Старшим тренером советской сборной назначен В. Лобановский. После завершения нынешнего сезона он будет заниматься только делами сборной СССР».

Лобановский торговаться по вопросу совместительства не собирался. Первый отборочный матч чемпионата Европы в новом цикле — в Москве с финнами 13 октября 1982 года — Лобановский провёл, оставаясь тренером киевского «Динамо». К тому времени у него состоялись предварительные переговоры с Юрием Морозовым и он знал, кто заменит его в клубе. Лобановский последовательно настоял на кандидатуре Морозова в трёх украинских инстанциях — МВД, Совете министров и ЦК компартии. По этому поводу, разумеется, не устраивались специальные совещания, своё мнение тренер со свойственным ему умением убеждать высказывал в беседах с теми, кто принимал решение. С кандидатурой Морозова согласились не все. Как ни странно, некоторые проблемы возникли там, где Лобановский их не ждал, — в украинском и городском советах «Динамо», с руководителями которых у него сложились доверительные отношения, и в МВД.

«Васильич, — говорил Лобановскому глава республиканского совета «Динамо» Борис Баула. — Зачем нам приезжий? Поставь своих хлопцев, которые у тебя играли. Мы тут за ними присмотрим».

Баула, крупный, сильный, правильный мужик, говорил то, что думали многие, но боялись сказать Лобановскому. Говорил, понимая: ни на что его слова повлиять уже не могут — Лобановский с заменой определился, везде, где нужно, её согласовал. Оставались несколько штрихов.

Высшее украинское руководство должно было договориться с союзным министерством, занимавшимся предприятиями оборонного значения — в их систему входил и «Зенит».

Морозова в разгар сезона надо было представить киевским начальникам, и сделать это можно было лишь во время приезда «Зенита» в Киев на матч чемпионата с «Динамо».

Ленинградский клуб, как и все почти динамовские соперники, остановился в гостинице «Москва». 31 июля 1982 года, в первой половине дня матча «Динамо» (Киев) — «Зенит», Лобановский в нарушение всех сложившихся за долгие годы традиций покинул Конча-Заспу и отправился в ЦК КПУ на встречу с Яковом Погребняком. Туда же из «Москвы» доставили Юрия Морозова. Морозов был представлен Лобановским, и «добро» на появление в Киеве нового тренера было фактически получено.

После матча мы с Лобановским (для него это было ещё одно нарушение традиций) приехали в «Москву», поднялись на седьмой этаж и в номере Морозова (в котором собрался зенитовский штаб, в том числе и Павел Садырин, который после отъезда Юрия Андреевича должен был возглавить «Зенит») подняли бокалы за «новое назначение», о котором, правда, официально объявят позже.

«После чемпионата мира, — рассказывал Лобановский в книге «Бесконечный матч», — меня пригласили возглавить сборную. Предстояли отборочные матчи первенства Европы с финнами, поляками и португальцами. Условие было довольно жёстким — уйти из киевского “Динамо” и полностью сосредоточиться только на работе со сборной.

С клубом расставаться было жаль, но я понимал (знал из опыта мирового футбола), что сборную должен тренировать только освобождённый специалист, не связанный с каждодневными заботами о клубной команде. Придерживаюсь этого убеждения и поныне, хотя сам участвую в эксперименте, отнимающем массу сил и до предела выматывающем нервы».

Договорились, что до конца 1982 года Лобановский продолжит «совместительство» в клубе и сборной, а с начала следующего года переедет в Москву и будет жить там — в служебной квартире (потом, кстати, это вменили ему в вину, заявив, что тренер сборной должен быть москвичом! Почему?).

«Признаюсь, — говорил Лобановский, — несколько колебался: принимать приглашение в сборную или не принимать? Причины колебаний объяснимы. Я понимал, что любой неудачный матч оставит меня без работы, как это не раз случалось с моими коллегами. Даже несмотря на то, что мне было предложено разработать программу подготовки команды на четырёхлетний период.

Стремление проверить свои силы на совершенно новом витке самостоятельной работы, желание сменить обстановку — всё это помогло мне принять решение и занять место тренера сборной, рабочий стол которого находился в здании Госкомспорта СССР на Лужнецкой набережной».

Квартира, в которой он жил, была расположена примерно в часе ходьбы от Госкомспорта, и Лобановский использовал каждую возможность для того, чтобы проделать этот путь по набережным пешком. Он называл этот час «прекрасным временем для раздумий!».

Лобановский, в общем-то, не был «человеком диалога». Если и высказывался по каким-то вопросам, не обязательно футбольным, то только для того, чтобы на ком-то проверить свою мысль. Она рождалась не в диалоге. В диалоге, быть может, только корректировалась. Лобановский размышлял наедине с собой. Он требовал тишины от окружающих в тех случаях, когда им могло показаться, что мешают ему не они, а внешние шумы — голоса из телевизора или же шум ремонта в квартире этажом выше.

Обдумывать было что. Перво-наперво — подробнейший план функционирования сборной на ближайшие четыре года, вплоть до мексиканского чемпионата мира. Затем — создание штаба всех сборных, способного решать сложные задачи подготовки к важным и ответственным соревнованиям. Без такого штаба, полагал тогда Лобановский, невозможно добиваться больших побед. Речь шла не о механическом формировании штаба, скажем, из тренеров команд высшей лиги, а из тренеров-единомышленников, которые в состоянии координировать работу всех сборных — от юношеских до первой.

Перед московским матчем с Португалией (27 апреля 1983 года) Лобановского привели в ужас результаты углублённого медицинского обследования футболистов. Обследование проводила комплексная бригада кафедры футбола Института физкультуры во главе с Евгением Скомороховым. Бригада предложила провести в преддверии игры с португальцами щадящий сбор: два-три дня фактически отдыхать (минимальные нагрузки, восстановительные мероприятия — бассейн, баня, массаж), а затем четырёхдневная непосредственная подготовка к матчу.

Лобановский отверг это предложение и, понимая, что дело не в утомлении, а в физиологическом спаде, поступил по-своему. Уже вечером он дал игрокам такую нагрузку, что даже Никита Павлович Симонян схватился за голову: «Что он делает? Они же не побегут после таких тренировок!» «Такие» тренировки продолжались шесть дней подряд, на седьмой Лобановский снизил нагрузки, и команда не только побежала — полетела. Результат: 5:0. Рисковал Лобановский? Разумеется. Но только таким способом, а не «отдыхом в пансионате», можно было сбалансировать состояние футболистов, приехавших из разных клубов к тренеру, ни с одним из этих клубов в тот момент не работавшему.

1 сентября 1983 года советский самолёт-истребитель сбил на Дальнем Востоке южнокорейский лайнер с пассажирами на борту. Перед первой тренировкой сборной в Португалии на стадионе «Де Луш» (поначалу основное поле хозяева предоставить отказались, мотивируя это тем, что после сильного ливня газон можно повредить) советские футболисты были встречены толпой с плакатами «Убийцы!». Толпа мешала начать занятие на запасном поле, куда отправили советскую команду.

В гостиницу, в которой проживала советская команда, пробрался (именно — пробрался: в каком-то, по свидетельству Савелия Мышалова, «шпионском плаще», застёгнутом на все пуговицы и с поднятым воротником — чтобы не узнали) известный чехословацкий футбольный тренер Йожеф Венглош. И предупредил своих советских друзей, что «арбитр матча готовится сплавить» сборную СССР. «Вот и представьте, — говорит Мышалов, — как цинично и открыто всё это решалось, если даже специалист из Восточной Европы был в курсе дела».

Португальцы лишний раз подтвердили репутацию людей, умеющих профессионально работать с судьями — ещё на стадии назначения на игру. Заполучить на решающий матч арбитра, завершающего карьеру (последняя игра! судейские руководители, хорошо это понимая, спокойно отнесутся к любому фортелю уходящего с европейской арены рефери), — для этого необходимы прочные связи в УЕФА.