Прошло несколько часов, прежде чем я наконец отыскала одинокую елку. По мере приближения к устью оврага мое продвижение вперед замедлял не только ночной мрак. Я ехала с опаской, сознавая, что в любой момент меня могут засечь часовые Инспектора и в ночи заблестят клинки. С самого побега из камеры сохранения я как могла старалась избегать плена, а теперь сама шла к волку в пасть. Я совсем беззащитна, Дудочник и Зои за много миль отсюда, на другой стороне Нью-Хобарта. После всего проведенного вместе времени их отсутствие походило на снег, который делал окружающий мир неузнаваемым.

Я пришпорила лошадь, чтобы она шла побыстрее. Инспектор говорил, что в качестве заложницы я ему не нужна, раз теперь всем заправляет Воительница. Но он мог и передумать. Возможно, меня недостаточно, чтобы остановить программу резервуаров, но передав меня Заку, Инспектор мог бы получить какую-то выгоду. Каждый шаг мог вести меня назад в камеру сохранения или еще куда похуже.

Когда я приняла решение, которое привело меня сюда? Не в те минуты, когда ползла мимо спящих в палатке Зои, Дудочника и Ксандера, и даже не тогда, когда мы решили освобождать Нью-Хобарт. Оно коренилось в еще более далеком прошлом. Корни уходили на Остров, где произошла бойня. Или в комнату с баками под Уиндхемом, откуда я спасла Кипа.

Или еще дальше, к Заку и в тот день, когда он хитростью заставил меня открыть свою сущность. Клеймо на лбу все еще горело, будто свежее. В тот день нас впервые разлучили, и мы пошли каждый своей дорогой. Назад пути нет. Зак избавился от меня, как и от своего имени, чтобы стать Реформатором и исполнить свою страшную мечту о резервуарах. Все, что мне оставалось: скакать вперед в сгущающуюся тьму и делать все возможное, чтобы его остановить.

Где-то впереди закричали, и вскоре все было кончено. Из темноты вышли солдаты с обнаженными мечами и взяли меня в кольцо. Одно движение — и я труп.

— Я пришла одна! — крикнула я и подняла руки. — Мне нужно поговорить с Инспектором.

Один солдат схватил мою лошадь под уздцы, другой попытался стащить меня с седла. Нож с пояса сорвали. Солдат поднес к моему лицу фонарь, чтобы рассмотреть клеймо.

— Она из этих, — буркнул он. Его лицо было так близко, что я видела отросшую щетину на подбородке, которую он пропустил во время бритья. — Может быть провидицей, все остальное у нее вроде на месте. — Ощупывая меня в поисках другого оружия, он не спешил.

— Не думаю, что моя грудь может чем-то угрожать вашему командиру, — прошептала я.

Какой-то солдат хохотнул. Тот, что меня досматривал, промолчал, но убрал ладони от моей груди, провел по рукам и присел, чтобы проверить ноги.

— Отставить, — вдруг раздался голос Инспектора. Он тяжело дышал после пробежки через весь овраг.

Солдаты опустили мечи.

— Ведите ее внутрь, — распорядился он. — Но удвойте охрану периметра. Удостоверьтесь, что она действительно пришла одна.

Он не стал ждать, что я скажу — просто развернулся и зашагал вглубь оврага. Я под охраной двух солдат последовала за ним, третий остался с моей лошадью.

Я думала, что ночь и так темна, но по мере спуска в овраг мрак становился все гуще. Палатки стояли на самом дне под прикрытием растительности, что свисала с обрывов наверху. Лошади стояли в ряд у самой большой палатки, переминаясь на ногах и всхрапывая всякий раз, когда мимо пробегал очередной солдат с фонарем.

Инспектор откинул полог центрального шатра и зашел внутрь.

— Оставьте нас, — приказал он солдатам, и те послушно удалились в темень.

Пусть он и жил в полевых условиях, но обстановка шатра ничуть не походила на самодельные шалаши, в которых я спала последние несколько месяцев, или вымокший палаточный городок войск Сопротивления на болоте. Шатер Инспектора был сделан и толстого белого брезента, и в нем можно было стоять в полный рост. В углу располагалась заваленная шкурами кровать, а ближе ко входу стояли стол и стулья. В центре шатра горела лампа, из-за которой на стены падали искаженные тени.

