— Я тоже думала, что меня обнаружат, но они были такими громкими и шумными, что я успела и стол на место поставить, и за стеллаж прошмыгнуть.

— Не представляю, что ты чувствовала в этом момент, — качая головой, произнесла Джули.

— В ужасе была, конечно. По шкале страхов я бы дала ему второе место, — задумалась. — Первое — это, конечно же, страх утонуть. А третье место — это осознание того, что на сеансах меня околдовывают, — вспоминая эти моменты, я невесело рассмеялась. — За всю жизнь я столько не боялась, как за эти несколько дней. Вот же вляпалась.

— Жалеешь? — спросила Джули. В её глазах читалось неуверенность.

— Думаешь, я бы предпочла умереть? — уточнила я у неё, но она не ответила, и я продолжила. — Нет. Я нисколько не жалею. Наоборот, я счастлива. Я впервые чувствую себя по-настоящему живой, свободной. И да, да, я помню, что в сравнении с магами вы считаете себя ограниченными, но это не так. Бывает намного хуже, — Джули смотрела на меня с недоверием. — Вот ты сидишь сейчас на стуле. Представь, что ты очень хочешь в туалет. Что ты сделаешь?

— Пойду, конечно.

— А теперь представь, что твои ноги не ходят. Ты даже их не чувствуешь. Представила?

— Но также невозможно ничего сделать! — повертев головой, возмутилась Джули.

— А вот я так жила все свои двадцать девять лет. Так что пусть ты не можешь управлять магией. Главное, что ты молода. У тебя здоровые руки, ноги, голова работает. Значит, можно добиться всего, чего ты сама захочешь. Может это будет труднее, чем тому, кто одним лишь взмахом руки получает то, что ему нужно, но это не значит, что ты не можешь тоже. Просто не смотри по сторонам и живи своей жизнью!

Сама не заметила, как завелась. Но мне очень хотелось воодушевить Джули, заразить её своим настроем.

— Может ты и права, — неуверенно ответила она. — Но давай ты сначала увидишь город, а потом мы уже поговорим о возможностях. Этот мир не рассчитан на таких, как мы с тобой, — видя моё желание поспорить с ней, она затараторила. — Да, да. Я понимаю, что тебе было в тысячу раз тяжелее в том мире. Но я не жила иначе чем сейчас и не понимаю, как можно по-другому. То, что ты говоришь хорошо и правильно. И мне очень хочется, чтобы твои слова превратились в реальность, но пока не представляю, как это сделать.

— Хорошо! — сдержав свой порыв поспорить, согласилась я. — Постараюсь быть объективной. Сначала разведка, потом уже выводы, — и озорно сощурив глаза, продолжила. — Но мы не закончили! Я тебя так просто не оставлю. Буду делать всё, чтобы ты поверила в себя.

— Ладно, ладно, — подняла руки вверх Джули. — Я сдаюсь. И даже буду тебе благодарна, если ты продолжишь. Потому что, если честно, мне ещё и двадцати нет, а я уже смирилась со своей участью.

— И что ты себе представляла? — поинтересовалась я.

— Что буду жить здесь всю свою жизнь. Одна. Ну или, если повезёт, встречу кого-нибудь такого же, как и я.

— Почему такого же?

— Да кто в здравом уме захочет жить с немагичным человеком? — горько ухмыльнулась Джули.

— А что таких пар нет?

— Немного есть. Я слышала о них, но сама бы не стала.

— Почему? — не унималась я.

— Не хочу обрекать на ограниченную жизнь любимого человека.

— Та-а-а-ак, — подойдя к Джули со спины, чтобы не смущать, и обняла. — Ты с виду такая живая и весёлая. Но на самом деле твоя душа страдает, а в мыслях ты уже похоронила себя, не надеясь на лучшее.

Джули притихла. Видимо, она никому не показывала свои страдания, а тут я внаглую влезла в её душу. И мне было немного страшно, что она оттолкнет меня. Но к счастью, Джули этого не сделала.

— Возможно, я попала в этот мир не потому, что я этого заслужила, а потому что это было нужно тебе. Ты такой хороший человек. Даже несмотря на то, что ты, по сути, бита жизнью с рождения, ты все равно остаёшься светлой и доброй. Такие люди, как ты, заслуживают счастья. А я постараюсь помочь тебе в этом.

