Я усмехнулась.

— Пытаюсь вспомнить, точно ли мой кузен был мертв во время нашей последней встречи. Просто он не шевелился, но пульс я не проверяла…

Зато я следила за землями лесных котов. И никаких намеков на то, чтобы его хоть кто-то видел точно не было. Я проверяла. Много раз. Это уже было лишним, вообще-то, ведь будь этот дурачок жив, давно уж бы продал мой секрет. Он явно был не из тех, кто умеет выжидать.

Вот только кое-что меня во всей этой истории слегка беспокоило.

Ягоды.

Когда я только поступила на службу в гвардейский корпус, меня как-то раз вызвал к себе Его Величество. Он был высок, плечист, бородат… пузико слегка нависало над широким ремнем. Он был улыбчив и шутлив, но его холодный взгляд не давал обмануться — этот перегрызет глотку и не заметит. И все-таки мне никогда не было страшно в его присутствии. Уже в пятнадцать лет я точно знала — я тоже могу перегрызть кому-то глотку и, как ни забавно, даже не заметить! Надо будет, и этому перегрызу. Если я не пожалела единственных, кто что-то для меня значил, то что меня остановит в случае с каким-то там узурпатором… в смысле, императором! Долгих лет ему жизни, конечно.

Он пригласил меня и полчаса нес какую-то ахинею про радость от встречи, хорошую погоду и то, как мне к лицу форма. Мне потребовалось еще пару таких разговоров, чтобы окончательно убедиться, что этому со всех сторон серьезному и занятому мужчине просто нравится выводить меня из себя.

— Слушайте, Вашество, давайте по существу, — раздраженно попросила я, — У меня сегодня приветственная вечеринка, и мне категорически нечего надеть! Я должна успеть купить до вечера приличное платье, а это сложнее, чем купить приличный меч — уверяю вас! Так что вам надо?

Его Величество почему-то всегда забавляла моя наглость, ну а мне жалко не было. И в тот раз он тоже только расхохотался, почесал бороду и повел меня в склеп.

— Тут покоятся твои предки. Я не стал вычищать — мертвых надо уважать. Тем более, когда есть за что! Пусть спят спокойно. Хочешь помолиться у их могил?

Я посмотрела на него как на идиота.

— Я же говорю, мне надо выбирать платье! Или вы мне предлагаете мальчикам головы кружить в грязных сапогах?

— А! — воскликнул он, — Так ты из тех девчонок, которых нужно двести раз обмыть и плотно разукрасить, чтобы на них мальчики посмотрели? Не знал, не знал… Право, думал, ты и в грязных сапогах могёшь!

Я зло сощурилась, пообещав себе, что вскручу всем головы и без платья. А в следующий раз и в платье! Но никто не посмеет сказать, будто я хороша только в боевой готовности — я всегда хороша!

— Я-то все могу. Вопрос — хочу ли. Ведите в свой дурацкий склеп! — потребовала я, — Помолюсь иссушенным мумиям за ваше здравие, Ваше Величество.

Его Величество водил меня от одной унылой каменной могилы к другой, рассказывая, как кого звали и чем были знамениты. Я едва удерживалась от того, чтобы уточнить, откуда у него столько свободного времени, и кое-как глотала зевки.

— А это последний император Великой Талланской Империи. Знаешь, как он умер?

— В бою с заговорщиками? — предположила я, — Ой, в смысле, освободителями! Не обессудьте, вечно путаю.

Мужчина хрипло рассмеялся.

— Нет-нет. Он выпил яд из ягод ликкии, когда заговорщ… в смысле, наши славные освободители! — исправился мужчина, поглаживая бороду, в которой пряталась улыбка, — Взяли штурмом дворец. Сначала напоил им всю свою семью, а потом выпил сам.

Я скривилась.

— Серьезно? Вот слабак.

— Ну-ну, девочка, не суди строго. Он был не самым лучшим императором, но и далеко не худшим. Хотя я тебе это не говорил, конечно.

— Конечно, — кивнула я, — Он был худшим, потому и пришлось освобождаться.

— Я приказал тут все засадить кустами ягод ликкии, — я только сейчас поняла, что тут и правда каким-то чудом все заросло кустами с крупными алыми ягодами — не иначе колдовство, — И красиво и символично. Хочешь попробовать, кстати? Говорят, они вкусные.

