– Примерно сто тысяч.

Я усмехаюсь. Какая ирония, что именно с этой суммы я начинал свой бизнес.

– Они твои.

Элиот моргает.

– Ты не собираешься просить меня показать тебе бизнес-план?

– Нет. Ты порой бываешь настоящей занозой в заднице, но пашешь как вол, я же вижу. Ты любишь свое дело. Это твоя мечта. И я тоже верю в нее. Мы все должны стремиться к большему. Кроме того, ты мой брат, а для чего еще нужны братья?

Улыбка Элиота освещает комнату.

Ночь окутывает мой кабинет в «Эскале». Я весь вечер корпел над документами, касающимися «Геолумары», которые прислал мне Марко. Размещенные в Неваде, их солнечные фермы уже производят достаточно киловатт, чтобы обеспечить электричеством два соседних города. У них есть знания и опыт для поставки более дешевой возобновляемой энергии в другие части Соединенных Штатов. Думаю, у них огромный потенциал. Я в восторге от того, что могу приобрести компанию и посмотреть, как можно усовершенствовать их бизнес-модель. Пишу письмо Марко, чтобы подтвердить свою заинтересованность, затем иду на поиски Аны.

Она в библиотеке, сидит в кресле, лэптоп на коленях, а из стереосистемы льется тихая музыка, кажется, Snow Patrol. Полагаю, она работает над будущей книгой, и мне приходит в голову, что надо поставить для нее здесь письменный стол и стул.

– Привет, – говорю я, когда она поднимает глаза.

– Привет. – Она улыбается.

– Читаешь очередную рукопись?

– Составляю черновик своих обетов.

– Ясно. – Я вразвалку вхожу в комнату. – Ну, и как оно?

– Немного устрашающе, мистер Грей. Прямо как ты.

– Устрашающий? Я? – Я прижимаю руку к груди, изображая удивление.

Она поджимает губы, пряча улыбку.

– Это твоя сильная сторона.

Устроившись в кресле рядом с ней, я подаюсь вперед, упираясь локтями в колени.

– А я думал, у меня другие сильные стороны… – Даже на расстоянии я улавливаю ее запах.

Запах Аны. Он кружит голову.

Прелестный румянец заливает ей щеки.

– Ну, да. Ты одарен многими талантами, это правда. – Она закрывает лэптоп, подбирает под себя ноги и вздергивает подбородок на манер чопорной консервативной училки.

Я улыбаюсь. Мне ли не знать, какой Ана может быть.

– Если ты пообещаешь любить уважать и повиноваться, уверен, твои обеты будут безупречны.

Ана смеется.

– Кристиан, я не собираюсь обещать повиноваться тебе.

Что? Она думает, я шучу?

– Никоим образом, – просто говорит она.

– Что значит, ты не собираешься мне повиноваться? – У меня внутри все обрывается. Я просто хотел сострить, но ее ответ меня обескуражил. Ана отбрасывает волосы за спину, они переливаются медью и золотом, и эта красота отвлекает меня. Потом взгляд мой скользит по ее упрямо сжатым губам, сцепленным рукам и воинственно расправленным плечам.

Черт, она собирается со мной спорить?

– Ты же это несерьезно, правда? Я буду любить и уважать тебя, Кристиан. Но повиноваться? Не думаю.

– Почему? Я совершенно серьезен.

– Потому что на дворе двадцать первый век!

– И? – Как она может спорить со мной об этом? Наш разговор идет совсем не так, как я ожидал.

– Что ж, надеюсь, нам удастся достичь компромисса во всем, что касается брака, путем дискуссии. Ну… разговаривая друг с другом, – продолжает она.

– Я тоже на это надеюсь. Но если это не удастся, мы зайдем в тупик, ты уйдешь и подвергнешь себя ненужной опасности… – В голове проносятся все самые ужасающие сценарии, и тревога сжимает внутренности.

Ее лицо смягчается, она расслабляется, в глазах светится понимание.

– Кристиан, ты всегда предполагаешь худшее. Не надо так волноваться. – Она протягивает руку и нежно гладит меня по лицу.

– Ана, мне это нужно, – шепчу я.

С тяжким вздохом она отнимает руку и внимательно смотрит на меня, словно пытается передать свои мысли с помощью телепатии.

