Она повернулась в его объятиях, медные глаза настороженно встретили его взгляд.

— Мне нечего сказать епископу.

Шилхара погладил её по спине и пропустил длинную косу меж пальцев.

— Даже если и так, это неважно, Мартиса. Только ты и я будем знать о твоём даре. Твой секрет в безопасности.

Она прижалась к нему мягкой грудью. Летнее солнце ласкало её запрокинутое лицо.

— Даже если бы у меня не было секрета, я не стала бы рассказывать епископу о том, что видела сегодня.

Декларация верности изменилась. Шилхара закрыл глаза и обнял Мартису. Он должен чувствовать себя победителем. Он одолел шпиона и Камбрию в своей маленькой игре. Но в результате потерял женщину.

Он посмотрел на неё сверху вниз.

— Какой награды ты лишаешься за своё молчание?

Её взгляд скользнул в сторону.

— Ничто не стоит человеческой жизни.

Шилхара усмехнулся.

— Прекрасная невинность. Люди жертвуют другими ради власти и богатства, еды, а иногда просто ради забавы.

Она посмотрела на него мрачным взглядом.

— Ради чего мы жертвуем собой?

Её вопрос застал его врасплох. Он не ответил, только поцеловал в лоб.

— Что означает этот символ, Шилхара?

Упорнее ищейки магов с жаждой крови она не желала отказываться от мысли, что он знал о символе рядом с именем Бердихана. Слава Берсену, что они не обсуждали это ночью. Он не смог бы устоять перед искушением посмотреть на созвездие Зафиры, как делал это много раз с тех пор, как они вернулись из лагеря курманов.

— Даже не знаю.

Она сощурилась.

— Ты лжёшь.

Шилхара усмехнулся. Ему очень нравилось, когда она проявляла такую свирепость. Он наклонился к ней и провёл языком по нижней губе.

— Докажи, — прошептал он.

Она страстно ответила, когда он поцеловал её. Он наслаждался ощущением её тела в своих объятиях. Если бы он оправился от воздействия Скверны и эффективного сопротивления Мартисы, то увёл бы её в постель и занимался с ней любовью весь остаток дня и всю ночь.

Он застонал, когда она отстранилась и пронзительно посмотрела на него.

— Постой. Что значит, тебе всё равно, если я расскажу епископу, что ты аватар?

Он возвёл глаза к небу.

— Вот и вся моя сила обольщения. — Мартиса даже не улыбнулась. — Первая попытка Конклава уничтожить Скверну привела лишь к долгому изгнанию. На этот раз они должны положиться на аватара, дабы победить бога.

Понимание поразило её, стремительно и сильно. Её глаза потемнели и стали почти такими же чёрными, как у него.

— Нет! — Она схватила его за руки. — Пусть Бердиханом будет кто-нибудь другой. Корифей или Камбрия. Они так же сильны, как и ты. Такие же могущественные. Это цель Конклава, а не твоя!

Шилхара отмахнулся от неё.

— Но это моё искупление. — Он поднёс её пальцы к губам и расцеловал костяшки. — Что ты увидела, когда смотрела мне в лицо час назад?

Её ладонь задрожала в его руке.

— Нечто бездушное.

Он наклонил голову.

— Подходящее описание. Конклав много раз обвинял меня в подобных прегрешениях. Теперь они правы. — Он отпустил её руку. — У меня нет желания становиться пешкой, Мартиса. Я умру до того, как это случится, и уничтожу Скверну вместе с собой.

Она склонила голову.

— Как же мне хочется быть любимой тобой, — тихо призналась она. — Может, тогда я смогла бы заставить тебя прекратить это безумие.

Её заявление едва не поставило его на колени. Именно потому, что любил, он выбрал этот путь, но признаться ей в этом значило бы только усилить её сопротивление или ещё хуже — заставить её совершить какую-нибудь глупость, которая скомпрометирует их обоих. Шилхара на мгновение закрыл глаза и произнёс величайшую ложь в своей жизни:

— Я не люблю тебя. Ты восхитительная женщина, лучше всех людей, кого я знал, не считая Гарна. Но это не важно.

Едва слышный стон повис между ними, пока его не унёс послеполуденный бриз. Мартиса сложила руки на груди.

— А если я признаюсь, что люблю тебя?

Частичка Шилхары, самая крохотная частичка, что хранила его человечность и способность любить, содрогнулась.

