— Спасибо, — Освальд улыбнулся и осторожно сжал кисть волшебницы своей рукой.

После чего ускорил шаг.

— Яд… и мертвый взгляд, — пробормотал он зачем-то, припоминая слова из стихов.

«Плохо, когда совесть нечиста», — про себя подумала Равенна. Сама будучи уверена, что уж ее-то духам потустороннего леса ловить не на что.

Но вот она прошла еще едва десяток шагов — и поняла, что обольщалась напрасно.

Новый голос окликнул ее, Равенну. И волшебница с удивлением узнала его. То был голос соседского мальчонки, которого она когда-то вылечила… на беду свою. А на беду потому, что попала за это на костер инквизиции. Эх, кабы не Сиградд и мастер Бренн…

— Ведьма! — услышала она возмущенный крик. — Ты думаешь, вылечила меня… спасла? Ты прокляла меня, ведьма, своей дьявольской волшбой! Друзья не хотели знаться со мной. Боялись, что у меня хвост и рога вырастут. И даже папа с мамой говорили, что я проклят… и священник. Он говорил маме с папой, что будет каждый день молиться за мою погубленную душу. И велел каждый день молиться им. Но честно признался, что надежды мало. Что ты сделала со мной, ведьма!

— По крайней мере, ты жив, — парировала Равенна, изо всех сил стараясь сохранять хладнокровие, но голос ее все-таки дрогнул, — а мог бы умереть.

— Жив! — ее невидимый собеседник всхлипнул. — Недолго я прожил после этого. Однажды я вышел погулять на улицу. И все ребята начали кричать: «Вон, проклятый идет! Вон тот, кого ведьма дьяволу подарила!» Начали грязью в меня кидаться. Потом камнями. Были там и взрослые поблизости. Но они не вмешивались. А один даже тоже камень бросил. И потом я еще полдня умирал, валяясь на мостовой…

Вскоре показался и обладатель мальчишеского голоса. Тень, низенькая и хрупкая, отделилась от толпы себе подобных. И скользнула в сторону Равенны.

— Так он же вроде не в Преисподней, — заметил Вожак, обративший внимание на спутницу-волшебницу, на то, что и ее настиг какой-то прошлый грешок, — выходит, не было никакого проклятья. Не виновата ведьма-то, получается. Просто люди с предубеждением к нему отнеслись.

— Вот да, — произнесла Равенна, и в голосе ее прозвучал металл, — не знаю, насколько это правда. Но раз ты не в Преисподней, никого я не прокляла.

Мальчишеский голос замолчал — как показалось волшебнице, смущенно. Не зная, что возразить. А потом тень в тумане растеклась, утратив человеческие очертания и сделавшись похожей на большое чернильное пятно, бесследно растаяла.

— Спасибо! — с искренней признательностью воскликнула Равенна, обращаясь к Вожаку. — Сама бы я не сообразила… ох, да сама я… до меня самой даже только сейчас дошло, что пятилетний малец не мог так изъясняться. Ну ладно, вряд ли мог.

— Пустяки, — предельно флегматично молвил Вожак, не сбавляя шага и лишь на мгновение обернувшись, — просто… главное помнить, что надежда — яд в этом мире.

Как ни хорохорился предводитель Братства Ночи, но именно его испытание на прочность во время похода по тропе через призрачный лес оказалось самым трудным.

Удивляться тут было нечему. За свой долгий век Вожак совершил много чего. И едва ли утруждал себя оправданиями. Но чтобы достать его, чтобы призвать к запоздалой совести, духи леса выбрали то самое событие, с которого и началось становление бывшего графа фон Ульвенмарка в качестве основателя и главы Братства.

Сначала, как водится, из тумана донеслись голоса. Целый хор голосов — нестройный и возмущенный.

— Оборотень! — услышал Вожак. — Ты убил нас! Загрыз! За что? Что мы тебе сделали? Мы приютили тебя, оборотень! Вот как ты отплатил нам за доброту!

— Хватит! — рявкнул он в ответ. — Вообще, не моя это была идея. И меня не вы приютили. А тот человек, который действительно пустил меня на порог и накормил… это он все предложил. После того как я с ним секретом поделился. Его вина…

— Вы оба виноваты, — теперь обвиняющие голоса звучали протяжно и с тоской, безысходной и жуткой, — не надо было тебе открываться ему. И вообще оборотнем становиться… от этого все беды.

