Он ухмыляется. Я трепещу из-за него — как будто на самом деле физически дрожу. Я жажду большего его прикосновения, и он, черт возьми, прекрасно это знает. Я такая мокрая, что она практически стекает по моим бедрам

— Я…

— А теперь, может, мне оставить тебя вот так связанной? — Он ухмыляется. — Или освободить одну из твоих рук, чтобы закончить то, что я начал?

Я густо краснею.

— Ты высокомерный… — выдыхаю я, когда он внезапно протягивает руку и развязывает пояс. Его тело так близко к моему, его тепло дразнит мою кожу, когда он нависает надо мной. Он разматывает махровый пояс с вешалки и вкладывает его в мои теперь свободные руки, прежде чем отступить.

Мое лицо горит, когда я быстро застегиваю халат, глядя в землю.

— Я буду держать тебя так, как мне заблагорассудится, lastachka, — тихо рычит он. — С замками, с красивыми вещами… — стонет он. — Как бы мне было приятно держать тебя здесь, как свою.

— Ты не можешь просто…

— Я уже делаю, lastachka, — тихо говорит он, его голос резкий и тяжелый.

— А как насчет моей семьи, а? — Я шиплю.

— Ты имеешь в виду своего отца, который продал бы тебя за деловую сделку?

Я свирепо смотрю на него… ненавидя его, желая его, желая, чтобы он снова связал меня, а затем чувствуя себя полным уродом из-за желания этого.

— Интересно, как отреагировала бы Фиона, услышав о том, что ты держишь меня здесь в таком состоянии? — тонко говорю я. — Или… С кем это она? О правильно! Она с твоим Боссом разве не так? — Я усмехаюсь. — Ух ты, интересно, что бы он сказал…

— Твой друг и мой заняты в отпуске, вдали от телефонов и отвлекающих факторов.

— Навсегда? — Я срываюсь.

— На данный момент.

— Что ж, когда они вернутся, можешь быть чертовски уверен, я позвоню ей, чтобы…

— Знаешь, ты не очень убедительно доказываешь, что хочешь вернуть свой телефон, — ворчит Лев. Он похлопывает себя по заднему карману и улыбается.

— Ты психопат, ты это знаешь?

Он пожимает плечами. Поворачивается, чтобы выйти из комнаты, а я стою, закутавшись в халат, ненавидя его и страдая из-за него. Но по какой-то причине я хмурюсь и снова открываю рот.

— Кто такой дьявол?

Он делает паузу и, нахмурившись, оглядывается на меня. — что?

— Раньше, когда я была в ванной, ты с кем-то еще говорил дивал много. Что и есть дьявол, верно?

Когда он хмурит брови, я прикусываю губу.

— Нина мне сказала.

— Нина говорила из — за…

— Кто такой дьявол?

Лев поджимает губы.

— Дьявол — вот у кого я тебя отнял.

— Только не Чет.

Он качает головой.

— Не его отец.

Его челюсть скрежещет. — нет.

— Тогда кто…

— Наслаждайся своей новой одеждой, принцесса.

Его глаза впиваются в мои, высасывая воздух из моих легких. Я не могу сказать, хочу ли я броситься к нему и ударить его по лицу или поцеловать в губы. Но, не сказав больше ни слова, он поворачивается и выходит за дверь, захлопывая ее за собой.

Медленно я начинаю думать, что, возможно, я выпала из сковороды и попала в огонь…

Лев

На улице темнеет, пока я барабаню пальцами по крышке стола.

— Ты уверен?

— Уверен. У меня были собственные люди для этого.

— И это определенно был его…

— Это был самолет Федора Кузнецова, босс, — ворчит он. — И я узнаю команду киллеров, когда увижу ее-. Он бросает стопку фотографий на мой стол.

Мои глаза сужаются. Виктор был прав. Я официально откусил гораздо больше, чем могу прожевать.

Я знаю медведя, которого я ткнул, поэтому Николай наблюдал за важными целями Братвы Волкова — домом Юрия Волкова здесь, в городе, его джаз-клубом, некоторыми их складами и частным аэродромом за пределами Чикаго, с которого, как я знаю, команда Волкова любит прилетать и улетать.

