«Может, — подумала Мартиса, — быть курманкой не так уж плохо».

— Кто станет тебе прислуживать, если мы будем сидеть раздельно?

— Будь я местным, мне бы прислуживала одна из жён. Поскольку я гость, это сделает матриарх. Ты тоже гость. Хотя за тобой не будет ухаживать матриарх, ты не должна прислуживать на празднике.

— Мне комфортнее служить, а не быть обслуженной.

Затянувшееся веселье окрасило его голос:

— Говоришь, как прирождённый слуга. — Следующие слова он произнёс более сдержанным голосом: — Это родственники моего отца.

Мартиса уставилась на его ладони. Они крепко сжимали поводья.

— Я это подозревала. При нашей первой встрече я подумала, что в твоих жилах течёт кровь курманов. Он будет на празднестве?

— Нет. Он умер, когда мать ещё носила меня под сердцем. Его клан не ведал обо мне, пока я не достиг двадцатилетия. Они приехали в Нейт торговать с моим наставником. Некоторые заметили сходство, задали правильные вопросы. Трудно не заметить курманский нос и скулы.

Она провела большим пальцем по костяшкам его пальцев.

— Мне очень жаль.

Он пожал плечами, уткнувшись ей в спину.

— Это давняя история. По отцу, которого никогда не ведал, не скучаешь.

Между ними воцарилась уютная тишина, и Мартиса вскоре задремала, завернувшись в кокон из одеяла и покачивающегося тепла Шилхары. Она проснулась, когда они наконец въехали на окраину деревни. Расположенное высоко в горах в окружении сосен поселение раскинулось на плоской поляне. Чёрные шатры с яркими знамёнами в красно-жёлтых тонах делили пространство с более постоянными домами из грубого камня, крытыми сплетёнными ветвями, смешанными с высушенной на солнце грязью. Крыши же выделялись больше всего, они были куполообразными, с отверстием в центре, из которого ленивыми спиралями вырывался дым.

По центру деревни бродило несколько овец, дети бегали наперегонки с собаками, соревнуясь, кто быстрее спугнёт кудахчущих кур. Женщины в красочных одеяниях выговаривали малышне за проказу, не отходя от кухонных очагов или сидя за ткацкими станками у дверей.

— Ге-е-ей! — Пейан пустил своего пони рысью, оповещая о прибытии громким возгласом.

Вся деревня, как единое целое, бросилась им навстречу. Комарик терпеливо стоял, пока множество рук гладили его шею и холку. Шилхара спешился и помог Мартисе. Его тоже хлопали по плечам и спине, и среди оживлённой болтовни Мартиса несколько раз услышала «курр» — ласкательное, как она поняла, от слова «сын».

Как Пейан и Мездар, курманы были смуглыми, темнее Шилхары, но с такими же чёрными волосами и глазами. Их лица были шире, а глаза более миндалевидными. Многих украшал такой же орлиный нос, как у него, и такие же выдающиеся скулы, но не рост. Шилхара возвышался над самым высоким деревенским жителем в толпе.

Женщины носили такие же жилеты, как и мужчины, но более яркие рубашки, а юбки драпировали множеством лазурных, шафрановых и алых цветов. Тёмные волосы были заплетены в замысловатые косы и украшены расписными бусами.

Все взгляды внезапно устремились на Мартису.

Непривычная к такому вниманию, она покраснела и неуклюже поклонилась. По крайней мере, она не заикнулась, приветствуя на курманджи:

— Да будет ясна луна над вашим челом. Для меня большая честь преломить с вами хлеб.

Её слова вызвали ещё более оживлённый гомон, вместе с несколькими восхищенными охами.

— Какой чудесный голос! Ты певица? — воскликнула девушка в толпе.

Шилхара побледнел. Мартиса постаралась не рассмеяться при виде его испуганного лица.

— Нет, простите. Я плохо пою.

В толпе раздались разочарованные возгласы, и Шилхара облегчённо выдохнул. Он усмехнулся, увидев, как Мартиса возмущённо нахмурилась.

Курманы проводили их в самое сердце деревни. Они возбужденно обсуждали долгожданный праздник за ужином и призывали Шилхару поделиться вестями с равнин. Внезапно присутствующих накрыла тишина, и толпа расступилась.