— Легко вам судить, — не оставшись в долгу, возмутился Вожак, — вы-то привыкли в земле копошиться, ни к чему не стремясь. Разве что бабам своим юбки задирать. А я…

Но голоса не слушали. Голоса продолжали ныть, обвиняя:

— Ты никогда не голодал… мы все работали на тебя… чтобы прокормить. Ты мог и дальше так жить… зачем ты решил делать зло? Что с того, что ты обеднел? Разве это оправдание?..

А затем целая толпа темных силуэтов — высоких и низких, широких и тонких — проступила в тумане. Целая толпа двинулась к тропе, к Вожаку.

Глава Братства Ночи не придумал ничего лучше, чем, смолчав, отвернуться. Но и по другую сторону тропы из тумана вынырнули, скользя к нему, множество теней.

Настороженный Сиградд, которому не понравилось появление столь многих чужаков на пути, вскинул секиру… но поймал неодобрительный взгляд мастера Бренна.

— Не поможет, — сказал волшебник, покачав головой, — лезвие просто пройдет сквозь них. Не твои они. Наш новый союзник сам должен справиться с этим.

Множество теней приближалось, обступая Вожака, беря в кольцо и отрезая от спутников. Глава Братства смотрел вокруг ошарашенным взглядом. Оборачивался. Но раз за разом натыкался только на человеческие силуэты. Тени без лиц.

Никаких действий, впрочем, тени не предпринимали. Если вообще могли. Они просто стояли, перегораживая тропу, и тоскливыми голосами наперебой честили Вожака.

Но и этого хватало. Предводитель Братства уже вовсю содрогался под потоком обвиняющих слов. Будто от пощечин.

— Ты сам виноват… сам виноват… сам виноват… граф Седрик фон Ульвенмарк… ты плохо управлял имением… ты спустил его в нужник… главное наследие своих славных предков…

— Та-а-ак! Погодите-ка! — вдруг вскинулся Вожак. — Откуда вы можете знать, что я граф… был графом? Вы, деревенщины! Я вам не представлялся! А сами бы вы ни за что не узнали в голом грязном бродяге своего владетеля! И это имя… Седрик. Откуда… если я сам давно им не пользуюсь?

Хор голосов немного поутих. Словно тени смутились, пойманные на противоречиях. И теперь их обвинительная речуга все больше напоминала бессмысленное бормотание.

Почувствовав слабину, бывший граф не преминул перейти в наступление. Как было всегда, когда чуял перед собой существо, больше похожее на жертву, а не на бойца. Что в зверином своем воплощении — что в человеческом.

— Думаете, я вас боюсь?! — воскликнул он со злорадным торжеством. — Да не надейтесь. Вы ведь жал-ки-е! Вы даже постоять за себя не можете. Я вас десятками в одиночку рвал. А вы только плакали и на помощь звали. Да еще убежать пытались. Но куда простому двуногому убежать от зверя. А теперь… хотите снова испугаться?

Мгновение — и Вожак перевоплотился. Прямо в одежде, которая затрещала и порвалась на мощной груди. Тени действительно испугались такого зрелища. Отпрянули.

А оборотень вскинул голову. Открыл пасть, полную острых зубов. И хотя в небе, затянутом туманом, не было ни малейших признаков луны, издал такой великолепный вой, что даже спутники Вожака содрогнулись от страха. Пусть только на мгновение.

Вой стремительно перешел в рев, и тени кинулись врассыпную, исчезая в тумане. Но так же следом, сходя с тропы, за ними устремился и сам зверь.

На несколько мгновений он тоже скрылся из виду среди тумана, деревьев, теней и холодных огоньков. Стих его рев. И даже Освальд успел посетовать:

— Однако… похоже, мы его потеряли.

— Если бы все было так просто, — многозначительно возразил мастер Бренн.

И оказался прав. Вскоре зверь-Вожак снова выскочил на тропу — радостный, ободренный, как и подобает победителю. И видом своим напомнил простого охотничьего пса, которого хозяин отпустил побегать за дичью.

Вскинул голову, присев на задние лапы. И оповестил о своем возвращении коротким воем.

После чего снова вернулся в человеческое обличье.