— Это не вы ли их так?

— Нееет. Зачем? Крысы сами справляются. Ну а наши руки чисты.

Мародёр показал руки, словно чтобы доказать свои слова, затем вдруг нахмурился.

— Но это — наше дело. Не лезьте. Хотите заработать — найдите себе что другое.

— Не беспокойся. Мародёрство — не наш профиль.

Мокоша кивнул, но его маленькие глазки продолжали недоверчиво следить за каждым движением.

— Как же столько людей вдруг оказалось здесь, под землёй?

Толстяк фыркнул.

— Потому, что дураки. Стоит рассказать сказку про спрятанные сокровища контрабандистов, как они толпами бегут сюда искать. Думают, другим не повезло, но у них-то уж наверняка получится. То, что одинокий путник — верная добыча для стаи крыс, они в расчёт не берут. Людишки-то глупые.

— Так уж и толпами?

— Ну, нет, конечно. Многие на это не покупаются. Но нам хватает и тех, кто верит. Ну а потом — знай, снимай с них побрякушки.

Мокоша, вновь широко ухмыляясь, поднял руки и продемонстрировал пальцы с золотыми украшениями.

— Вашим преступлениям должен быть положен конец, — мрачно произнесла Лада.

Мародёр выглядел искренне удивлённым.

— Какие ж преступления? Мы никого не душегубили. Ну а то, что они пришли сюда на погибель, так кто ж их заставлял? Ладно, не нравится мне, куда беседа идёт. Ступайте-ка вы, по-доброму.

— Мы — служители Матери Церкви. Кому, как не нам, решать, что является преступлением с точки зрения морали?

Улыбка исчезла. Мокоша скривился, сведя брови, верхняя губа его судорожно подёргивалась.

— Вот те на. Кого только здесь не встретишь. Послушай-ка, тупая ты сука. Мы никого не убивали. В ересь не впадали. Так что идите-ка вы, святоши, куда шли. Могли бы нас, наверное, страже сдать. Да только что-то мне подсказывает, что тогда бы сами вы здесь не пробирались. Натворили что, а?

— Лада, они правы, — тихо шепнул Дроган. — У нас нет права их тронуть. Как разберёмся со своим делом, доложим дружинникам. Но пока придётся разойтись.

— И сколько людей погибнет, пока мы будем разбираться? — огрызнулась женщина, сжимая в руках самострел.

Дроган хотел что-то ответить, но не успел. На лице Мокоши промелькнуло удивлённое выражение, когда арбалетный болт разворотил его лоб. Затем толстяк медленно завалился назад.

Воитель пришёл в себя мгновенно. Лада не успела ещё опустить разряженный самострел, когда он, грязно выругавшись, ударил костистого мародёра в лицо концом рукояти. Раздался хруст, и тот рухнул на пол, захлёбываясь кровью и глотая обломки зубов. Громилы не успели ещё достать дубинки, когда Дроган развернул топор и тычком вогнал верхнюю часть лезвия в грудь одного из них. В другого попал небольшой топорик, метко пущенный рукой Мормагона, и мародёр осел на пол, истошно вереща. Последний, поняв, что остался в одиночестве, развернулся, и, поскальзываясь, бросился в темноту. Болт пробил его насквозь уже на границе света. Громила упал лицом вниз, пару раз дёрнулся, всхлипнул, и замолчал. Вскоре затих и визг его товарища — его оборвал удар Дрогана.

— Что это, чёрт возьми, было?

— Это преступники. Как слуги Создателя, мы должны защищать невинных. Они сказали, что людей убивали крысы? Вот они крысы и есть. Перебив их, мы спасли несколько жизней.

— Не нам судить! Святые угодники, Лада, есть же закон! Мы не должны становиться обвинителями и палачами! У нас есть своя работа. Они что, похожи на еретиков или ведьм? Вот этот, жирный, выглядит, как ведьмак? Мормагон, а ты какого дьявола творишь?

Музыкант обернулся, держа в руке небольшой нож, и пожал плечами.

— Дроган, ему кошель уже не понадобится, а у нас скоро закончатся деньги. За нами идёт дружина князя. Вряд ли получится в скором времени заработать. А оправдывать себя я предпочёл бы на полный желудок.

Мормагон закинул добычу в свой мешок, поднялся, и зашагал вперёд. Лада молча отправилась за ним.

— Ну и чем мы тогда лучше этих мародёров?

— Как минимум — тем, что живы. Ну и я гораздо симпатичнее на вид. И ещё они заманивали людей в ловушку, а мы лишь оборвали мрачную цепь их бесчеловечных преступлений.

Позади Дроган не переставал ворчать.

— Ни за что не притронусь к этим грязным деньгам.

— Твоё право. Я совершенно поддерживаю тебя в этом благородном решении.

— Как неосмотрительно с твоей стороны было произносить те слова прежде, чем ты пересчитал оставшиеся монеты, — сказал Мормагон, отрывая зубами кусок сочной баранины.

По крайней мере, он надеялся, что это — действительно баранина, как уверял кабатчик.

Дроган молчал. Лицо его было мрачнее, чем у сборщика налогов, которому предложили прийти на следующий год.

Мормагон принюхался.

— Свежий хлеб пекут, — сказал он со вздохом. — А у тебя уже и деньги скоро закончатся. Не будет тогда ни горячего сочного мяса с перцем, ни холодного кваса. Такого, что б прям скулы сводило! Эх…

— Хватит уже, — оборвала музыканта Лада. — Тебя послушаешь, так рот слюной наполняется. Не бойся, братец, я с тобой всегда поделюсь.

— Да я-то что? Я ничего. Тоже поделюсь, конечно. Вот, где тут у меня этот кошель…

— Оставь себе, — резко сказал Дроган и поднялся, чтобы выйти.

Лада удержала его за руку.

— Стой, не глупи. И ты, Мормагон, прекрати. И так нас ищут. Не нужно делать всё ещё хуже, издеваясь друг над другом. Дроган, я тебя понимаю. И готова согласиться с твоими доводами. Эти деньги, действительно, нечисты, и мне бы тоже не хотелось к ним прикасаться.

Мормагон закатил глаза.

— Отлично. В хорошенькую же ситуацию вы меня поставили. Выбросить я их не могу, а коль буду пользоваться — меня же совесть заест. Да, она у меня есть, можете себе представить! Хорошо, я отложу кошель на чёрный день. Если совсем есть нечего будет, думаю, вы и сами согласитесь его достать.

Дроган опустился обратно на стул.

— С этим решили. Теперь давайте думать, что делать дальше.

— О чём тут особенно задумываться? — произнёс Мормагон, придвигая свою тарелку Дрогану. — Надо выяснить, кто свидетельствовал против нас. Он точно что-то знает.

— И как мы это узнаем? — спросил воитель, отрывая кусок мяса.

— Ратибор, — ответила Лада. — Он должен быть в городе. Больше мы никого не знаем из окружения князя. Наверняка он в курсе происходящего.

— Не знаю, кто это, — сказал Мормагон, — но с чего вы взяли, что он просто не выдаст нас?

— Придётся рискнуть.

Некоторое время беглецы ели молча. Их убежищем стал небольшой кабак в районе трущоб. Здесь, в пропахшем мочой, брагой и блевотиной полутёмном зале, никому не было дела до троих незнакомцев.

— Ладно, я выберусь и разузнаю, — подал голос Мормагон. — Из вас я — самый неприметный, и у меня в городе есть знакомые, которые могут помочь.

— Сколько времени тебе нужно?

— Пойду с утра, обернусь к вечеру.

Дроган кивнул.

— Пора устраиваться на ночлег. Надеюсь, клопов здесь не слишком много.

Его надеждам не суждено было исполниться. Всю ночь Лада проворочалась, мучимая укусами насекомых. Её будил то шорох крысиных лапок в стенах, то истошные крики за окном. В какой-то момент внизу, кажется, началась драка. Лёжа в кромешной темноте с открытыми глазами, Лада вновь пережила приступ паники, какой случается, должно быть, у погребённых заживо.

Мормагон вернулся под вечер с очень довольным видом. К этому времени Лада уже молила святых покровителей, чтобы они помогли музыканту, и беглецы могли, наконец, покинуть опостылевший кабак. Пару раз местная пьянь порывалась оказать ей ненужные знаки внимания, и это заканчивалось дракой с Дроганом. Впрочем, дракой это можно было назвать с натяжкой — одного удара пудового кулака воителя хватало, чтобы выбить из местного отребья желание связываться с охотниками.

Обстановка накалялась. Как раз в то время, когда она готова была уже взорваться, и появился Мормагон. Сев за стол рядом с товарищами, он, не скрывая самодовольства, сообщил: