— Что за чушь!? — сидя в гостиной у четы Ветргоф, возмущалась я. — Сыскная полиция провела проверку!? Нашла доказательства!? Это же откровенное вранье!
— Видимо, господин Хвостатый не мог написать иначе, Ирэн, — предположил Клаус.
— Он сделал всё сам, а все лавры получают они? Это несправедливо!
— Вот сама ему об этом и скажешь, — ответил Клаус.
— В смысле?
— Он хотел встретиться с тобой. Надеюсь, ты не против?
— Нет, конечно! Наоборот, я и сама этого хочу, чтобы лично поблагодарить.
— Я ему передам.
Убийства особенных людей вызвали общественный резонанс. Я часто слышала, как люди обсуждали подробности дела. Например, в очереди в магазине, в кафе или на лавочках в парке. До случившегося у местных был стереотип, что государство делает всё, чтобы безмагичные чувствовали себя комфортно, а на деле оказалось, что их просто сослали подальше от городов и отдали в руки людям, которые могли творить с ним всё, что хотели.
Эту новость мусолили во всех газетах. Каждый из них хотел урвать кусочек эксклюзивной информации, и чем больше журналисты или сыщики находили, тем больше скандал набирал обороты. И дело было не только в убийствах. Ведь, как оказалось, эти заведения очень давно никто не проверял. А тут наконец проверили все три. И в ходе этих проверок выяснилось, что господин Жаднир был единственным из директоров, кто прикладывал усилия для процветания пансионата. Но это можно было объяснить его желанием иметь кристально чистую репутацию, чтобы никто ни смел даже усомниться в ней. Чего нельзя было сказать о двух других. Там не было подозрительных смертей, но качество жизни оставляло желать лучшего. Что в одном, что в другом руководство пансионата экономило на всём, на чём только можно было: на рационе постояльцев, частоте уборок помещений и в принципе территории, развлечении, количестве и качестве психологов и других сотрудников пансионатов. А ведь финансирование государством всех трёх заведений естественно было равным, и естественно то, что не было потрачено на особенных, было положено в карман директоров, а ещё старших поваров и главных счетоводов. И никто из особенных не пытался жаловаться. Им бы и в голову это не пришло.
Новыми подробностями этого дела каждое утро зачитывался весь город. Как и я. Например, в сегодняшней газете писали о задержании нескольких родственников жертв. Остальным пока удавалось скрываться, но сыщики продолжали искать.
— М-м-м… — откусив поджаренный хлебец с клубничным вареньем, привлекла к себе моё внимание Джули. — А твоя тётя там упоминается?
Я повторно пробежалась глазами по статье.
— Нет. Они написали имена только тех, кого задержали.
— Но ведь она и так задержана.
— Да, но по-другому делу. К тому же я не уверена, что ей тоже предъявят обвинения.
— Почему? — прожевав очередной кусочек, спросила подруга.
— Они ищут родственников жертв, а приписывают они меня к ним или нет, я не знаю.
— А ты хотела бы?
Я не ответила и, вяло болтая ложкой в кружке с чаем, стала наблюдать за движением воды.
— Нет у меня ответа на этот вопрос, — перестав мучить чай, наконец ответила я подруге. — С одной стороны, я хочу, чтобы она получила по заслугам по всей строгости. Хочу отомстить за Ирэн. С другой стороны, Павла.
— Жалеешь? — догадалась подруга.
— Жалею. Меня устраивает, что тётя уже сидит, пусть и по-другому поводу. Но смерти я ей всё-таки не желаю.
Звонок в дверь отвлёк нас от разговора.
— Сиди, — видя, что Джули уже собралась идти в коридор, остановила её я. — Я уже поела, а ты ещё нет.
Не дожидаясь ответа, я поспешила к двери. И как раз вовремя. Дверь открылась, и из-за неё выглянул незнакомый мужчина. Симпатичный, молодой. Среднего роста, не качок, но подтянутый. Приталенное тёмно-зелёное пальто сидело на нем идеально. Небольшая копна русых волос так и норовила опуститься ему на лоб. Я бы не удивилась, если бы мужчина часто неосознанно зачёсывал их рукой назад.
Он увидел меня, сделал шаг вперёд и завис. Совсем ненадолго. Всего на пару секунд, но эта заминка была очень заметной. В глазах молодого человека читался восторг.
— Госпожа Жардар, — не спросил, утвердил он.
— Здравствуйте. А вы кто?
Лёгкое разочарование проскользнуло в его глазах, а может, мне это только показалось.
— Я журналист, господин Хвостатый.
