— Кажется, нам пора менять штанишки, сынок. Пойдем к тебе в детскую.

Надо сказать, такой жизненный график Эд устраивал родителям до полугода. Позже он научился сидеть, ползать и принялся изучать окружающий мир с поистине непреодолимой настойчивостью. Няни сбивались с ног, следуя за ним, но не мешая его любознательности. Им было отдано распоряжение принимать меры ограничения лишь в случаях угрозы жизни или здоровью наследника.

Валерия нашла способ немного утихомирить исследовательский зуд сына, накупив ему разных игрушек и приучив его к игре. Она сама часто усаживалась с ним на ковер, брала в руки мехового зайчонка и показывала сыну, как зайчик скачет или убегает от волка. Зигфрид же пошел дальше. Вильгельм Кейст, однажды зашедший к ним в покои по срочному делу, был немало поражен, увидев короля в роли лошадки, скачущей с наследником на спине, взбрыкивающей ногами и тоненько ржущей, когда сын принимался заливисто хохотать и поддавать ему ножками по бокам. Одним словом, жизнь в их семье скучной не была.

Братья Алексей и Рауль тоже неплохо справлялись с ролью нянек при маленьком брате, но у них много времени занимала учеба, еще реже появлялись во дворце Питер и Дитер. Побывав в Даварии, они не просто навестили свою тетушку Марту и ее мужа, но и уговорили их переехать всей семьей в Новую Даварию. Теперь свое свободное время они делили на всех, радуя Валерию своими визитами и помогая Марте и ее семье устроиться на новом месте. Король подарил им большой и просторный дом в Кронхейме, выделил приличную сумму на обзаведение и открытие собственной лавки. Золотой дождь, пролившийся на семью Ланге, не испортил их, вскоре они, отдав детей в обучение, вовсю трудились, зарабатывая себе на жизнь торговлей овощами и фруктами.

Прошло два года и в венценосной семье появилась дочь. Зигфрид, с восторгом рассматривая крошечную девочку, умилялся ее белоснежным волосам. Эдвард родился совершенно лысеньким и обрастать белыми кудряшками стал только к году. Дочка к тому же отличалась миниатюрным, изящным тельцем и это приводило счастливого отца в умиление.

— Что значит — девочка! — рассуждал он. — С самого рождения — особенная! Как же мы назовем это чудо? Быть может, назовем ее в честь твоей или моей матери? — спрашивал он, поглядывая на жену. Валерия, улыбаясь со снисходительной лаской, пожимала плечами:

— Называй тем именем, которое тебе нравится или когда-то нравилось.

— Мне в детстве нравилось имя Кэтти, у кого-то из Советников отца была маленькая дочь с таким именем, ее наряжали в красивые платья и банты и она выглядела, словно сказочное существо. — мечтательно произнес Зигфрид.

— Ну, что же, прекрасное имя. — одобрила жена. — Катя, Екатерина, Катрин. Как лучше?

Маленькая Катрин оказалась ребенком спокойным, склонным к созерцанию окружающего мира. Зигфрид поражался тому, что дитя может не оглашать дворец ревом, не требовать взять на ручки, а просто тихо лежать, изучая собственные ручки и ножки, издавая при этом милые, воркующие звуки. Любовь отца разделилась теперь на две части, между сыном и дочерью поровну.

Многое в управлении королевством Валерия принесла из своего опыта. В Новой Даварии в обязательном порядке существовало среднее образование. Бесплатная медицина для всего населения также обеспечивала высокий уровень жизни, как и установленная минимальная плата за работу. Люди из низших сословий, так называемые кухаркины и крестьянские дети, получив образование, могли рассчитывать при своем упорстве и таланте на продвижение в должности на государственной службе, в деловом мире и в науке. Зигфрид всячески следил за этим. Валерия отметила, что в далеком прошлом Старой Земли такое уже бывало и называлось «социальными лифтами». Тогда должности раздавались не по лояльности к начальству, не за взятки или из-за родственных связей, а только за личные заслуги перед страной, за талант и работоспособность.

