Шилхара моргнул и увидел перед собой не апельсиновую рощу и не небо цвета индиго, а унылый пейзаж знакомого кошмара. Он снова оказался на чёрных берегах мёртвого мира, лицом к лицу с безжизненным океаном. В разломе посеребрённых волн поднималась и опускалась массивная тёмная фигура, выделяясь на фоне безлунной ночи. Монстр подплывал всё ближе, чтобы утащить в пучину.

Шилхара откликнулся на безмолвный призыв, нырнув в прибой. Прохладные волны лениво закружились у его ног, и он стал бороться с толчками и притяжениями, словно плыл не по воде, а по крови. Шёпот сзади заставил его обернуться, и он зашагал по воде, чувствуя приближение левиафана за спиной.

На куче пепла и обгорелой кости стоял призрак в белом платье. Он поднял руку, призывая к себе. Поверх глухого ритма волн, плещущихся в лицо, раздался женский голос — мольба, сплетённая из побеждённого света звёзд.

— Сойди на берег, любовь моя.

Шилхара хотел ответить, поплыть обратно, но прилив неуклонно тащил его прочь от берега и последнего бледного остатка надежды. Вода сомкнулась над головой, увлекая вниз, в зияющую пасть ожидающей твари.

Охваченный вихрем безумия, он сомкнул очи, но тут же распахнул. На этот раз Повелитель воронов снова стоял на балконе, глядя на странный, искажённый пейзаж. Он видел слои движения и цвета, изменение пространства и времени, словно сквозь завесу грязной воды. Его зрение, изменённое богом, показывало теплоту лета, лишённого жизни. Золотое стало выцветшей желтизной, зелёное — тусклым пеплом. Сумеречное небо не более чем серой тенью, усеянной болезненным блеском умирающих звёзд.

Сладко-ядовитое приветствие эхом отдалось в голове:

— Добро пожаловать, аватар. Я так долго ждал тебя.

Шилхара ответил голосом чистым и свободным от шрамов, нечеловеческим в своей чёткости:

— Я пришёл по доброй воле. Священники Конклава хотят уничтожить нас на Феррин Тор.

Бог рассмеялся.

— Тогда мы сыграем в их партию. Они обманули меня тысячу лет назад. Но не в этот раз.

Шилхара смотрел, как вороны устраиваются на ночь в роще. Скверна замер, и он ощутил божью длань.

— Я вознагражу тебя, аватар. Мир у твоих ног, царства под твоими перстами, вечная жизнь за пределами воображения. — Ужасный холод обжёг вены. — Но сначала — наказание за неповиновение.

Руки Шилхары поднялись, словно натянутые струны. Магия, более могущественная, чем вся сила, которой он когда-либо обладал, заревела в теле. Из ладоней вырвался белый огонь, каскадами рассыпаясь по земле и проникая в деревья. Апельсиновая роща — доказательство его триумфа над целой жизнью лишений и невзгод, то дорогое, что он окружил величайшей заботой, взорвалась столбом пламени из обуглившихся деревьев и кричащих птиц. За защитной дверью измученная душа Шилхары закричала от муки.

— Я не собираюсь оплакивать мужчину, который ещё не умер.

Мартиса потёрла опухшие глаза. Несмотря на подобное заявление, всю ночь она попеременно то плакала, то расхаживала по комнате. Мартиса отчаянно нуждалась в озарении, решении, или даже в чуде, лишь бы вызволить Шилхару из ловушки, в которую он сознательно себя загнал. К тому времени, как первые рассветные лучи проникли в крошечное окошко её коморки на чердаке, она уже почти обезумела от отчаяния.

Участвующие в ритуале священники покинули Восточный Прайм ещё до рассвета. Камбрия вызвался добровольцем до оглашения списка избранных. Мартиса знала, что в порыве епископа нет ни благородства, ни смелости. Шанс узреть, как родной племянник и заклятый враг умрёт от рук Конклава, стоил риска столкнуться со Скверной.

Солнце поднималось всё выше, окрашивая черепичные крыши соседних домов огненными оттенками красно-оранжевого. Видимая из окна полоска моря отражала те же ярко-алые полосы на поверхности воды. Рассвет был любимым временем дня Мартисы, и при других обстоятельствах она бы остановилась полюбоваться красотой света. Но сегодня ей предстояло угнать лошадь, проделать долгий путь и спасти любимого мужчину.

