С этого ужасного дня жизнь Роберта Калхоя разделилась на «до» и «после». Где-там, в прошлом, осталось самое светлое, самое лучшее, что случилось с ним в жизни. А здесь и сейчас рядом маялось горькое настоящее. Тело, в котором существовала его любимая женщина, страдало и мучилось, он чувствовал это и ничем не мог помочь. Лишь подолгу сидел рядом, поглаживая уродливые отростки, бывшие раньше нежными, тонкими руками и говорил, говорил… Говорил, что любит ее, что она сильная и справится, что ее ждут дети и ждет он, ее муж. Он уходил, когда Дейки начинал свое каждодневное обследование, чтобы побыть с детьми и рассказать им, какая у них замечательная мама, которая сейчас ушла в экспедицию, потому что она там очень нужна. Он читал им книги, как всегда делала это Валерия, готовил вкусные обеды и ужины, играл с ними, занимался уроками со старшими братьями, а потом снова уходил в медицинский бокс, оставляя детей и дом на няню и домработницу. А в боксе снова садился рядом с тяжелым, желтым телом, нежно гладил бесформенную голову и рассказывал о детях, которые любят и ждут ее, единственную женщину, которая им всем так дорога.

Александр, видя постоянные, мучительные визиты Роберта, предложил ему отправиться на короткое время в посольство к гоблинам, но тот лишь сверкнул холодным синим взглядом и молча отвернулся.

— Ваше Величество! Вот уже три недели я прихожу к вам, но вы так и не сказали мне, где я могу встретиться с вашей сестрой и убедиться, что с ней все в порядке.

Король Зигфрид Кроненберг стоял перед королем Александром Воронцовым и требовательно смотрел на него своим стальным взором. При всем старании сам Александр так и не смог выработать у себя такого взгляда, Зигфрид мог и не говорить, за него говорили глаза. Александр позволил себе чуть виновато улыбнуться и успокаивающе проговорил:

— Вам не стоит так беспокоиться, Ваше Величество. Валерия все это время находится в дальней экспедиции, ничего особенного, позже о ней узнают все, но пока мы хотели бы сохранить некоторую долю секретности. Через одну-две недели вы одним из первых узнаете детали, а пока — просто наберитесь терпения. Да и что вас, собственно, беспокоит? Валерия не впервые уходит в экспедицию, она не одна.

— Я вижу сны. — Зигфрид сжал пальцы в кулак и ровным тоном продолжил: — Валерии плохо, она стоит за толстой, прозрачной стеной и мучительно пытается пробиться за нее. Она никого не зовет, бьется сама и силы ее на исходе.

Он помолчал, тяжело вздохнул и добавил:

— Я жду известий от вас, Александр.

Воронцов обессиленно рухнул в кресло, едва за гостем закрылась дверь кабинета. Все, кто любил его сестру, кто поддерживал ее сейчас, были крайне измучены, не зная, что могут сделать для нее. Особенно беспокоил его Роберт Калхой, от которого за три недели осталась лишь тень, казалось, он физически ощущал все, что происходит с его женой в тисках огромного, неуклюжего тела и не просто сострадал из чистого милосердия, он сам страдал вместе с ней.

Роберт, ссутулившись сидел на стуле рядом с телом, всей своей огромной массой развалившимся на столе в медицинском боксе. Сегодня Дейки, как всегда, обследовал его, что-то записывая на диктофон и в глубокой задумчивости удалился в свой закуток за боксом, который служил ему кабинетом. Там он шуршал лентами записывающей аппаратуры, тяжело вздыхал и пытался насвистывать какую-то немудреную мелодию. Роберт откинулся на спинку стула и прикрыв глаза, задремал. Очнулся он, услышав тихий разговор за стенкой бокса. Дейки Ивата разговаривал с Воином Создателя Ладомиром.

— Не знаю, Лад, честно говорю тебе, не знаю, что дальше делать. Мы ежедневно поддерживаем это тело всеми доступными методами — плазма крови, имуномодуляторы, все препараты, которые оно не отвергает. В ней нет крови в том виде, в котором она имеется у людей. Она смогла пережить распад материи, преобразование частиц в античастицы… Я не физик, Лад, я просто маг-медик, но то, что она осталась жива, даже в таком виде и состоянии, я причисляю к Великому чуду Создателя. И не знаю, как это можно поправить, как помочь ей вернуться к прежнему облику.