Аристократия, в самом начале, как вспоминал Зигфрид, воспротивившаяся этим новшествам, вскоре вынуждена была под давлением короля принять такое положение дел, а позже все и вовсе привыкли и воспринимали, как необходимость. Сам Зигфрид, порой задумываясь над отличием новодаварской аристократии от той, что осталась в королевстве Давария, пришел к выводу, что следом за ним на новые земли отправилась самая лучшая часть этого сословия, с гибким мышлением и бесстрашной восприимчивостью к переменам, ибо само решение уехать за тысячи километров, чтобы с риском для будущего начать другую жизнь — это требовало немалой отваги и решительности.

В королевстве были своя небольшая армия и флот, военный и рыболовный. Плодородные земли распахивались в тех местах, где не было необходимости большой вырубки лесов. Переданные магами семена обеспечивали высокие урожаи, агротехнике обучались все земледельцы. Заложенные в первый же год сады плодоносили уже который год. Многие переселенцы из Даварии и других стран настолько привыкли к новому положению дел, что уже стали забывать о голоде, который был нормой в их прежней жизни.

Светская жизнь тоже била ключом в столице. Театры, представления, выставки, балы — все это оживляло общение не только аристократических семей, но и многие семьи, добившиеся достатка благодаря труду, приобщались к высокой культуре. Сама же королева стала явной законодательницей моды. Валерия давно уже отказалась от пышных, длинных платьев, но не рисковала шокировать публику мини — юбками, демонстрируя в последние месяцы длину подола своих платьев до середины икры, и уже множество модниц оценили такие фасоны. Надо сказать, что молодые леди из не бедных семей давно уже получали лучшее образование, обзаводились профессиями и работали в многочисленных экспедициях картографами, этнографами, биологами и зоологами. Они лечили людей, водили многие виды транспорта, даже морские специальности и полеты в небе покорились им. Поэтому изменения в модной одежде были просто неизбежны.

Ровное течение каждого дня стало привычным и для королевской семьи. Дети взрослели, вот уже и маленькая Кэтти встала на ножки и в один из ясных весенних дней Зигфрид с Валерией решили прогуляться по парку в центре Кронхейма. Город значительно расстроился, появились новые улицы и небольшие парки, но центральный по-прежнему оставался самым людным и красивым. С королевской четой здоровались многие, мужчины снимали шляпы, женщины кланялись, улыбаясь умилительной картине. Король держал на руках дочку, одетую, как он и мечтал, в пышное платьице и с большими бантами на голове. Королева вела за руку Эдварда, то и дела задающую ей разные вопросы. Алеша и Рауль невдалеке перебрасывали друг другу мяч.

Совершенно неожиданно Валерия замерла, резко подтолкнула сына к отцу и накрыла их силовым щитом вместе с двумя братьями. Перед ней тут же выросло облако, похожее на пчелиный рой и на полном лету облепило ее тело, через короткое мгновение отваливаясь и падая на землю мелкими пчелками, оставляя окровавленную королеву, медленно падающую на мощеную разноцветной плиткой дорожку. Все случилось настолько быстро, что когда щит исчез, Эдвард только набирал в легкие воздух, чтобы огласить окрестности обиженным ревом, Зигфрид с недоумением смотрел на Валерию, Рауль с Алешей, выпустив мяч из рук, бледнея, не отрывали взглядов от падающей матери. Ужас, поселившийся в их глазах, сорвал мальчиков с места и они бросились к Валерии. Зигфрид, передавая дочь и сына няне и охранникам, закричал:

— Найдите, кто это сделал! — и кинулся к жене, обнимая детей и передавая их другим людям:

— Уберите сыновей, не надо им смотреть! Валерия, солнце мое! — из-за обилия крови невозможно было определить серьезность поражения. Он подхватил жену на руки и через мгновение укладывал ее на кушетку в Госпитале у Илоны. Целительница, проведя над телом руками, быстро схватила пару склянок у себя на столе и влила их содержимое в рот раненой. Затем взяла ножницы и принялась резать на королеве одежду. Зигфрид молча наблюдал, как на открывшейся обнаженной коже проявлялись глубокие резаные раны.