— Твои товарищи по борьбе знают, что ты здесь?

Я покачала головой.

— Садись. — Я осталась стоять, но он сел и откинулся на спинку стула, не сводя с меня глаз. — Опасно такой как ты путешествовать в одиночку. Разве тебе не известно, сколько народу тебя разыскивает?

— Избавь меня от нравоучений, — отрезала я. — Я в курсе, кто именно меня ищет и зачем. Но это был единственный способ. Зачем ты следишь за Нью-Хобартом?

— За тем же, что и вы. Твой брат и Воительница очень заинтересованы в этом месте. А это значит, что и я тоже.

Я старалась не дрогнуть под его немигающим взглядом.

— Я знал, что ты передумаешь, — продолжил Инспектор. — И какие сведения ты мне принесла?

— Я не передумала, — возразила я. — Я пришла дать тебе шанс. Если ты правда хочешь остановить программу резервуаров, мне нужны твои солдаты и их мечи. Мне нужна твоя армия.

На этот раз он засмеялся:

— Ты ничего мне не предлагаешь и просишь о том, чего я дать не могу, о чем сама прекрасно знаешь.

— Неправда, что я ничего не предлагаю. У меня есть для тебя информация. Мы готовим атаку на город.

— Это безумие. — Он взял кувшин и налил себе бокал вина.

— Нет, если ты нам поможешь. — Я шагнула к нему. — Я знаю, что есть солдаты, которые верны только тебе. Сражаясь вместе, мы можем победить.

— Мне верна половина армии, если не больше, — кивнул он. — Твой брат и Воительница слишком увлечены своими личными амбициями и не держат связи с обычными людьми. Но верность мне не означает, что мои люди будут сражаться вместе с омегами ради омег. Ты слишком многого от них хочешь. И от меня тоже.

— Поверь, я хочу иметь тебя в союзниках не больше, чем ты — сражаться на нашей стороне. — Слова прозвучали неожиданно презрительно, и я попыталась сменить тон. — Ты знаешь, что они уже поместили в резервуары детей?

— Это меня не удивляет. Такова изначально была их долгосрочная стратегия. Остановить омег в самом начале жизни. Слышала бы ты их разговорчики. Воительница говорила мне, что если помещать в резервуары младенцев, мы потратим меньше ресурсов. Видишь ли, не думаю, что в резервуарах дети растут. Поэтому они навсегда остаются маленькими. Их дешевле кормить. Они занимают меньше места. — Он скривился, выплевывая слова, словно они были так же отвратительны на вкус, как на слух.

— Как ты мог слушать это все и не хотеть их остановить?

— Ты просишь меня начать войну. Стравить подразделения армии между собой.

— Я прошу только прекратить зверство.

В этом я была не совсем честна. Зверства неминуемы. Если мы будем биться за Нью-Хобарт, многие умрут, а с ними и их близнецы. Я ставила на чаши весов эти смерти и бесконечную не-жизнь в резервуарах, которая в противном случае ожидала всех жителей города. Но мне всю дорогу приходилось принимать сложные решения.

— Тебе была нужна информация, — продолжила я. — Нужна моя помощь. Вот я и делюсь с тобой: мы атакуем через три дня, в полночь новолуния.

Теперь он все знает. Этим я могу погубить нас всех, если он решит меня предать. Я вспомнила, как повел себя Леонард, когда мы рассказали ему о баках и убежищах. Мы не просили его о помощи — в этом не было нужды. Мы дали ему информацию, и она послужила побудительным мотивом. И вспомнила Кипа, как он поймал мой взгляд, плавая за стеклом резервуара. Он ничего у меня не просил. Знания о том, что он там, в ловушке и в сознании, мне хватило. Я понимала, что иногда мгновение может стать обещанием.

— Пустая затея, — сказал Инспектор. — Даже если я бы захотел помочь, времени на подготовку недостаточно. Гарнизон Нью-Хобарта верен Воительнице. Мне придется перебрасывать войска с севера. И для чего? Ради атаки, в которой нам не победить.

— У нас нет выбора, как и у тебя. Теперь не получился отойти в сторонку и притвориться, что ты тут не при делах.

Он поднял руки:

— Новолуние слишком близко. Какую армию вам удалось собрать после Острова?