— Откуда они у вас?

— Неважно, — отказалась отвечать она.

— Что это? — прошептала я Дудочнику.

Зак поднял вторую голову к груди и бросил передо мной. Моя лошадь фыркнула и попятилась на несколько шагов. Деревянная голова покачалась, прежде чем остановиться на тонком снегу. Она замерла лицом вверх, слепо уставившись в белое небо.

— Носовые фигуры с «Розалинды» и «Эвелин», — пояснила Воительница. — Ваших драгоценных кораблей.

— Это ничего не доказывает, — сказала Зои. — Матросы могли благополучно высадиться на берег, оставив корабли в бухте.

— Вы бы предпочли, чтобы я привезла голову вашего друга Хобба? — спросила Воительница. Дудочник сжал поводья. Воительница продолжила: — Наши сторожевые корабли перехватили их в открытом море на пути к Острову.

— Где экипажи? — крикнул Саймон. — Хобб и его люди?

— В баках, — бросила Воительница просто и небрежно, будто кашлянула. — Но сначала мы выбили из них всю информацию. Мы знаем, что именно они искали.

Зак выдвинулся вперед, беспечно переступив через деревянные носовые фигуры, чтобы встать прямо передо мной.

— Ты ошиблась, предполагая, что мы не найдем тебя на Острове. Ты видела, что мы сделали с детьми. Теперь смотри и запоминай. Вам не скрыться нигде, даже в Далеком краю. Нет места на земле, где вы были бы свободны от нас.

Воительница, глядя на него сверху вниз, коротко кивнула. Он вернулся к лошади, которую придерживал солдат, и запрыгнул в седло.

— Думали, мы приедем сюда испуганными? — поинтересовалась Воительница. — Только потому что вам удалось отбить эту дыру? Неужели надеялись на мои извинения и приятную беседу о том, как мы все дальше заживем по вашим правилам? — Она повернула лошадь. — Вам не под силу нас остановить. Вам даже не под силу осознать, на что мы способны.

Я пустила коня вперед. Дудочник успел схватить мои вожжи и дернул обратно. Скакун резко замер, и я окликнула Зака. Воительница с охранниками тоже оглянулись, но я обращалась только к брату:

— Ты сказал, что нет на этой земле места, где мы будем от вас свободны. Так вот, от нас вы тоже не избавитесь. Все ваше коварство и насилие проистекает из того, что ты и тебе подобные слишком трусливы, чтобы признать: мы такие же, как вы. И даже больше: мы — неотъемлемая часть вас.

Воительница изогнула бровь:

— Вы — наш побочный продукт. И только.

Она ускакала. Зак на мгновение задержал на мне взгляд, затем развернул лошадь и присоединился к остальным на дороге. Сундук остался на земле — открытый, пустой; головы скульптур глядели в небо, с которого на них сыпался снег.

Ω

Передав лошадей солдатам у ворот, я отправилась к Эльзе.

— Нам нужно вернуться к остальным, — сказала Зои, спеша за мной по улице к приюту. — Нужно обсудить, какой следующий шаг сделает Синедрион и что предпринять нам. К тому же тебе опасно бродить тут в одиночку.

— Если хочешь — возвращайся, но обсуждать здесь нечего. Зак и Воительница хотят, чтобы мы испугались и перессорились. Хотят отвратить нас от поисков Далекого края и документов из Ковчега. Заставить сомневаться в наших силах. Я отказываюсь это делать.

Мы свернули за угол на улицу Эльзы. На снегу отпечатались следы, но мы никого не увидели. Кто-то в узком домишке слева захлопнул ставень, когда мы проходили мимо.

Приют, самое большое здание на улице, все еще стоял, но передняя дверь исчезла, а ставни были разбиты. Зои осталась охранять вход, я прошла внутрь.

Я двигалась по коридору, зовя Эльзу. Та нашлась на кухне — стояла на коленях, перебирая осколки посуды.

— Они тут все разгромили, когда мы пытались помешать им забрать детей, — пожаловалась Эльза. — Столько всего случилось, что у меня не нашлось времени прибраться.

За ней я видела двор, свалку сломанного дерева: обломки ставней, стульев и столов. В углу, где мебель скинули в одну кучу и подожгли, чернели обугленные доски, припорошенные снегом. От пожара закоптились одна стена и половина потолка.

— На сегодня ты сделала достаточно, — сказала я Эльзе, махнув рукой на беспорядок. — Оставь. Тебе нужно отдохнуть.

