над нашими головами и помешать нам поверить в испанские и английские басни. Вернитесь к нам. Я пришлю Вам мое меню. Вы бы немного чаще, чем в последний раз, бывали в особняке-гостинице Линя, где почти не появлялись, не знаю, почему, и я бы предложил Вам прекрасное жилище, более светлое, чем в последний раз, возле городских стен или на эспланаде552.
Обед для четырех-пяти мужчин и порой ужин для четырех-пяти женщин. Затем – Теплице вволю и почитание Вас всем миром, при условии, что мое будет особенным. Я окружу приятным всеобщим вниманием моего дорогого князя Базиля. Привезите его, дражайшая княгиня, и наслаждайтесь обществом Ваших детей. Славного, любезного Николя здесь все очень любят. Мы не устаем его хвалить.
Поздравляю Вас с именинами553; я дал бы для Вас небольшой спектакль, если бы Вы были здесь; в моем безразмерном доме я устроил в этом году несколько представлений, и на скамьях и соломенных стульях сидели 22 женщины, а столько же мужчин размещались, как могли.
Не забывайте, обожаемая княгиня, Вашего давнего почитателя, который смог оценить Вас лучше всех.
Принц де Линь Е. Ф. Долгорукой, б. д. 554
Извещение, напечатанное в «Журналь де Франкфор» и посланное господам Вальтерам в Дрезден для помещения в других немецких газетах.
Красивая княгиня, еще молодая, хотя она столь прославлена и наделала столько шума в свете, что ей можно дать сто лет, вступившая в свет, будучи ребенком, и уставшая от поклонников, хотела бы завести любовника. От коего требуются лишь красивое лицо, ум и любезность, а также быть весьма обходительным на публике, не слишком хранить верность, если об этом ничего не узнают в обществе, дозволять ей нравиться и не пытаться ни заточить ее в доме, ни стать самому затворником, уметь играть в комедиях, стяжать в свое время разного рода успехи, отличаться приятными талантами, отменным умением вести беседу и не быть чересчур нежным. В особенности нет нужды в его страсти и восторгах. Он даст знать о себе, обратившись в отдел извещений.
Принц де Линь Е. Ф. Долгорукой, б. д. 555
Уходите каждый вечер на две-три минуты раньше остальных, дабы доставить мне удовольствие услышать, как о Вас говорят. Вот и вчера вечером раздался всеобщий хор похвал достоинствам Вашего лица, сердца и ума. То я, дражайшая княгиня, знающий Вас, воздал хвалы Вашему сердцу. Что до остального, довольно увидеть Вас всего одно мгновение. Так вот, сие сердце, стань оно податливым, еще более украсит лицо и ум. Больше никаких «Спасибо за ответ», если только Вы не хотите сказать мне, как та глухая дама, которую Ванчура556 так смешно передразнивал: «Я сдаюсь все же». Вы разменяли, не знаю, как, Ваше сердце на россыпь мелочи. Вы не сможете собрать всю эту россыпь так же, как части нашего тела соберутся вместе в долине Иосафата. Потому Вы не обязаны любить меня более, чем у Вас получается. Но Вы могли бы поступать так, словно Ваше сердце вполне цело, а я бы скрыл от общества, от Вас и от себя мое глупое сердце, то, что, движимое желанием, клянусь Вам, все переполнено нежностью.
Принц де Линь Е. Ф. Долгорукой, б. д. 557
Меня разбудили и подали Ваше письмецо, и я не сержусь, хотя мой сон священен. Сие вполне доказывает, что я Вас люблю. Но как оно мило, это письмецо. Милее тех, что я получаю от Вас каждый день. Да, я знаю: Вы меня любите. Зачем Вы оправдываетесь? Мне известна разница между кокетством и желанием нравиться. Вы хотите нравиться всем, и в этом нет ничего плохого. Впрочем, разговор о путешествиях весьма невинен. Этот господин весьма любезен, и я почти заставил его обещать, что он будет в Вене тогда же, когда и мы. Конечно, Тит влюблен, но вовсе не ревнив558. Я уверен в Вас, дражайшая княгиня. Репетиция – в час дня. До того времени я надеюсь еще встретить Вас не раз. Но я должен отправиться на завтрак к хорошенькой малышке-еврейке559, она придет посмотреть, как мы играем.
Принц де Линь Е. Ф. Долгорукой, б. д. [Теплице, осень] 560
Ваш ум слишком привык ко мне. Ваши чувства притупляются, хотя и не служат Вам. Ваше сердце пресыщается, хотя его ничто не питает, а Вашему вкусу для пробуждения необходима моя чрезмерная любовь. Нынче, любезная Араминта561, я хочу, чтобы Вы написали мне в ответ записочку, не оставляющую без надежды, хотя и не подающую ее, и доказывающую, что я не совсем не прав, любя Вас.
Бог мой! Весь день Вы всех околдовывали! Как Вас слушали и восхищались Вами! Видели ли Вы, как все глаза были устремлены на Вас, как Вас слушали, замерев? Мне все сие не нравится; ибо так Вы вскружите голову тем немногим в Вене, у кого она еще на месте.
Ваш голос столь же прекрасен, сколь другой голос мил. Мы и впрямь стоим сей пары, не так ли? Мой приятель одержал блистательную победу, так как Бельмонте562 не осмелился прийти. Проницательный Кастелафар563 написал ему, чтобы он не приходил, и что с другим обращаются лучше, чем с ним. Итальянец побежден Бельгией, но Пруссия и Америка не побеждены. Между тем Бельгия принесла бы Вам больше. У моего приятеля более трогательная любовь. Моя всего лишь вызывает сочувствие. Он ничего не получил, а я и того меньше. Сие трудно осознать. Вчера Марков, дав нам понять, что мы ничего не стоим, что нам это известно и что мы хорошо знаем друг друга, собрал нас вместе. Наш кюре благословил наш союз. Наш нотариус составил контракт.
Опасайтесь воздуха Теплице, моя бесценная. От отчаяния травятся. Я не хочу давать жизнь: но я не хочу и терять ее, как та бедная девица, которая, умирая от руки своего любовника, продолжает справляться о его самочувствии, ухудшившемся от того, что на него подействовал тот же яд или с ним случился апоплексический удар от угрызений совести.
Здесь больше великодушия, чем в России. Там больше любезности. Вот разница. Запрещаю Вам быть столь любезной. Но я бросаю вызов той, которую Вы заставите меня любить: мне было бы невозможно повиноваться Вам. Спасибо за ответ.
Я не пишу Вам стихов. Это хуже. Кристина только что вошла. Я закончил мое письмецо. Я не хочу, чтобы подумали, до какой степени я глуп, чтобы так любить Вас; я всегда скажу, что это шутка, что Вы слишком восхитительны, чтобы любить Вас и чтобы я мог когда-нибудь поверить в Вашу благосклонность.
Но это подлинная правда, и не бахвалясь своей любовью, искренней, идущей от сердца, скажу, что третьего дня, не зная, где это сердце успокоить, освободив его от всегдашней заботы, предавшись на волю случая, предпочтя пастораль, я отправился в сад и был очарован встречей со служанкой, очищавшей газон от опавших листьев, которые она складывала в корзину. Любовь (вовсе не к ней) понудила ее освободиться от этой корзины и позволила мне вспомнить о Вас.