Вот история шести недель, которые не стоят шести недель кавалера де Фобласа508. На то, чтобы описать ее иначе, ушло бы больше времени, чем на совершенные глупости. Если бы Пруссии не угрожали и в Эгере509 состоялась бы встреча, на чем я в свое время настаивал, то не пришлось бы встречаться в Аустерлице. Славный Пейджет, прочитавший напечатанные депеши, сказал мне: «Никаких военных действий, если нет уверенности в кабинете Берлина», и был прав. Его отозвали, к моей досаде.
От стыда, от коего никак не избавлюсь, я ни у кого не бываю, ни у посла, ни у кого-нибудь на ужине, ни при дворе, ни в собрании. Занимаю себя чтением до трех часов ночи записки к одной баронессе510, составленной из сих оборотов, в коих блещет острый ум и дышит любовь. «В котором же часу узрю мою красу?»
Славный Борис511 и почтенная Шувалова512 не будят меня звуком своих голосов. Неугомонная Демидова пребывает в восторге от того, что приехал ее разлюбезный513, неизвестно откуда. «Какое счастье – говорит она – вновь увидеть своего мужа!» Кобенцль и его сестра514 говорят, что они счастливы. Следует, конечно, им верить. Поговаривают, что Клеменс515 станет послом в Париже, а Мероде516 (что более странно) в Петербурге. Говорят, что Наполеон отказал и велит отказывать и впредь в паспорте госпоже де Сальмур517, собиравшейся приехать сюда к своему любезному послу518 (коего я еще не видел), поелику он блюдет нравы. Только, умоляю, чтобы эта новость не дошла благодаря мне до ушей ее мужа519.
На протяжении четырнадцати лет Вы слышали, что неприятель не может появиться ни там, ни здесь, ни, как о том недавно говорили, в Вене, ни в Калабрии, где его разобьют наголову; теперь говорят, что он не двинется в Сицилию. Но если он все же туда двинется, несчастная королева520 прибудет к нам со своим адъютантом Елизаветой521 и их генералом.
Я больше не хочу, чтобы Генц522 здесь появился, пусть лучше приедет в Теплице, где я приглашу Вас на чай в посвященном Вам храме523. Обождите меня, дражайшая княгиня. Велите, дабы туда прибыли два Ваших гельветических чуда вместо того, чтобы ехать за ними, и если Вы будете пребывать в этом умонастроении, другой Ваш храм, воздвигнутый в моем сердце, окажется также в Вашем распоряжении.
Давно знакомый с Вами, я люблю Вас девятнадцать лет, малость или сильно524, восхищаюсь Вами неизменно и обожаю время от времени. Рано или поздно Вы будете ко мне благосклонной. Мачеха-фортуна, лишив меня славы и богатства, сохранила дар, который другие скорее утрачивают: чувствительность. Приезжайте удостовериться, бахвалюсь ли я. Но только в Теплице. Я призову оттуда Генца в октябре, этим летом он там смертельно скучал. Пусть остается в Дрездене или покамест съездит в Берлин. На спасительных водах Кристины у нас ожидается великолепное общество. Одноименная малышка восхищается Вашей добротой, благословляет ее и заслуживает.
Прощайте, дражайшая, только не друг. Ныне, после Теплице, как Вам известно, ни дружеских чувств, ни равнодушия к Вам. Но либо страсть, либо забвение.
Бог мой! Как меня печалит кончина Ривароля525! Почему Вы позволили также убить бедного курляндского графа526? Вы знаете, как принц Луи обошелся с Полиной527. Думаю, что нежных чувств к Курляндии никто не испытывает.
Принц де Линь Е. Ф. Долгорукой, Теплице, 8 августа [1806 г.?] 528
То, что Вы всегда заставляете меня делать. Я люблю и пишу. Я не узнаю себя. Первое слегка приостановлено за Вашим отсутствием, но возобновится у Вашего камина, ибо таковой у Вас имеется. Как же госпожа Ланскоронская529 не сняла этот дом для себя? Все потому, что вы обе, мои дамы, ангелы дружбы, готовые к лишениям и т. п.
Ах! Боже мой, эта бедная Мишель!530 Какое лицо! Остерегайтесь, дражайшая княгиня, если Вы пожелаете меня отвергнуть, Вам предстанет нечто подобное.
Говорят только о Вашем прелестном семействе и о том, к чему оно имеет касательство. Я горд, что мне все сие нравится. Меня поздравляют, словно я отец семейства или наставник-аббат. Можете ли Вы поцеловать от меня Ваших домочадцев? Держу пари, что им это понравится и что все обойдется: они только чуть покраснеют, а после три князя посмеются, но Катиш531 не станет смеяться; Госпожа Жиру532 улыбнется, а другой аббат заплачет.
Белосельский533 уехал 5 июня, и мой толстый князь Василий не страдал головной болью. Желал бы я, чтобы молодой князь Василий никогда не заговаривал в Вене с моими близкими знакомками. Ибо вместо того, чтобы сказать ему «Идите спать, дорогой Базиль»534, ему скажут «пойдем». Проследите за сим как мать или как женщина, на Ваше усмотрение. Что побуждает меня безумно любить прелестную малютку Багратион535, так это то, что мы все время сравниваем Вас с другими и беспрерывно говорим о дюжине достоинств и полдюжине красавиц. Она мила, и ее общество прелестно. Но, бог мой, какую скуку нагоняют на меня капуцинские носы. И до чего госпожа Демидова похожа на юную дикарку некоего Баллотона536!
Дозволяю Вам писать мне и советую меня любить.
Прощайте, достойнейший господин, если бы Вы были вдобавок и галантной дамой, то стали бы не Евой, матерью человеческого рода, но первой в мире женщиной.
Теплице, сего 8‐го дня августейшего месяца
Принц де Линь Е. Ф. Долгорукой [середина августа 1806 г.] 537
В «Златом сердце» я услыхал голос моего нежного сердца. Моей распятой страсти. Я обошел площадь. Вы не хотите иметь дело с моими евреями. Возьмите мою еврейку Кристину. Она проявила доброту: не захотела ничего с Вас взять. Я проявил гордость. Я отказал. И получил за 50 флоринов жилье на ту счастливую неделю, которую Вы мне только что подарили. Израэлитка скинула 30 флоринов с 80, кои она дерзает требовать; но, по правде сказать, жилье сдается с конюшней, в коей у Вас нет необходимости. Так что она нам ничего не уступает.
Генц может там поселиться, и мои кровосмесители тоже, когда прибудут. Я отвечаю за то, что снял. Там девять или десять комнат, а наверху две или три комнаты для Ваших людей.
