А улей кудрявый жужжащей коробкой
глядит на июльский, цветочный рассвет.
Вокруг же роятся лишь слепни и осы,
рой мошек и гнусов, сто мух, оводов.
Как хищники, тянут кусачие тросы,
пуская яд, словно ток из проводов.
Одни лишь её взоры – очи трудяжки -
святой, медоносной и жалящей раз.
Как трутень, летаю вокруг симпатяжки,
с неё не сводя почти дюжину глаз…
Эра
Эра эскортниц, тупиц и халявщиц.
Эра всемирных экранных цепей.
Эра гуляк и надменных начальниц.
Эра не мам, безотцовщин-детей.
Эра диванных философов, трутней.
Эра глумных интернет-знатоков.
Эра рутинных, бессмысленных будней.
Эра разрывов семейных оков.
Эра оплаты за воздух чрез маску.
Эра наживы на бедах других.
Эра покупок затычек и смазок.
Эра невольных, немых и глухих.
Эра певцов безголосых и ярких.
Эра абортов, бездетных людей.
Эра "любви" за услуги, подарки.
Эра убийства логичных идей.
Эра стагнации, краха мечтаний.
Эра болезней из химио-колб.
Эра смертей без войны, истязаний.
Эра создания странных хвороб.
Эра погибели касты рабочих.
Эра бездельников и торгашей.
Эра блажных, бесхозяйственных дочек.
Эра безруких в быту сыновей.
Эра синтетики в вещи и пище.
Эра простых, нечитающих масс.
Эра больших богатеев и нищих.
Эра – поганые действа для глаз…
Простудность
Застуженной грудью хриплю всем в ответ
и кашлевым громом гремлю над дорогой.
Меняю на серый свой розовый цвет.
В болезни всё чаще взываю я к Богу.
Да все мы такие – дурные дельцы.
Коль рады, то с чёртом, в кабацком угаре.
Коль плохо, то в храм, где икон образцы,
и молимся, лбом исполняем удары.
Гляжу на округу, где плитка, песок,
смахнув с потной шеи испарину жара.
Взираю во тьму, чуть потрогав висок:
валяются пьяный, разбитая тара.
Простудный озноб пробирает по жил.
Симптомы гриппозные рушат все мысли,
что даже себе сам отвратен, не мил.
Слюна меж зубов кариозных закисла.
Молчит телефон, сохраняя заряд.
Застыла идея стиха при моменте.
Забыт я, как мина, копилка и клад.
Но помним одним и родным абонентом!
Мой путь до квартиры, до грелки, микстур.
Хвороба настрой и здоровье всё рубит.
Я понял средь чуждых прохожих, текстур,
что в мире лишь мать одна искренно любит…
Самая обнимательная женщина
Усталая бледность, безрадостность быта.
Тошнотные, гадкие чувства во мне.
Обмякшие мышцы, желудок несытый.
И живость почти что уже на нуле.
Погасший огонь и поникшая бодрость.
Теряемый смысл. Лень правой руки.
Увядшие вкусы и смелость, и гордость.
Томит безучастие к бедам других.
Бесчувствие к запахам, праздникам, войнам.
Неведенья судеб, вестей, городов.
Деяния скудные в думах застойных.
Нескладность идей и рабочих часов.
И ненависть к парам, гуляющим вместе,
и к тройкам, четвёркам, пятёркам семей…
… Но я оживу, обрету своё место,
коль ты прикоснёшь меня нежно к себе!
Просвириной Маше
Черепки – 50
По виду культурный и чистый мужчина,
красивые рифмы он пишет в строфе,
с такой деловой, образованной миной,
но срёт на стульчак в туалете кафе…
***
А старость несёт собой плесень и грусть,
кладя себя в короб, где рыбы блуждают,
где фрукты несут разноцветности чувств.
И так молодой коллектив загнивает.
***
В поиске лучшей, достойной и равной
я берегу сок, любовь в теплоте.
Но от времён ожиданий, исканий
вянет всё, гаснет, скисает во мне…
***
Картины скрывают отверстия в стенах,