— Господин Хвостатый! — воскликнула я. — Я так рада вас видеть! Проходите, пожалуйста, не стойте у порога.
Журналист закрыл дверь, снял пальто, и сам убрал его в шкаф, позволяя мне рассмотреть его получше. Тёмно-серый костюм тройка с белой рубашкой сидел на нём так же идеально, как и пальто.
Мне было даже как-то неловко встречать такого гостя в домашнем платье.
В этом мире было принято выглядеть с достоинством не только выходя из дома, но и внутри него. Здесь никто не будет ходить по дому с гулькой на голове и в обшарпанных старых вещах, в которых раньше ходил по улице.
Мне не очень нравилось всегда быть при параде, но идти в чужой монастырь со своим заветом в данном случае не очень хотелось.
На улице было уже прохладно. Всё-таки середина осени. Так что я встретила журналиста в вязаном приталенном платье лимонного цвета. Тапочками здесь называли обычные балетки. На мне в этот момент были бежевые.
Я провела гостя в гостиную, которую, к счастью, мы с Джули уже успели привести в более-менее нормальное состояние. И я имею ввиду не последствия моего разговора с родственниками, а то, во что они в принципе превратили мой дом.
Конечно, мы не добрались до глобальных перемен, таких, как покраска стен или смена большей части мебели. Но лишние предметы роскоши, вычурные картины, бесконечный золотой цвет мы убрали, а то, что убрать было нельзя, спрятали, например мебельными чехлами или пледами. Если бы господин Хвостатый пришёл к нам на пару недель раньше, боюсь, мы бы разговаривали во дворе. Было бы просто стыдно показывать ему дом.
— Вы знали, что у вас дверь не заперта? Ничего, что я сам вошёл? — немного замявшись, спросил он, присаживаясь на диван, украшенный розами, сшитыми золотой нитью.
К счастью, журналист этого не увидел. Мебель в этой комнате прятали приятного цвета кофе с молоком чехлы.
— Агнес ушла за покупками и оставила дверь открытой.
— Агнес?
— Моя служанка. Вы не подумайте, я не разбрасываюсь деньгами, — зачем-то стала оправдываться я. — Но мне, в силу моих особенностей, многое не доступно. Вот дверь ни открыть, ни закрыть на замок сама не могу. Так что Агнес у меня вместо магических рук и ног. Сильно выручает, — почувствовав себя глупо от такого монолога, решила ненадолго сбежать. — Я вас оставлю на пару минут?
— Конечно.
Получив согласие, я быстро ретировалась на кухню, где Джули уже покончила с завтраком и, допивая уже остывший чай, читала газету.
— Кто звонил? — не отрываясь от газеты спросила она. — Очередной друг Золта?
О том, что кузена и тётю арестовали, знали не все. Не то, чтобы это было секретом, просто в газете об этом не было сказано и слух об их проблемах ещё не дошёл до всех их знакомых. И, бывало, порой кто-нибудь из друзей Золта искал его, и нам приходилось объяснять, где теперь живёт их друг.
— Это журналист, — перейдя на взволнованный шёпот, огорошила её я. Гостей мы ещё никогда не принимали.
— Тот самый? — отбросив в сторону газету, тоже шёпотом спросила она.
— Да.
— Он молодой? Красивый? — пыталась вытрясти из меня подробности подруга.
— Джули, соберись! — щёлкнув пальцами перед её носом, попыталась урезонить её я. — Молодой и красивый. Ты сама его через минуту увидишь, но сначала помоги мне.
— Что нужно? — сосредоточилась она.
— Принеси на подносе кувшин с компотом. Он есть в холодильнике, а ещё стаканы и что-нибудь пожевать: печенье, мармелад, что хочешь. А я пока пойду развлекать гостя.
Журналиста я застала за разглядыванием картины. Или, вернее сказать, фотографии. Мы нашли её в одной из местных лавок, и я очень удивилась, обнаружив в этом мире фотоискусство. Джули предупредила меня тогда, что такие "картины" стоят дешевле творения художника, а потому их часто покупают те, у кого с деньгами не очень. Но мне было на это наплевать. Я всегда была за то, чтобы выбирать то, что по настоящему нравится, а не то, что дорого. В тот день я приобрела несколько таких фотографий в неприметных тонких рамках и одну из них я повесила в гостиной. Она была простой. Огромное поле, усыпанное красным маками, а вдалеке солнце одной своей половинкой уже скрылось за горизонтом, а второй ещё светило по сторонам, создавая потрясающий нежно-розовый закат.
