— Ой, Зигфрид!! Какое счастье, что ты вернулся! — зачастила она, прижимая руки к груди. — Ты не представляешь, каким тираном оказался твой брат, он меня совершенно замучил своей ревностью и скупостью, заставлял носить старые платья и не давал денег. Вот я и решила взять немного для себя и сына. Пожалуй, мне уже хватит, я ухожу.

Королева ухватилась за сумку, пытаясь поднять ее, но Зигфрид мрачно и твердо произнес:

— Оставь, Лили. Это не твое. Я рад, что Ференц оказался таким хорошим хозяином, но вот справиться с тобой у него не хватило сил. В темницу ее!

Фридрих Отман позвал из коридора стражников и они взяли королеву под руки. Лилиан принялась брыкаться, ругаться и сквернословить, попыталась даже укусить одного из стражников. Королева вела себя, словно крестьянка на базаре, повздорившая с покупателем. Зигфрид что-то шепнул, щелкнул пальцами и замолчавшая Лилиан безвольно свалилась охранникам на руки. Ее унесли, дверь в сокровищницу закрыли, поверх двери Валерия наложила магическую защиту.

— Ну что же! — вздохнул Зигфрид. — Теперь будем готовиться к приему посла. На кораблях имеется оружие, хорошие мечи, арбалеты, кинжалы. Отправьте фургоны и сопровождение к ним. Надо привезти все во дворец и раздать оружие страже и гвардейцам короля. Распорядитесь, чтобы всем приготовили обед. Продукты позднее тоже доставим с кораблей.

После обеда с делами управились быстро. Оружие распределили, инструкции Зигфрид с Разумовским раздали всем и до следующего дня посоветовали отдохнуть. Валерия захотела пройтись по городу, используя заклинание Незначительности, у нее осталась память об архитектуре Кальтхейма и она была не прочь увидеть еще раз дивную готику прекрасных зданий. Роберт Калхой подошел к ней и нерешительно спросил:

— Вы не будете возражать, если я составлю вам компанию, принцесса? Хотелось бы увидеть город этого мира.

— Не возражаю, но только при одном условии, мы с переходим на «ты», думаю, давно уже пора.

— Согласен. — одарил ее счастливой улыбкой бывший разведчик.

Они бродили по улицам Кальтхейма, взявшись за руки и это выглядело так естественно, что Валерия не стала протестовать. Ей были приятны ненавязчивые, редкие касания Роберта, от них шло тепло, ничего похожего она раньше никогда не испытывала. Они многое обсуждали, ее напарник по прогулке оказался интересным рассказчиком и внимательным слушателем, рядом с ним она чувствовала себя так, будто давно уже знала его и была уверена в его надежности и понимании. Они не удержались и зашли в один из храмов, о котором почти год назад кто-то, кажется, Сергей Истомин, сказал, что он похож на собор Святого Вита в Праге, на Старой Земле. В храме было прохладно, не горели ни свечи, ни факелы, лишь через цветные стекла прекрасных витражей падали лучи заходящего солнца, выплетая узоры на белом мраморе пола. Фрески на стенах таинственно прятали в глубине храма сцены из жизни святых, тишина стояла почти абсолютная.

Роберт Калхой, отпустив руку Валерии, развернулся к ней, взял в ладони ее лицо и, вглядываясь в ее глаза, решительно сказал:

— Я люблю тебя, Валерия. Здесь почему-то легко говорить об этом. Люблю и прошу тебя стать моей женой. Ты согласна?

Взгляд его был ласков и терпелив, он ждал ответа и Валерия ответила:

— Да.

Потом они нашли жреца храма и он провел обряд, в конце которого на их соединенные ладони упал последний луч уходящего солнца и они оба вздрогнули от ощущения легкого ожога — на из запястьях появился сложный узор золотисто-коричневого цвета. Жрец, рухнувший на колени, запел песню, прославляющую Милосердную Антрес, снизошедшую к смертным. Они так и ушли из храма, слушая эту ликующую мелодию. Во дворец вернулись, когда перед ним зажглись фонари. Кроме них Разумовский с другими магами повесили магические светильники по всему периметру дворцового комплекса, усилили стражу, меняя ее каждые два часа. Калхою и Валерии предстояло дежурить под утро, на рассвете.

В комнате Валерии было темно и она легким щелчком зажгла крошечный светильник, подвесив его на одну из стен. Роберт подошел к ней и обнял за плечи, прижимая к себе.

