Мы вышли перед рассветом — слишком опасно было плыть через затопленный город в темноте, — загрузив в мешки всю провизию, какую могли унести. Закрыв за собой дверь, Салли даже не оглянулась. Она успокаивала Ксандера, который не переставал хныкать и соглашался идти, только если Салли держала его за руку и подталкивала вперед.

Пришлось долго топать до лодки: тропа, которая вилась зигзагами вниз по скале, почти осыпалась — по ней долгие годы никто не ходил.

В конце концов Дудочнику пришлось взять Салли на руки, хоть та и ворчала, что вполне справилась бы сама, если бы мы так не спешили. Мы с Зои помогали Ксандеру, зажав его с обеих сторон. Он отказывался смотреть вниз на узкую, осыпающуюся по краям под нашими шагами тропу, упирался, жмурился, стискивал наши ладони. Камни срывались вниз, но море было так далеко под нами, что я не слышала всплесков, с которыми они падали в воду. С восходом солнца мы добрались до лодки, спрятанной в пещере выше линии прилива. Ею долгое время не пользовались, и когда мы спустили ее на воду, из свернутого паруса метнулось мышиное семейство. Перед отправкой Дудочник тщательно проверил корпус, проведя рукой по шелушащимся бортам, и испытал задеревенелые свернутые веревки.

Лодка с двумя небольшими парусами была больше тех шлюпок, на которых ходили мы с Кипом. Салли и Ксандер, который затих и сейчас спокойно созерцал штилевое море за бортом, устроились на корме. Когда близнецы догребли до полуострова, Дудочник ловко поднял паруса, отдавая мне приказы, пока Зои управлялась с румпелем. Нам следовало соблюдать осторожность и тщательно следить, чтобы не налететь на обломки затопленного города, пронзающие темные воды на многие мили вокруг. Прилив стоял высоко, и над поверхностью виднелись лишь шпили самых высоких зданий. Другие подстерегали под поверхностью водной глади. Мы прошли совсем близко к одной из башен, и я разглядела отблески нашего отражения в разбитом стекле, все еще цепляющемся за проржавевшую раму. Я и не думала, что настолько боюсь, пока не увидела в зеркальном отражении ужас на своем побледневшем лице.

Только когда мы вырвались из цепкой хватки Затонувшего берега и увеличили скорость, я обратила внимание на Зои. Она молча стояла на баке, вцепившись в румпель до белых костяшек на смуглых руках.

— Ты в порядке? — Я не посмела упомянуть ее сны о море. Воспоминания о ее бешенстве казались застрявшей во мне занозой, слишком острой на ощупь.

— Мне не особо нравится выходить в море. — Она отвернулась и уставилась на волны, оставляемые на воде нашей лодкой.

Весь день мы держались подальше от берега, но как только солнце скрылось за горизонтом, подошли ближе. Ветер нам благоволил — мы двигались быстро. Зои по-прежнему помалкивала, но ее неразговорчивость компенсировало постоянное бормотание Ксандера. В какой-то момент под конец дня он начал кричать о пламени и что-то бормотать про лабиринт костей. Это разожгло пожар у меня в голове, и я упала на дно лодки, сжимая руками виски. Взрыв раскалывал мне череп, а морская качка еще сильнее толкала к безумию. До конца видения Дудочник прижимал ладонь к моей спине, и я старалась сосредоточиться на этом теплом прикосновении — единственной опоре в шатком мире.

Салли высматривала патрульные суда. Я не могла без содрогания думать о черном флоте Синедриона, вспоминая его армаду возле острова. Когда взошла луна, Дудочник опустил паруса, и мы с ним подгребли к берегу, чтобы высадиться на каменистом пляже. Под ногами громко шуршала галька, когда мы тащили лодку, чтобы спрятать в высоких зарослях осоки.

Я вызвалась дежурить первой, но Зои покачала головой:

— Мне все равно не уснуть.

Я снова подумала о ее мучительном безмолвии во время морского перехода.

Как оказалось, той ночью выспаться не удалось никому из нас. Укрыться от моросящего дождя было негде, и я лежала, зажатая между Ксандером и Зои. Всю ночь в моей голове теснились его видения о взрыве и ее грезы о море. Когда наутро мы собрались и пустились в путь, я ушла вперед, стараясь оставить обоих далеко позади.

