Она отстраняется, тяжело дыша, и смотрит на меня. Ее губа застенчиво сжимается в зубах. Она выглядит такой невинной и неопытной, что я внезапно замираю.

— Сколько тебе лет, lastachka? — рычу я.

Она сглатывает.

— Двадцать два.

Слава гребаному Богу.

Я снова прижимаюсь губами к ее рту, и мой палец погружается в нее. Она глубоко стонет, прижимаясь ко мне бедрами. Ее руки начинают расстегивать пуговицы на моей рубашке. Она сбрасывает ее с моих плеч, и ее взгляд падает на мои татуировки. Она стонет.

Я убираю свою руку от нее, чтобы снять рубашку. Ее руки падают мне на пояс. Она распахивает ее, тяжело дыша. Ее руки дрожат, когда она расстегивает мою молнию и начинает стягивать с меня штаны. Потом она останавливается и смотрит на меня своими большими голубыми глазами.

— Что ты хочешь, чтобы я сделала? — тихо выдыхает она.

Черт, мне нравится брать все под контроль. И мне нравится, что она этого хочет. Я рычу, когда моя рука скользит вверх по ее волосам. Я сжимаю ее в кулаке, и она стонет.

— Я хочу, чтобы ты стояла на своих гребаных коленях, — рычу я. — С этими красивыми губками, обхватывающими мой член.

Она ахает, выглядит потрясенной и шокированной. Но и возбужден. Она вдруг жадно целует меня. Когда она отстраняется, то падает на колени. Она выглядит нервной, когда опускается передо мной на колени и просовывает пальцы за пояс моих боксеров. Она стягивает их вниз, и мой член освобождается.

Зои громко ахает. Она открывает рот, когда ее глаза расширяются при виде моего толстого, твердого как камень члена.

— Ты… — она сглатывает. — Ты действительно большой…

Моя рука скользит обратно в ее волосы. Она дрожит, стонет, облизывая губы. Она наклоняется ближе и целует мою головку. Я издаю стон. Ее влажные губы раздвигаются и скользят вниз по моей макушке. Это удовольствие не похоже ни на что, что я когда-либо испытывал.

Ее губы покусывают и сосут мою головку, прежде чем она спускается вниз по моему члену, целуя его. Ее язык скользит по нему, прежде чем она возвращается к моей макушке. Она снова засасывает меня внутрь, и ее рот скользит вниз по моему члену. Я шиплю от удовольствия.

Она не принимает меня очень глубоко, и я чувствую, как ее слегка тошнит. Но она продолжает сосать и танцевать своим языком на мне. Часть меня хочет остаться здесь, у нее во рту, и взорваться в ее гребаном горле.

Но я хочу гораздо большего.

Я со стоном отстраняю ее. Она выглядит обеспокоенной, когда смотрит на меня.

— Это было… — Она прикусывает губу. — Я могу пойти глубже.

Я просто притягиваю ее к себе и крепко целую.

— Моя очередь, — рычу я ей в губы.

Она стонет, когда я поворачиваю ее и прижимаю к прохладному металлу холодильника с минусовой температурой. Я откидываю ее волосы и покусываю за шею. Мои руки скользят вокруг, чтобы обхватить ее маленькие, но упругие сиськи, дразня ее соски.

Мои руки скользят вниз по ее бокам, когда я целую ее в спину. Она тяжело дышит и стонет, как будто ей больно для меня. Я целую ее тугую, шелковистую попку. Я сжимаю твердую щеку в каждой большой руке и распахиваю ее для моего похотливого взгляда. Она стонет, когда я дышу на нее, мои глаза скользят по ее тугой маленькой попке, а затем вниз, к ее блестящей, мокрой розовой киске.

Я погружаюсь, и издаю стон когда я впервые попробую ее на вкус. На вкус она как гребаный рай. Я зарываюсь лицом между ее бедер сзади, погружая свой язык в нее. Зои вскрикивает от удовольствия. Она стонет и толкается обратно в меня. На цыпочках она изгибается и извивается на полу, ноги натягивают трусики, запутавшиеся на коленях.

Я провожу языком взад и вперед по ее губам, сосредоточившись на ее клиторе. Я посасываю его, безжалостно дразня языком, в то время как мои пальцы впиваются в ее кожу. Я широко раздвигаю ее попку и скольжу языком выше. Я провожу им по ее маленькой дырочке, и она визжит от удовольствия.

Я возвращаюсь к ее клитору и сосу. Мой язык танцуют над ней, и я стону в нее, пожирая ее маленькую пизду.