Камбрия отклонил её просьбу присоединиться к сопровождению на Феррин Тор.

— Ты нужна мне здесь. Если потерпим неудачу, ты должна предстать перед корифеем на Конклаве. Он будет последней преградой против бога. Твоё пребывание в Нейте может ему помочь. — Он пристально посмотрел на неё, тонкие губы нахмурились от подозрительности. — Ты просишь потому, что тоскуешь по ублюдку-магу?

Этот ублюдок-маг только что добровольно принёс себя в жертву. Хотя Камбрия и решил принять участие в ритуале, Мартиса сомневалась, что он также готов принять смерть, как Шилхара, если бы столкнулся с подобными обстоятельствами.

— Нет, — ответила она, гордясь тем, что голос остался холодным и бесстрастным. — Всё дело в простом любопытстве.

Будь это в её силах, епископ никогда не прознает о её связи с Шилхарой или о том, что маг обнаружил её дар. Она обязана ему не меньше, чем самой себе. Его душа не обретёт покоя, если Камбрии удастся узурпировать власть в Конклаве с её помощью.

Мартиса поправила платье, надела туфли и сделала глубокий вдох для храбрости. Как только Камбрия обнаружит, что она не только открыто пренебрегла его приказом не покидать Восточный Прайм но и «позаимствовала» одну из ценных лошадей, её будет ждать жестокая порка. Но она склонится перед плетью и будет терпеть каждый удар, если сможет хоть как-то помочь Шилхаре.

В доме царила тишина из-за малого штата городских слуг, не привыкших к присутствию господина. Почти все слуги Ашеров последовали на Феррин Тор. Никто не заметит, если она ускользнёт и исчезнет на день или два.

Гораздо меньшее, чем поместье в Ашере, городской дом Камбрии был не менее роскошным. Мартиса бродила по идеально прибранным комнатам и залам с изысканным убранством. День и ночь по сравнению с ветхим убожеством Нейта, но будь у неё выбор, она бы предпочла преодолевать коварный путь из паутины и дыр в полу, чтобы добраться до уютной кухни Гарна.

Мартиса прошла через кухню по направлению к конюшне. Месившая тесто Бендевин окликнула её и нахмурилась. Высокая и худая, как грабли, кухарка обладала характерными чертами курманского народа. Чёрные волосы с проседью и такие же тёмные глаза оттеняли орлиный нос и высокие скулы.

— И что подняло тебя ни свет ни заря?

Мартиса промолчала.

— Меня ждут кое-какие дела. Уйду на весь день. Я тебе нужна?

Кухарка хотела было ответить, но её прервал стук в дверь, ведущую в сад за домом. На кухню заглянул белобрысый мальчик.

— Простите, мим. Я от Салдина. К вам посетитель.

У Бендевин расширились глаза. Она взглянула на Мартису, но та пожала плечами. Повариха последовала за мальчиком в сад, строго наказав Мартисе:

— Жди здесь. Я хочу знать, что ты задумала.

Бендевин осталась стоять на пороге, загораживая выход, ведущий в конюшню. Мартиса нетерпеливо постукивала пальцами по рабочему столу, поднимая в воздух маленькие облачка муки. Она испытывала искушение оттолкнуть женщину с дороги и убежать, но это лишь разозлит кухарку. Та сохранит её секреты и, возможно, даже протянет руку помощи.

Пальцы Мартисы начертали извилистые линии в россыпи муки. К собственному удивлению, она изобразила загадочный символ рядом с именем Бердихана из хеленесийских свитков.

— Что это значит, Шилхара? — прошептала она.

Поглощённая попытками разгадать загадку упрямого молчания мага, Мартиса не услышала шагов Бендевин, пока та не заговорила рядом с ней.

— Глупая девчонка. Пытаешься навлечь на себя беду? — Бендевин протянула руку через плечо Мартисы и быстро стёрла символ. — Я слышала, что в Повелителе воронов течёт курманская кровь, но мне хотелось верить, что он поделится иными знаниями о своём народе, а не дурным знаком.

При этих словах у Мартисы скрутило узлом желудок, а сердце бешено заколотилось. В душе зародилось зерно призрачной надежды.

— Ты знаешь этот символ?

Бенедевин пожала плечами: