— Ну же, смелее, не бойся, — мужчина протянул к ребенку руку.

Элмио хотел в ответ коснуться его ладони, как вдруг своим вполне взрослым голосом неожиданно спросил:

— Кто ты?

Образ незнакомца постепенно начал меркнуть, как и все окружающие его предметы. Вероятно, этот сон был всего лишь старым воспоминанием, и заданный невзначай вопрос случайно разрушил его.

— Нет, подожди! — крикнул Элмио в черноту, сменившую очертания его детской комнаты. — Я хочу знать, кто ты?!

Но вернуть старый сон назад ему не удалось.

Темная, окутывающая разум пустота вскоре вновь наполнилась цветными обрывками туманных видений. Они то становились четче, выстраиваясь в ряд, словно слайды, то резко смешивались в сплошную кашу, вызывая замешательство и сильную головную боль. Элмио попытался убежать, скрыться куда-нибудь, но вихрь из нечетких картинок упорно затягивал его в пустоту…

Наконец, все стихло. Образы исчезли. Снова появилась та же детская комната, только на этот раз в ней никого не было. Элмио спокойно осмотрелся и сделал несколько шагов к двери. Ручка была достаточно высоко и выглядела такой большой и тяжелой… Пол под босыми ногами неприятно холодил ступни. Он не стал пытаться выйти из комнаты, и, сделав шаг от двери, по привычке пошел в сторону своей детской кроватки. Какой-то непонятный звук заставил его остановиться и прижаться ухом к стене. Из соседней комнаты доносились всхлипывания и плач.

— Мой сын… — раздался еле слышный, но безутешный женский голос. — Мой маленький мальчик… Почему я не могу быть вместе с ним?..

На мгновение Элмио стало страшно. Но уже через секунду в нем вновь что-то переменилось. В одном прыжке он оказался у двери, которая уже не казалась ему огромной, и с легкостью распахнул ее.

Черная пустота вновь заволокла все вокруг. Элмио сделал еще несколько прыжков вперед, стараясь догнать это странное воспоминание, и, может быть, даже что-то в нем изменить… Но на него снова со всех сторон навалились обрывки незнакомых образов, которые замелькали в голове, как рой гудящих обезумивших пчел. Элмио пытался разогнать их, сбежать или найти укрытие, однако все попытки оказались тщетны. Навязчивые видения еще долго продолжали мучить его.

Но вот, спустя какое-то время, из общей суматохи в кромешной пустоте начал проступать один голос. Он казался очень знакомым и его хотелось слушать. Он то смеялся, то что-то нашептывал, то был ласковым, то строгим. Это был тот самый голос, что тихо плакал за стеной. Элмио чувствовал в нем нечто очень близкое, родное, но не мог вспомнить ничего, кроме этих чувств. Подобно маяку, голос вывел его из вихря болезненных образов, и вскоре тьма снова рассеялась.

Свет ярких электрических ламп осветил просторное помещение. Люди в белых халатах ходили от одной двери к другой и о чем-то между собой переговаривались. Неприятный запах лекарств витал в воздухе.

Элмио шел вперед, держась за чью-то руку, и взволнованно мотал головой по сторонам.

— Не волнуйся, с мамой все будет хорошо, — раздался голос пожилой женщины, ведущей его по коридору. — Вот увидишь, все будет в порядке.

Он посмотрел вверх и увидел доброе морщинистое лицо. Лишь одни глаза в нем выдавали сердечные переживания и муки.

На мгновение видение исчезло, а затем появилось вновь, как очередная пронзающая сознание вспышка.

Элмио стоял возле палаты с приоткрытой дверью, все еще держа за руку пожилую женщину. Внутри собралось много людей, и все очень суетились, пытались сделать что-то.

— Скажи мне… как он? — раздался все тот же женский голос, сбиваемый частым дыханием. — Он ведь будет счастлив? Я так хочу, чтобы они оба…

— У нее начался бред! — раздался возглас медсестры. — Скорее, врача!

Какой-то седой мужчина быстро прошел в палату, и, закрывая за собой дверь, строго велел:

— Уведите мальчика.

Элмио почувствовал, как его потащили куда-то. Он отчаянно сопротивлялся и хотел вырваться из рук.