Люди Николая подтвердили то, чего я опасался. Часть меня надеялась, что это пройдет. Или, по крайней мере, закипит, а затем остынет. В конце концов, я не брал гребаную невесту Федора, просто невесту, которая была частью делового соглашения, в котором он участвовал. Деловые договоренности меняются все время, черт возьми, особенно в нашей сфере деятельности.

Но прошло уже два дня, и вместо того, чтобы отступить или отпустить это, похоже, Федор удвоил свои усилия. Я смотрю на фотографии на своем столе и хмурюсь. Блядь. Я знаю некоторых из этих людей, по крайней мере, по репутации. И невозможно ошибиться в выражении их лиц или по татуировкам на их шеях.

Это охотники, причем лучшие охотники Юрия Волкова. Бывшие российские военные, закаленные в Чечне или других кровавых гражданских войнах. А теперь они здесь, и я почти не сомневаюсь, что мои гребаные яйца у них на прицеле.

— Ты хочешь начать собирать группу реагирования вместе?

Я качаю головой.

— Босс, эти парни…

— Я знаю, кто они, — ворчу я.

— Значит, ты знаешь, что они здесь ради тебя.

— Da.

— Лев…

— Это не война Кащенко, — рычу я. — Или Виктора, или твоя, или кого-то еще. Если бы эти шаги делал Юрий, все было бы по-другому.

— Мы не знаем, что это не так.

Я качаю головой. — Это Федор, поверь мне.

— Федор, который является главным младшим боссом Братвы Волкова, Лев! — огрызается Николай. Он предан до конца, но в этом человеке есть такая же тьма, как и во мне, которую он изо всех сил пытается сдержать.

— Нам нужно собрать команду…

— Я сказал, никакой команды, — огрызаюсь я.

— Ты не будешь сражаться в одиночку с гребаной командой убийц Волкова, — шипит он. — Черт возьми, Лев, послушай, что я…

— Николай, — тихо шиплю я. Вызов на его лице мгновенно исчезает. Мы близки, но военное прошлое Николая внезапно берет верх над его потребностью спорить со мной. Он напрягается.

— Da, босс, — ворчит он.

Я вздыхаю, потирая висок.

— Позволь мне разобраться с этим, хорошо? Конечно, следи за происходящим. Если Юрий вмешается или если они предпримут шаги против каких — либо наших интересов — интересов Кашенко, то есть не моих, — тогда мы выступим против них. Но не раньше. Это понятно?

Он сухо кивает.

— Dа, Лев.

Я знаю, что Николай просто беспокоится обо мне. Может быть, я тоже. Но это моя война с Федором. Это моя кровная месть — битва, которая бушует уже очень, очень давно.

Когда Николай уходит, я опускаю взгляд на свою руку. Я закатываю рукав своей рубашки, и мои глаза становятся жесткими. Маленькие пятнистые шрамы тянутся по внутренней стороне руки от запястья до груди. Для некоторых они могут выглядеть как пулевые ранения. Но я знаю лучше.

Я знаю, что они идеально подходят по размеру к концу сигареты марки Yava. Я закрываю глаза и почти чувствую запах дерьмового табака, смешивающийся с запахом собственной жареной кожи.

Мои глаза открываются и сужаются, зубы скрипят. Я не начинал этого. Федор так и сделал. Похищение Зои не было задумано как расплата или что-то в этом роде. Но если это дополнительный бонус, так тому и быть.

Он хочет крови? Он ее получит.

В моем животе внезапно заурчало. Господи, я даже не помню, когда в последний раз ел сегодня. Я жадно улыбаюсь про себя.

Да, я знаю.

Мои губы вспоминают вкус ее маленькой пизды, и я стону. Я встаю, иду по коридору и стучу в ее дверь.

— Что, — огрызается она.

Я хихикаю. И все же в ее раздражительности и дерзости есть что-то такое, что подливает масла в огонь внутри меня. Я рычу про себя, чувствуя, как мое желание к ней снова нарастает.

— Ты голодна?

Наступает пауза.

— Ты можешь сказать”да", я не буду держать на тебя зла.

— Что у нас на ужин?

Я снова хихикаю.

— Это что-нибудь изменит?

Дверь распахивается. И вот она здесь… вся, ее рост сто шестьдесят два сантиметра, вес пятьдесят четыре килограмма. Ее длинные светлые волосы собраны сзади в конский хвост. И да поможет мне Бог, все, о чем я могу думать, это схватить его в кулак и направить ее…