– Кристиан, я не религиозна, но наши брачные обеты будут священны, и я не готова давать обет, который могу нарушить.

Ее ответ – удар под дых, он напоминает о словах Каррика, когда он отчитывал меня из-за Элены. Мы говорим о святости брака. И если ты его не уважаешь, то не должен жениться.

Я смотрю на нее, и моя тревога превращается в отчаяние.

– Анастейша, будь благоразумна.

Она качает головой.

– Кристиан, это ты будь благоразумен. Ты же знаешь, что имеешь склонность перегибать палку. Мой ответ – нет.

Я? Перегибаю палку?

Я сверлю ее сердитым взглядом и впервые за долгое время не знаю, что сказать.

– Ты просто на взводе из-за свадьбы. Мы оба на взводе.

– Меня в сто раз больше выводит из себя твое нежелание слушаться. Ана, подумай хорошенько, прошу тебя. – Я провожу пальцами по волосам и заглядываю в ее большие голубые глаза, но не вижу ничего, кроме решимости. Она не передумает.

Проклятье.

Это никуда нас не приведет, и я начинаю терять терпение. Стоит отступить, прежде чем скажу что-нибудь, о чем потом пожалею. Я поднимаюсь и делаю последнюю попытку.

– Подумай об этом. А мне пока надо закончить работу. – И, не давая ей возможности меня остановить, я покидаю библиотеку и иду назад в свой кабинет, размышляя о том, как заставить ее одуматься.

Один из нас должен быть главным, черт побери.

Я топаю к своему столу и плюхаюсь на стул, чувствуя себя оглушенным, да к тому же зол на себя за то, что только теперь узнал о ее нежелании повиноваться.

А, к черту. Мне придется заставить ее образумиться.

Но как?

Черт, черт, черт.

Я слишком взвинчен, чтобы ясно мыслить, поэтому отодвигаю в сторону свое раздражение и открываю компьютер, чтобы просмотреть письма. Хорошая новость в том, что мой планер прибудет из Германии на следующей неделе. Его доставят в ангар близ Порт-оф-Эфрата. Я позволяю себе минуту чистейшего восторга – планер, сконструированный для двоих. Мне хочется побежать рассказать Ане, но сейчас я зол на нее.

Проклятье.

Это угнетает. Чтобы взбодриться, я перечитываю технические характеристики нового летательного аппарата и, дочитав до конца, возвращаюсь к своему финансовому отчету.

Меня прерывает робкий стук в дверь.

– Войдите.

Ана просовывает голову в приоткрывшуюся дверь.

– Уже почти полночь, – говорит она с обаятельной улыбкой и открывает дверь пошире, одетая в атласную ночнушку. Мягкая ткань ласкает тело и очерчивает все изгибы, не оставляя места воображению. Во рту у меня пересыхает, а тело откликается, горячее и отяжелевшее от вспыхнувшего желания.

– Ты идешь в постель? – шепчет она.

Я не обращаю внимания на свое возбуждение.

– Мне надо еще кое-что сделать.

– Ладно. – Она улыбается, и я криво улыбаюсь в ответ, потому что люблю ее. Но я не намерен признавать свое поражение. Ей придется образумиться.

Ана поворачивается, но прежде чем закрыть за собой дверь, посылает мне быстрый дразнящий взгляд через плечо.

Я вновь остаюсь один.

Черт.

Я хочу ее.

Но она отказывается подчиняться, и это меня бесит. Ну, класс.

Я возвращаюсь к последним цифрам из подразделения Барни в ГЭХ. Они и вполовину не так привлекательны, как прелестная и непокорная мисс Стил.

Ана уже крепко спит, когда я забираюсь в кровать с ней рядом. Как всегда заботливая, она оставила лампу на моей тумбочке включенной, чтобы я не блуждал в темноте. И все же именно так я себя ощущаю. Потерянным. И, если начистоту, обескураженным. Ну почему она не может понять? Это же совсем не трудно, правда?

Любуясь ее красивым, умиротворенным лицом и ровно вздымающейся и опадающей во сне грудью, я ощущаю под ребрами неприятное сосущее чувство: зависть. Я лежу тут, растерянный и несчастный, а она спит безмятежным сном младенца.

Но хочу ли я, чтобы она была другой?