— Кто говорит, интересно?.. — прошептала я, выдавливая улыбку.

Уж не знаю почему, но тогда у меня впервые слегка подкосились колени от жути. Уж точно не из страха перед дурацкими кустами, не из-за трепета перед мертвыми родственниками, да и сама я умереть особо не боялась… Просто было что-то такое в тоне Его Величества, от чего стало немного не по себе.

И именно эти ягоды оказались на моем столе. Наверняка это просто совпадение. Зачем ему меня убивать после стольких лет?! Хотя если бы он узнал про…

Я точно помню день, когда это случилось — когда на моей голове вдруг появилась, в общем-то, простенькая на вид корона, похожая по форме на те, что носили порой вожди тех же племен.

Я тогда вернулась с очередного собрания, где, даже не скрываясь, зевала уже на пятой минуте высокопарных заявлений графа об узурпаторах, истинных наследниках и гордости империи… Граф мне не нравился, потому что я не нравилась ему.

И все же он делал вид, будто я ему по душе. Он то и дело заводил разговор о том, что самое главное — найти мне подходящего мужа, достойного аристократа, который смог бы с честью править империей, когда мы ее захватим. И, конечно, имел в виду он себя, хоть и старался не показывать виду. Даже для маленькой меня это было очевидно.

Я не говорила ему честно и прямо, где я видела его вместе с его планами, только потому, что не хотела портить им с дядей отношения. Но и делать вид, будто он мне симпатичен или что я нахожу его умным и забавным я не собиралась. И от этого нравилась ему только меньше. А чем меньше нравилась ему я, тем меньше мне — он! Совершенно провальная спираль увеличивающейся антипатии.

Граф никогда не говорил о том, что обо мне думает и куда хочет послать прямо — как, собственно, и я, и только на этом держались наши добрые отношения. Но не всегда у него получалось сдержать раздражение — как, собственно, и у меня. В тот день, когда он уже привел меня домой, в коридоре он начал разглагольствовать на тему того, как важно не делить шкуру не убитого медведя, намекая, что я рановато возомнила о себе невесть что.

Я слушала в полуха. Мне вообще ничья шкура не нужна была, чтобы думать о себе невесть что. У меня был сильный зверь, а в племенах этого вполне достаточно, чтобы купаться в восхищении. Я с детства привыкла, что у меня есть все причины много о себе думать.

И вот когда он ушел, Деши, подслушавший наш разговор и отчего-то уверенный, что я без ума от графа и мечтаю только о том, чтобы выскочить за него и править с ним чужой мне страной, со смехом начал шутить про королеву без короны и мое, на проверку, скромное девичье очарование, которому граф не поддается. Он все нахваливал графа и смеялся надо мной.

Не то что бы слова мелкого завистника могли меня всерьез задеть, но… В тот день я уже была и так даже слишком хорошей девочкой: я не закатывала глаза на собрании; молча вытерпела, как граф пустословил мне в уши всю дорогу туда и всю дорогу обратно; не обернулась и не сбежала, хотя очень хотелось, и даже не скалила зубы когда мне куча вонючих стариков лобызала зачем-то руку!

Пусть мое терпение и огромно, как океан, но все-таки не безгранично, и на Деши его уже не хватило. Он все подначивал меня и подначивал только больше, когда я говорила, что граф мне вовсе не мил — мое отрицание его только распаляло. А я и без того уже устала быть хорошей…

На голову вдруг упала тяжесть, обвившись обручем, а по всему телу прошло тепло, и в голове отчетливо сформулировалась одна-единственная мысль: ах я королева без короны?!

Деши упал передо мной на колени как подкошенный, не в силах пошевелиться и только тоненько умолял прекратить. А я не могла прекратить.

Я же ничего не делала…

Уже потом я узнала, что такое Талланская корона. По сути, это усилитель. Усилитель влияния твоей звериной сути. В зверином обществе издревле была довольно строгая иерархия, наверху которой были, конечно, самые сильные хищники. Не все они были умны, не все достойны, но довольно тяжело противостоять тому, кто одной своей сутью может задавить твою волю. Довольно тяжело противостоять своей природе, которая требует склонятся перед силой.