К ним приблизилась величественная фигура. Одетый точно так же, как и другие: в расшитый жилет и коричневые штаны, — мужчина выделялся среди остальных. Высокую шляпу, что добавляла высоты миниатюрному росту, украшал рубин размером с яйцо малиновки. Жизнь и солнце прорезали глубокие морщины на смуглом лице, наполовину покрытом белой бородой, доходившей до колен. Мартису поразило достоинство, спокойная сила и властность этого человека.

Шилхара встретил мужчину на полпути и низко поклонился, сложив руки, словно в молитве.

— Это большая честь для меня, сарсин.

Сарсин хмыкнул. В уголках тёмных глаз появились морщинки, а рот, почти скрытый бородой, изогнулся в улыбке.

— Рад, что ты приехал, курр. — Он взглянул на Мартису. — Ты привёл свою женщину?

— Да. Она хорошо служит мне и прекрасно согревает в холодную ночь.

Мартиса напряглась. Она делала больше, чем просто разливала чай и грела постель. А затем также быстро расслабилась. Бендевин иногда упоминала о том, как высоко ценят курманку, которая ухаживает за своим супругом и ублажает его в постели. Мартиса судила о своих достоинствах по учёности, но в глазах курманов Шилхара только что сделал ей самый высокий комплимент.

Мужчины пожали друг другу руки, и сарсин повёл Шилхару прочь от толпы. Маг крикнул Мартисе через плечо:

— Иди с женщинами. Они покажут тебе деревню и отведут в дом, в котором мы переночуем. Увидимся позже вечером.

Мартиса смотрела ему вслед, нервничая, но твёрдо решив произвести хорошее впечатление на его сородичей. Она стояла в кругу женщин и детей, которые задавали ей множество вопросов. Курманджи летел так быстро, что ей пришлось попросить повторить вопросы. Когда в разговоре наступило затишье, курманка с седыми волосами протиснулась вперёд.

— На сегодня достаточно. Они проделали долгий путь и хотят отдохнуть и искупаться.

Она посмотрела на Мартису, и та с энтузиазмом кивнула.

Жилище, к которому привела её женщина, было одним из самых больших каменных домов в деревне. Мартиса последовала за женщиной внутрь, и её сразу же обдало теплом. Дом представлял собой огромную комнату, освещённую пламенем, весело пляшущим в углублении в центре. Пол покрывали ковры, смягчая поступь. Вдоль стен выстроились кувшины и сундуки, а несколько овечьих шкур служили постелью. Дым от огня поднимался к потолку и исчезал в отверстии, через которое просачивался столб солнечного света. Мартиса переступила через множество подушек и прошла мимо связок чеснока и сушёного перца, свисавших со стропил.

Её спутница указала на огонь. Она заговорила на равнинном языке с акцентом, а не на курманджи:

— Тебе принесут чай и воду для ванны. Ты уже поела?

— Ещё нет.

Женщина прошлась по комнате, поправляя шкуры на кровати и проверяя содержимое некоторых кувшинов. Она вернулась к Мартисе и смерила её оценивающим взглядом.

— Я — Дерсима, четвёртая супруга Кардука. Мой брат был отцом Шилхары.

Мартиса скрыла своё удивление очередным поклоном.

— Я — Мартиса из дома Ашера. — Она сделала паузу. Кем ей представиться? Шилхара уже объявил её своей женщиной, но это скорее заявление, чем официальный титул. Она остановилась на чём-то подходящем для момента. — Я служу в Нейте.

Дерсима пронзила её проницательным взглядом и хотя была не выше Мартисы, ей всё же удалось посмотреть на неё сверху вниз. Мартиса сразу же узнала это выражение лица.

— Ты не такая, как я ожидала.

Сколько раз в жизни она слышала подобные слова?

— Иногда я умею удивлять.

Мрачные черты Дерсимы смягчились намёком на веселье.

— Подозреваю, его ты тоже удивила. — Она поправила подушку и направилась к двери. — Отдыхай. Шилхара вернётся позже. Мой муж захочет поговорить с ним, а Кардук может быть многословным.

— А Шилхара похож на отца?

Её вопрос застал Дерсиму врасплох. Она обернулась. Свет очага отразился в неподвижном взгляде.

— Да, но у Шилхары более старые глаза, у Терлана никогда таких не было. Он более жёсткий человек, более тёмный. Ты обнимаешь тень.