— Где мой ребенок? — снова раздался голос из-за закрытой двери. — Не забирайте его! Я больше его не увижу…

— Нет! — заорал Элмио, вновь вернувшись к своему нормальному облику, и тут же бросился к палате, которая, как и предыдущие образы, начала меркнуть в темноте.

Настала минутная тишина. Воспоминание оборвалось и снова вернулось в то же место, похожее на больницу.

Какой-то черноволосый запыхавшийся мужчина с усами и редкой сединой подошел к маленькому ребенку, которым был Элмио, присел рядом с ним на корточки и обнял его. После этого он поднялся и заговорил с пожилой женщиной:

— Мам, как она?

В ответ раздалось рыдание.

— Уведем его отсюда.

— Нет, стойте! — Элмио не узнал свой отчаянный крик, но, похоже, кроме него самого никто его не услышал. — Не уходите!!!

Воспоминание начало медленно растворяться.

Все закружилось в голове: видения, голоса и дурацкие образы. Элмио почувствовал чье-то прикосновение на своем плече и понял, что начинает просыпаться. Сознание упорно продолжало хвататься за последние обрывки сна, но услышав свое собственное тяжелое дыхание, он все-таки смог разлепить веки.

Увиденное его поразило. Какая-то фигура со светящимися глазами стояла рядом, склонившись над ним. Лица существа не было видно. Сверху его закрывал капюшон, а ярко-голубой свет, исходящий из глаз, затмевал собой очертания лица и туловища.

Сильная головная боль пронзила виски и медленно начала растекаться по черепной коробке. Элмио хотел пошевелиться, но у него не получалось. Он попробовал отвести взгляд, но не мог даже моргнуть. Исходящие из глаз незнакомца лучи, казалось, проникали в сам мозг и моментально пресекали любое движение, оставляя лишь боль и пустую беспомощность.

Несколько секунд Элмио просто всматривался в жутковатый свет, но затем у него возникло ощущение, как будто из его головы что-то вытягивают — просматривают ее содержимое, словно книгу, а затем копируют «нужные страницы». Стиснув зубы, Элмио изо всех сил попытался отвернуться или хотя бы зажмуриться, но все это оказалось бесполезно. Только головная боль начала нарастать с пугающей интенсивностью.

Незнакомец некоторое время продолжал что-то считывать из его мыслей, странными голубыми лучами просвечивая его будто насквозь. Борясь с болью, которая стала уже почти адской, Элмио все еще пытался вырваться из этой жуткой телепатической хватки. От натуги вены у него на висках вздулись, а в глазах начало темнеть. К горлу подступила тошнота…

— ‹‹‹Не сопротивляйся›››, — в ответ на его бесполезные старания в голове прозвучал мысленный приказ его же собственным голосом.

— Да иди-ка ты к черту! — простонал Элмио, чувствуя, что незнакомец постепенно заканчивает копаться в его голове и понемногу возвращает ему контроль над телом.

Внезапно, позади раздалось еле слышное шипение. Из травы что-то резко метнулось и вцепилось странному типу с горящими глазами прямо в руку. От неожиданности тот отвел взгляд в сторону, закрыв лицо плащом. Но уже через секунду стряхнул с себя атаковавшего его папоротникового лисенка и снова устремил свой светящийся взор на юношу, который за это короткое мгновение почти успел подняться.

Чувствуя, как его опять парализовало, Элмио застыл на месте на полусогнутых ногах. Боковым зрением ему удалось разглядеть очертания длинного бордового, в свете луны, плаща. Еще мгновение они смотрели друг на друга, затем незнакомец вытянул в сторону правую руку и щелкнул пальцами. Элмио вздрогнул. Ему показалось, что этот жест что-то сделал с его сознанием. Он почувствовал, как его тело ослабевает, а веки закрываются. Против собственной воли он снова погружался в сон.

***

Пробуждение не заставило себя долго ждать. Сквозь бессвязную черную пелену и пульсирующую боль в висках вскоре начали пробиваться знакомые голоса:

— Как он смог оказаться так близко? Я даже не почувствовала, что рядом кто-то был. А потом… потом он посмотрел на меня, и я сразу отключилась…