— Наоборот, лучше не приседать. — Она не подняла на меня глаз.

Я вспомнила ее слова о том, что на ложь больше нет времени. И поэтому не стала ходить вокруг да около:

— Ты никогда не рассказывала, как умер твой муж.

Она медленно разогнулась, держа руки на пояснице, словно женщина в положении:

— Слишком опасно было о таком говорить. Нам следовало думать о детях.

И, не поднимая глаз, принялась заметать черепки в кучу. Керамические обломки громко царапали каменные плиты. Время от времени Эльза натыкалась на сколотую, но уцелевшую миску или чашку и наклонялась, чтобы осторожно отставить ее в сторону.

— Для кого все это? — Я отобрала у нее щербатую кружку. — Они не вернутся.

— Появятся новые дети, — ответила она, продолжая подметать.

— Думаешь, альфы теперь принесут их сюда? Это война, Эльза. Их всех новорожденными поместят в баки, если мы не победим Синедрион.

Ни слова в ответ, лишь скрип черепков по полу и шарканье метлы.

— Ты не рассказывала о муже, потому что не хотела подвергать риску детей. А теперь оглянись. — Я обвела рукой пустой двор, указала на сбитые с петель ставни. — Детей больше нет. Их утопили. Некого защищать.

Она выронила метлу. Ручка грохнулась об пол, Эльза наконец на меня посмотрела.

— Его забрали. — После того, как она целый день рыдала, ее голос звучал так же грубо, как скрип разбитой керамики о камень. — Ты уже сама, наверное, догадалась. За ним пришли ночью, четыре года назад. Увели Джо, перевернули все вверх дном, распороли каждый матрас, каждую подушку в спальне детей. Заглянули в каждый горшок на кухне.

— Нашли, что искали?

— Если и так, я не видела. Они просто ушли. Ни слова мне не сказали, даже когда я вопила, требуя ответить, куда его забирают и за что. — Она фыркнула. — Иногда в голове застревают очень странные вещи. Вспоминая ту ночь, я отчетливо вижу, что своим криком очень испугала детей. Они привыкли, что солдаты нас притесняют, знали, что ничего хорошего от людей в красных плащах ждать не стоит. Именно я по недомыслию напугала детей. Нина старалась их успокоить, но я не унималась. — Она посмотрела на сложенные между коленями ладони.

— Виновата не ты, а солдаты, — сказала я. — Они забрали твоего мужа и разгромили твой дом.

— Знаю. — Она подняла голову. — И знала, что если Джо заберут, ему конец. Так оно и вышло.

— Откуда ты знаешь?

— Я ждала новостей неделями. Ходила в контору мытарей. Солдаты не дали мне даже не крыльцо подняться. Ни слова не ответили. В конце концов я оставила детей на Нину и отправилась в деревню близнеца Джо. Это далеко, на западном побережье. Я шла три недели. Через земли альф оказалось непросто пробраться. И не думай попроситься переночевать, даже в сарае. Не раз и не два приходилось бежать от толпы, забрасывающей меня камнями. Но ты-то меня знаешь. — Она усмехнулась, хотя трудно было отличить смех от всхлипа. — Меня так просто не сломишь.

Я попыталась представить, каково ей было в поисках ответа добираться до деревни альф на увечных ногах.

— Естественно, я ни разу не видела близнеца Джо, знала только имя и название их родной деревни. Я даже не знала, там ли его сестра до тех пор. — Эльза выглянула в окно. — Хотя она действительно была там. Двумя метрами ниже деревенской лужайки. На могиле — цветы, красивое надгробие, все как положено.

Эльзе не выдали тело мужа, чтобы похоронить. Я снова подумала о Кипе, его теле на полу в башне.

— Деревенские хотели, чтобы я убралась подальше, но я упорно отказывалась уходить, маячила на окраине, пытаясь добиться, чтобы со мной поговорили. Кое-кто угрожал вызвать солдат, чтобы заставить меня уйти, но, вероятно, в конце концов альфы решили, что проще рассказать мне то, что я хочу. По их словам, она умерла месяцем ранее. Как я поняла, вскоре после того, как Джо арестовали. — Эльза замолчала и плотно сжала губы, пытаясь скрыть трясущийся подбородок. — Она долго умирала. — Голос стал тише, каждое слово выпадало изо рта, словно зуб. — Мне сказали, что она кричала два дня. Джо наделал много ошибок в свой жизни, но не заслужил того, что с ним сотворили.