— Нет.

Он приподнял её голову, проведя пальцем под подбородком. Слёзы текли по бледным щекам Мартисы и капали емуна руку. Шилхаре они казались горячей раскалённой сталью.

— Приготовь свои вещи. Я возвращаю тебя твоему истинному господину.

Шилхара снова крепко её поцеловал. Он заберёт воспоминание о её вкусе с собой на смертный одр.

Мартиса кратко ответила на его поцелуй, прежде чем сбежала с балкона. Как только дверь за ней закрылась, Шилхара вошёл в свои покои с недопитым кубком огня Пелеты, надел новую рубашку и приготовил хукка.

Мягкий вкус табака приглушал резкость алкоголя, и Шилхара курил длинными затяжками. Он медленно выдохнул облако дыма, бормоча при этом загадочные слова. Дым клубился и кружился целенаправленными узорами, превращаясь в туманную копию лица Мартисы. Призрачный образ повис в воздухе перед Повелителем воронов, и он проследил взглядом его очертания.

— Моя Зафира. Ты стала моим приговором.

— Откуда нам знать, что тебе можно доверять? — раздался вопрос Камбрии сквозь звон чайных чашек и шелест мантий.

Облачённый в красное Шилхара непринуждённо сидел в библиотеке среди собравшихся епископов Конклава.

Он откинулся на спинку кресла и ухмыльнулся.

— Ниоткуда.

Пар от горячего чайника обжёг пальцы Мартисы, когда она снова наполнила чашки. Группа священников, включая всемогущего корифея, прибыла в Нейт менее двух часов назад, а епископ и маг уже заняли стойку и приготовились к словесной дуэли.

Камбрия повернулся к невысокому лысеющему священнику, сидящему рядом с ним. Он был моложе Камбрии и не так импозантен, с круглым жизнерадостным лицом и пронзительными глазами, которые прожигали человека насквозь своим пристальным взором. Мартиса лишь однажды была так близка к корифею, и её охватил благоговейный трепет.

Епископ почтительно коснулся лба.

— Ваше преосвященство, вы хотите возложить судьбу мира на этого изгоя, поверив сказкам его родственников-дикарей?

Брови Шилхары поползли вверх. Он лениво провёл кончиком пальца по краю чашки.

— Я и твой родственник, дядя. Ты тоже дикарь?

Сдавленные вздохи прервали вопрос Шилхары. Мартиса чуть не уронила полупустой чайник на колени младшего епископа. Гарн с улыбкой спокойно намазывал маслом ломтики хлеба у импровизированного буфета, наскоро приготовленного для этой встречи.

— Никогда не называй меня так!

Костлявые руки сжались в кулаки. Камбрия перегнулся через стол, словно собираясь прыгнуть на Шилхару и ударить.

— Камбрия! Сейчас не время для семейных ссор. — Приказ корифея заставил всех перевести внимание, а Шилхару — выпрямить спину.

Мартиса рассеянно кивнула и взяла у Гарна одну из тарелок с хлебом. Мысли путались.

«Епископ — дядя Шилхары?»

Вряд ли она испытала бы большее потрясение, если бы маг объявил, что Камбрия на самом деле женщина.

Они кровные родственник и ненавидят друг друга с яростью, свойственной только заклятым врагам. Мартиса немного понимала враждебность Шилхары. Конклав плохо с ним обращался, хуже, чем с большинством посвящённых, и Камбрия — виновник этой жестокости.

Шилхара лишь намекал на мотивы епископа, побудившие того запугивать послушника, и Мартиса нашла такое поведение странным. За двадцать два года рабства в доме Ашеров она никогда не лицезрела и не подвергалась такой жестокости со стороны своего хозяина. Камбрия был справедлив в определённой степени, резок, когда необходимо, и большую часть времени не интересовался жизнью своих слуг. Отчего же он так жестоко поступил с сыном сестры?

Обойдя стол вместе с Гарном, Мартиса поставила еду в центр, чтобы до неё было легко дотянуться. Налила ещё чаю. Напряжение в библиотеке понемногу спало. Ей было легко в знакомой роли. Едва видимая и никогда не слышимая, она могла наблюдать каждое действие, слышать каждое слово и запомнить всё до мельчайших деталей. Камбрия допросит её, как только они останутся наедине, заставит пересказывать каждую фразу, произнесённую любым человеком, участвующим в разговоре.