— Больше всего на свете я хочу сейчас сделать тебя своей. Вот только наш с тобой брак… он случился так быстро, так неожиданно… Я боюсь, что ты пожалеешь о своем согласии. Я люблю тебя, а ты еще не знаешь, нужен ли я тебе.

Он отстранился, печально глядя ей в глаза, нежно провел подушечками пальцев по ее вискам. Сердце Валерии сжалось от боли, она встала на цыпочки и потянулась к его губам, обнимая его шею руками. Муж целовал ее бережно, почти невесомо касаясь ее губ, потом поцелуи стали жаркими, а она отвечала на них, пусть неумело, но с горячим желанием. Они путались, снимая одежду с себя и помогая друг другу. Прохлада простыни под обнаженной спиной, касания жадных, сильных ладоней, ласки, поцелуи. Казалось, тонкие молнии прошивали ее тело и горячая кровь бушевала в венах. Она лишь вздрогнула и чуть застонала от боли, но Роберт поймал губами ее стон, чуть отстранившись, провел ладонью по ее животу и прошептал:

— Все, все, любимая, больше не будет больно. Прислушайся к себе, к своему телу, почувствуй меня и себя.

Изумительное чувство наслаждения, полет к небесам и пронизывающий все существо фейерверк ощущений. Валерия читала и слышала, какое удовольствие испытывают мужчины и женщины от близости, но действительность оказалась ярче и прекрасней. Она лежала в объятиях мужа и ее сердце никак не могло успокоить свой бег. Роберт тоже дышал прерывисто и часто, целуя ее влажный висок и поглаживая спину.

Когда Валерия вышла из маленькой комнатки, приспособленной под ванную, где стоял таз и ведро с водой, на столике возле постели исходило ароматом горячее мясо с овощами, лежали ломти хлеба и сыра и стояли две кружки с горячим молоком.

— Ешь. — приказал ей муж. — Я пока водные процедуры приму.

Только тут она почувствовала, как голодна и как кстати этот поздний ужин. Они поели вместе, на десерт Роберт принес ей крупное яблоко, но сил на него у Валерии уже не оставалось. Обнявшись, они уснули до самого утра, когда муж разбудил ее нежными поцелуями.

— Пора, милая, наша очередь дежурить.

Они поднялись на Главную башню дворца, сменив стражников короля. Рассвет лишь намечался, делая небо серым, а воздух прохладным. Площадь перед дворцом была пуста, где-то слышались шаги часовых, пламя фонарей колебалось от легкого ветерка. Они встали у одного из узких проемов, вглядываясь вдаль. Что-то беспокоило обоих и Валерия мысленно раскинула сеть своего внимания в стороны. Люди, много людей, около ста человек. Осторожно, крадучись, они пробирались к парадному входу дворца. Валерия взяла в ладонь кристалл связи и негромко передала Разумовскому:

— Тревога, князь! У нас гости со стороны центрального входа, около ста человек, возможно, есть и с другой стороны. Мы с Калхоем на Главной башне, ждем распоряжений.

Казалось, ничего не изменилось во дворце, но они знали, что бегут с оружием по коридорам стражники, занимают свои позиции маги. Нападающих еще не было видно, но отчетливо слышались лязг оружия и короткие команды. Из-за угла выскочил один из часовых и побежал ко входу в дворцовую караулку, следом еще один. Всем постам было приказано не проявлять лишнего героизма, при угрозе уходить под защиту стен. Кристалл засветился и король Зигфрид сообщил:

— Валерия, Калхой! Нападение ведется с двух сторон. На вас остаются мятежники с центрального входа, делайте, что считаете нужным, но оставьте хоть парочку для допроса.

— Что будем делать? — спросила Валерия. — Быть может, ударим ментально, пусть повоюют друг с другом, оставшихся в живых усыпим.

Вот уже толпа мятежников показалась в поле видимости, отбросив всякую маскировку. Озлобленные, решительные, они шли убивать. Валерия и Роберт одновременно произнесли заклинание под названием Убей Врага, направив его на всю площадь и тотчас же ликующе взвыли нападавшие, направив всю силу ударов на своих товарищей. Перед ними развернулась кровавая бойня, мятежники рубили друг друга без всякой жалости, вместо недавних товарищей видя перед собой врагов. Один за другим падали обезглавленные, лишенные конечностей, с распоротыми животами и рассеченными ребрами тела. Валерия не выдержав, прошептала Сонное заклятье и на площади наступила тишина. Молча истекали кровью раненые, в беспорядке лежали убитые. Роберт обнял жену, с сочувствием глядя на ее бледное лицо.