— Лев! — Она стонет. — Лев! Я…

Ее пальцы ног волочатся по полу. Она прижалась щекой к холодильнику, тяжело дыша и хныча в металл, когда я требую оргазма от ее киски. Я рычу на нее, еще сильнее посасывая ее клитор и проводя по нему языком. Она внезапно вздрагивает и кричит, когда начинает кончать.

Зои стонет, заливая мой рот своим соком. Издавая стон, выпиваю каждую каплю и возвращаясь за добавкой. Я пожираю ее, погружая свой язык в нее, когда она дрожит для меня.

Я встаю и сбрасываю ботинки. Мои брюки и боксеры следуют за мной. Она начинает поворачиваться, но я рычу и быстро хватаю ее. Я прижимаю ее к холодильнику и коленом раздвигаю ей ноги.

— О, черт возьми, да, — выдыхает она. Она прижимается к холодильнику, ее дыхание затуманивает матовый металл.

Я хватаю свой набухший член и прижимаю головку к ее губам. Зои на секунду застывает. Но я буквально чувствую, как ее желание стекает по моему члену. Я рычу, когда толкаюсь в нее.

— Дерьмо, — она задыхается.

Мои руки опускаются ей на талию. Я крепко хватаю ее и проскальзываю глубже. Господи, она такая чертовски тугая. На самом деле она невероятно тугая, хотя к тому же скользкая и мокрая насквозь. Я стону, втискивая свой толстый член в ее горячую маленькую пизду. Дюйм за дюймом медленно вхожу в нее, пока она стонет и извивается напротив меня. Когда я нахожусь чуть больше, чем на три четверти, я останавливаюсь.

— Ты…

Мой пресс сжимается, и я толкаю бедра вперед.

— Ой мой Бог, — она задыхается. Она стонет, прислонившись к холодильнику. — О, твою мать ты так глубоко…

Я погружаюсь в нее на последние полдюйма, и тогда она вся моя — каждый дюйм меня похоронен глубоко внутри. Мои руки сжимают ее бедра. Я выскальзываю, а потом снова проскальзываю внутрь. Я стону, кусая ее за плечо, когда снова выскальзываю, засовывая свой член обратно секундой позже.

Зои скулит от удовольствия. Она извивается и извивается для меня, тянется назад, чтобы провести ногтями по моему бедру. Такие слова, как “сильнее”, “быстрее” и “глубже”, подстегивают меня. Я теряю всякий контроль и начинаю трахать ее, как чертов зверь. Я врезаюсь в нее, как гребаный дикарь. Я колочу ее маленькую киску, пока она не покрывается соком всего меня и не выкрикивает мое имя, кончая мне на яйца.

И я совершенно ясно знаю две вещи: я никогда не смогу насытиться этой девушкой. И мы только начали.

Лев

Сейчас:

Я бы сказал сон удивителен, но это не так. Я снова и снова переживаю и проигрываю ту ночь, когда Зои упала в мои объятия, ночь за ночью, с того самого первого раза.

Если бы это был только я, просыпаться с такой болью было бы дерьмово. Но я не один, когда мои глаза открываются. Я смотрю вниз и чувствую, как мое сердце учащенно бьется, а пульс учащается. Ангел, лежащий рядом со мной, прижавшись щекой к моей груди, заставляет меня забыть обо всем остальном: о дьяволе, охотящемся за нами, о моем безумии похитить ее. Даже пулевое ранение в бок…

Я вздрагиваю, когда потягиваюсь. Ладно, значит, последний все еще там. Я опускаю взгляд на самодельную повязку из скотча и кухонного полотенца, которую Зои, очевидно, наложила прошлой ночью, и я вздыхаю. Мне больно, но я буду жить. Получение некоторых реальных медицинских предметов, в какой-то момент может стать бонусом.

Я откинулся на подушку, обхватив ее руками. Я в боксерах, она все еще в спортивных штанах и футболке со вчерашнего вечера. На самом деле я не помню, как заснул с ней, или даже как разделся, или как вошел в спальню. Только то, что мне пришлось сесть, а затем лечь, прежде чем комната перестала кружиться от потери крови.

Я снова смотрю на Зои. Уголки моего рта изгибаются намеком на улыбку. Мне нравится, что она в моих объятиях. Мне нравится, что я спал с ней.

Я качаю головой. Я ни с кем не сплю, даже с женщинами из моего далекого прошлого, которых я встречал или с которыми был вместе недолго. Как я уже сказал, я не монах. Но я ни разу не оставался на ночь. Я ни разу не просыпался в постели с женщиной.