— Спасибо, — тихо ответила она. — Я сейчас.

Джули подскочила со стола и убежала в ванную. Зажурчала вода в раковине. Похоже, я растрогала её до слёз.

Ладно. Где там вафли? Съев ещё одну, мне захотелось пить. Джули вернулась. Её глаза были немного красными, но я делала вид, что не замечаю этого.

— Теперь жутко хочется пить.

— Сейчас.

Подруга отодвинула в сторону занавеску, и я увидела кувшин, наполненный водой, и стакан, стоящий на подоконнике.

— А почему у меня такого нет? — недовольно спросила я и наигранно надув губы, добавила. — Я тоже хочу.

— Они дают кувшин со стаканом в столовой, если попросить. Ты тоже можешь.

— Обязательно так и сделаю.

Джули протянула мне стакан воды, и я с удовольствием сделала пару глотков.

— Сегодня спим у меня? — спросила Джули.

— Если ты не против, — решила уточнить я. — Может ты одна хочешь побыть. А то, как это всё началось, мы теперь всё время вместе.

— Нет. Я не против, — на лице Джули заиграла улыбка. — Мне это напоминает детство.

— Договорились. Тогда после ужина сначала ко мне. Я переоденусь и возьму с собой кое-что для сна, а потом к тебе.

— А что с дневниками делать будем?

— Хм, — задумалась я. — Их очень много. У тебя давно убирали в комнате?

— Пару дней назад.

— Значит уборщица не придёт в ближайшие дни?

— Думаю нет. Она где-то раз в неделю приходит.

— Тогда давай пока под матрас. А там может наши подельницы помогут спрятать это всё добро.

Джули рассмеялась.

— Ты как скажешь. Ой, умора.

— А как их ещё называть? — пожала я плечами. — По-другому слишком долго.

Поздно вечером, когда на улице уже стемнело и большинство постояльцев пансионата разошлись по комнатам, две женские фигуры, по очереди, с разницей в несколько минут прошмыгнули в третий корпус и постучались в одну и ту же комнату. В комнату Джули.

— Вот, — указала я на четыре дневника, лежащих на столе. — Я думаю это то, что мы ищем.

Женщины взяли по блокноту, и они открылись на страницах, заложенных деревянными соломинками. Несколько минут мы с Джули молчали, давая возможность всё внимательно прочитать.

— В остальных дневниках то же самое? — пробежав глазами по тексту, спросила госпожа Сонда.

— Да. Смысл примерно один.

— Но это же бросается в глаза! — возмутилась она. — Когда один человек вдруг скатывается в депрессию — это не вызывает вопросов. Такое возможно. Но если их двое и больше, да ещё и с одинаковой симптоматикой, очевидно, что депрессия вызвана искусственно, с чьей-то помощью.

— Но, если это так очевидно, почему ищейки этого не заметили? — задала я простой вопрос. — Их могли подкупить?

— Во-первых, не ищейки, а ищейка. В Моньеале он один занимается подобными делами. Городок-то маленький. А во-вторых, конечно могли. Он же человек.

— Знаете, как это выглядит со стороны для меня? — решила поделиться я своими выводами. — Директор договаривается с кем-то из родственников, что ради наследства сведёт в могилу кого надо. Называет имя Хитроусту. И с помощью шаров деда Зловрия психоцелитель начинает вводить человека в тоску. Чтобы не вызывать подозрений, он проводит с ним сеансы только последним, когда другие не справятся. А они не справятся, так как не будут понимать причин такой резкой апатии. А когда дело сделано, приезжает подкупленный ищейка, который не копает глубоко, а закрывает дело, как самоубийство.

— За последние пару месяцев я не один раз спорила с директором о том, что нужна проверка. За всю свою жизнь я не видела столько неестественных смертей, сколько за этот год. И то, что ты сейчас говоришь, Ирэн, звучит очень правдоподобно. Даже слишком. Но я всё равно не могу поверить в этот ужас! — осев на край кровати, обессилено произнесла госпожа Добра.

— Зато я могу, Мира, — высказала своё мнение госпожа Сонда. — Вот только это всё предположения, и то, чем мы апеллируем, лишь косвенно доказывает их вину. Вернее сказать, доказывает вину только одного деда Зловрия.