Нам приходилось двигаться в темпе Салли, а когда сил у нее не оставалось, ее по очереди несли Дудочник и Зои. Я наблюдала, как она цеплялась за спину Дудочника, как терпеливо он подтягивал Салли выше правой рукой, когда она сползала вниз и налево, где у него не было руки, чтобы ее поддержать. Смотрела, как его испещренная шрамами ладонь сжимает ее ногу — никогда не видела, чтобы он прикасался к кому-либо так нежно.

С окончательным наступлением темноты мы достигли открытой скалистой местности. Салли не могла идти всю ночь, и мы разбили лагерь среди сосен у мелкого ручья. Я отошла к воде помыться, а когда вернулась с мокрыми волосами, увидела Дудочника, присевшего у костра и занесшего нож над головой. На мгновение я замерла, оглядывая заросли в признаках засады. Из-за деревьев я не видела остальных, только Дудочника, уставившегося на что-то мне невидимое. Дудочник метнул нож и тут же раздался триумфальный возглас Зои, а затем оба рассмеялись. Я вышла на небольшую поляну. Вырезанная на дереве мишень была утыкана ножами. Зои ухмылялась, вытаскивая клинки. Салли и Ксандер сидели у костра и наблюдали за игрой.

— Не стоит спрашивать, кто победитель, — рассмеялась я.

— Дудочник устанавливает сегодня силки и дежурит первым. — Зои вытерла лезвие о брюки. — Он уже проиграл два раунда подряд. Он метает так жалко, что тебе повезло не попасть под удар на обратном пути.

Она передала Дудочнику его кинжалы. Я устроилась рядом с Салли и Ксандером, наблюдая за следующим раундом состязаний.

Зои первой подошла к линии, которую они начертили на земле. Дудочник наблюдал с другой стороны поляны. При первом броске Зои заступила за линию, и Дудочник поднял ее на смех, но она отрицала плутовство. Когда она попыталась сделать так второй раз, он метнул нож и пришпилил шнурок на ее ботинке к земле так, чтобы она не смогла двинуть преступившей черту ногой.

— Попробуй теперь выкрутись, — усмехнулся Дудочник.

Зои наклонилась, чтобы вытащить нож и освободить ногу, и чертыхнулась, когда шнурок лопнул.

— Обидно, что тебе не удается метнуть так точно в мишень. — Она передала брату клинок.

Дудочник рассмеялся, и она отошла за линию.

Я тоже рассмеялась. Но напряглась, наблюдая за соревнованием Дудочника и Зои. Сейчас она смеялась, а я ведь видела, как она перерезает человеку горло и оставляет труп в пыли. Дудочник закатывал глаза в ответ на последний бросок Зои, но я ведь видела, как он говорит об убийстве человека так походя, как я могла бы говорить об ощипывании голубя.

Наблюдая за весельем Зои и Дудочника, я не забывала, что даже игры у них со смертоносными лезвиями.

Ω

После очередного дневного перехода с наступлением темноты мы забрались на вершину большого холма и увидели внизу карьер. Борозда почти в километр длиной, как шрам среди пиков. Вначале неглубокая — ряд глиняных ям и меловых бассейнов, — в середине она превращалась в расщелину более ста метров глубиной. На северной стороне — острые скалы, соединенные красными каменными прожилками, на южной осыпались целые участки стены, унеся за собой валуны и деревья, которые лежали сейчас наполовину погребенные под насыпями, завалившими ущелье почти наполовину. Широкий тракт пролегал всего километрах в полутора западнее, но сам карьер выглядел заброшенным несколько десятилетий назад и был покрыт лесом там, куда не добрались оползни.

Под прикрытием лесистых зарослей и оврагов мы смогли на несколько сотен метров приблизиться к устью каменоломни, но идти дальше, не рискуя выдать себя, было невозможно.

На востоке виднелась пара лачуг омег, за которыми тянулись поля, близко подступая к восточной стороне каменоломни. Но они были уже убраны и поэтому не способны обеспечить нам хоть какое-то укрытие. На западном краю росли кое-какие деревья, но недостаточно густо, чтобы скрыть наше приближение.