Появилась у меня одна идея, я просчитал, что можно влить ей кровь обычного человека, усиленную его магической силой. По всем имеющимся характеристикам ей подошла бы кровь брата и мужа, но я никогда не осмелюсь сделать им такое предложение. Это огромный риск, крови потребуется очень много и силы тоже, донор может не выжить. Оставить государство без короля или детей без отца и матери — это выбор слишком тяжелый для меня. Посмотрю еще дня два-три, приброшу другие возможности, посчитаю. Думаю, у нас осталось немного времени. У Валерии кончаются силы и потом она попросту может сойти с ума, безнадежно запертая в этой страшной клетке. Что у нее сейчас вместо мозга, какие эмоции и мысли мучают ее?

Голоса затихли, мягко зашелестев, закрылась дверь за ушедшими собеседниками. Роберт сидел, не двигаясь, в его мозгу жила одна лишь мысль о том, что он может опоздать, все они могут опоздать. Пройдут день-два и у Лери закончатся силы или безумие накроет ее уставшую от борьбы душу. Когда-то он обещал, что сможет умереть или убить за нее, если потребуется, настало время исполнить свое обещание.

Он зашел за стенку, где всегда устраивал свое рабочее место Ивата, сел на стул, отыскал на столе лист бумаги, пишущую магическую палочку и принялся за письмо.

— Любимая моя, родная! Остался, видимо, лишь один способ помочь тебе. Если он окажется неудачным, Александр с Астартой не оставят без помощи наших детей. В любом случае, если есть место, куда уходят души умерших, я дождусь тебя там. Только ты не торопись, любовь моя! Хочу, чтобы ты прожила в этом лучшем из миров долгую и счастливую жизнь, а я подожду. До встречи. Роберт.

Лист бумаги он, сложив, оставил рядом с телом, сам же отыскал в шкафу все необходимое для переливания крови, воткнул иглу себе в вену и подсоединил систему к циркулирующей стационарно. Сидя на стуле, он следил взглядом, как течет его кровь по прозрачной трубке, как волнуется, чуть меняя цвет, когда он аккуратно вливает небольшими порциями свою силу. Бывший летчик, бывая в многочисленных экспедициях и принимая участие во многих экспериментах, овладел разными навыками. Абсолютно все маги, затачивая свой дар под какое-либо одно дело, тем не менее знали и умели многое. Это помогало приходить на выручку, когда не хватало рабочих рук, развивало логику, позволяло шире смотреть на многие вещи.

С надеждой и нежностью смотрел он на нелепое, громоздкое тело, в котором, казалось, вся жизнь сейчас замерла, словно некто, живущий там, растерялся и опешил от происходящего. Шли минуты, Роберт начинал чувствовать слабость, вместе с кровью и силой уходила из него сама жизнь. Вдруг сильная дрожь пробежала по лежащему перед ним телом, тихий, мучительный, протестующий стон вырвался из безгубого рта.

— Не надо, Лери, не сердись. — прошептал он. — прими от меня этот дар и живи, только живи.

Король Александр вздрогнул от резкого звука переговорного устройства. На небольшом экране всегда невозмутимый Дейки Ивата с паническим выражением лица быстро выпалил:

— Ваше Величество! У нас чрезвычайная ситуация, прошу вас срочно прибыть в бокс.

Его изображение исчезло, связь прервалась. Сердце Александра заледенело — сестра, его маленькая Валерия! Он стал быстро собираться, но был схвачен за плечо цепкими пальчиками жены.

— Я с тобой, Саша и не пытайся уйти один.

Они были в боксе уже через несколько минут и стояли вместе с Главным медиком Королевства перед скорбной картиной. Роберт Калхой сидел на стуле перед телом жены, связанный с ним системой для переливания крови. Он отдал ее всю вместе с собственной магической силой и своей жизнью. Бледное лицо Роберта было спокойно, как у человека, который принял верное решение и хорошо сделал свое дело. На бескровных губах еле уловимо еще жила нежная улыбка, а поблекшие, когда-то синие глаза, смотрели на лежащее перед ним тело и словно видели что-то хорошее и светлое.