Во время беседы с Лобановским и Базилевичем обговорили финансовые условия — контрактов тогда не было и в помине. Профессии «футболист» в стране не существовало. Все были «любителями». Донецкие «любители» числились на производстве. Все об этом были прекрасно осведомлены. Время от времени приезжали проверяющие, наказывали формально какого-нибудь «стрелочника», и всё продолжало двигаться своим чередом. Игроки «Шахтёра» числились на средних должностях на шахтах, например крепильщиками, но никогда — забойщиками или проходчиками. На такую вспомогательную позицию оформили и Лобановского с Базилевичем.
Лобановский был прикреплён к «Макеевуглю». Сразу после того, как он первый раз отправился туда за зарплатой, произошёл такой эпизод. В кабинете управляющего трестом раздался звонок директора шахты. «В нашу кассу, — докладывал он, — пришёл парень, просит выдать зарплату. “Я, — говорит, — Лобановский”. Кассир ему: “Ну и что?” Парень настаивает: “Я, мол, должен получить зарплату”. Кассир: “На каком участке работаешь?” Молчит. Что делать?» — «Немедленно выдать! — приказал управляющий. — Это же игрок “Шахтёра”».
Разбирая дома старые бумаги, Каледин нашёл в них несколько ведомостей. Типа: «За победу над чемпионом СССР командой “Динамо” (Киев) премировать...» И перечень, начиная с О. А. Ошенкова, — по 95 рублей. «Сейчас, — говорит Каледин, — показать кому, скажут: “Вот нищета была!”».
С первых дней новички «Шахтёра» принялись «пахать» до изнеможения, подавая пример партнёрам (а среди них были такие старожилы донецкого клуба, как Владимир Сальков и Виктор Носов — будущие известные тренеры). Надо сказать, в коллективе их приняли доброжелательно. Лобановский с Базилевичем после напряжённой работы в общей группе оставались на поле отрабатывать свои «коронные номера»: финты, удары по воротам. Потом — вдвоём — подачу угловых. Местные мальчишки становились в очередь носить Лобановскому мячи к углу поля. Синхронными действиями, все об этом помнили, игроки знатно отметились ещё в киевском «Динамо».
Донецкие тренеры пытались загонять их на базу, но тщетно. Уходили с поля только после захода солнца и отключения электричества. Когда снимали бутсы, из-под ногтей сочилась кровь. Во время дополнительных тренировок Лобановский и Базилевич обращались друг к другу по отчеству: «Васильич», «Петрович».
Летописец «Шахтёра» Марк Левицкий написал, что «Лобановский и Базилевич появились в “Шахтёре” 15 июня 1967 года в матче против кутаисского “Торпедо”, и оба забили по мячу». Это не так. Марк Юрьевич запамятовал, а проверять, понадеявшись на внутренний «компьютер», не стал. Лобановский дебютировал в «Шахтёре» 2 апреля 1967 года в домашнем матче против «Зенита» (2:0), а первый гол в составе донецкой команды забил в следующей встрече, тоже состоявшейся в Донецке, в ворота минского «Динамо» (хозяева, увы, проиграли: 1:4). До упомянутой Левицким игры с кутаисцами в гостях Лобановский провёл за «Шахтёр» восемь матчей в чемпионате СССР и один в розыгрыше Кубка и забил три гола. Всего же в первый свой сезон в Донецке Лобановский с Базилевичем и «примкнувший к ним» Анатолий Пилипчук забили больше половины шахтеровских мячей: 23 из 43 — 9 Лобановский, по 7 Базилевич и Пилипчук.
Появившись в «Шахтёре» ранней весной 1967 года, Лобановский не стал с первых же дней высказывать Олегу Александровичу свои соображения по организации игры в том или ином матче. 28-летний футболист старался (поначалу — для себя) детализировать действия увиденных им на южных сборах соперников и применительно к каждому предлагать в игре что-то своё, пусть даже и не отрепетированное на тактических тренировках.
23 июня 1967 года «Шахтёр» играл в Тбилиси с местным «Динамо». С командой в столицу Грузии полетел Каледин. Не потому, что отвечал в обкоме за спорт и обязан был находиться рядом с командой не только на домашних матчах, но и на выездных, а по поручению первого секретаря областного партийного комитета Владимира Ивановича Дегтярёва. Дегтярёв, собственно, просил Каледина слетать в Тбилиси несколькими неделями раньше — с двумя просьбами к тогдашнему партийному руководителю Грузии Василию Павловичу Мжаванадзе, но Каледин сумел подгадать поездку к матчу.
Просьбы же, как рассказывал спустя годы Николай Васильевич, были такими: «Мы возводим в Донецке памятник Ленину, и не хватило гранита — гранит надо было достать! Кроме того, приближался День шахтёра, а область исчерпала лимит на спиртное. Дегтярёв через меня просил Мжаванадзе выручить».
Вот к Каледину перед вылетом из Донецка и обратился Лобановский: «Николай Васильевич, если мы в центр обороны в помощь двум центральным защитникам не отрядим третьего, грузины нас разорвут». Каледин подошёл к летевшему с ними председателю областной Федерации футбола Евгению Акимовичу Лопухину, крупнейшему, по его оценке, «организатору угольной промышленности»: «Что делать? Лобановский предлагает разумный вариант для игры в Тбилиси, но к Ошенкову сам идти не хочет». Каледин с Лопухиным разработали метод подхода к Олегу Александровичу. Первым в самолёте к тренеру подошёл Лопухин, завёл беседу о тактике на матч. И, будто бы невзначай, сказал: «А что, если попробовать трёх центральных защитников?» Ошенков ему: «Вы что, издеваетесь?» «Спустя какое-то время, — вспоминал Каледин, — к Ошенкову подсел я: “Евгений Акимович говорит, что у вас есть идея насытить игроками оборону? По-моему, очень интересная мысль”. Ошенков возмущённо ответил, что это не он говорил о трёх защитниках в центре обороны, а как раз Лопухин. Однако на следующий день по дороге на разминку сообщил: “Я подумал. Наверное, есть смысл сыграть защитный вариант. Брошу вперёд Базилевича с Лобановским, а остальные будут отбиваться”».
Предложение Лобановского, о чём Ошенков, понятно, не догадывался, сработало. Матч складывался непросто. Тбилисцы открыли счёт в первом тайме, продолжали наседать, «Шахтёр» успешно оборонялся. За четыре минуты до конца встречи Лобановский подал угловой и — 1:1. Если верить справочникам, ответный гол забил Александр Григорьев, но у Каледина в памяти остался Базилевич. А на 89-й минуте тбилисцы сбили возле своей штрафной площадки Лобановского. «Надо сказать, — рассказывал Каледин, — Валерий Васильевич падал исключительно красиво. Он выпрямлялся во весь рост и буквально плашмя летел на газон. Был при этом весьма убедителен! Любой судья давал свисток».
Если в Тбилиси за минуту до завершения матча арбитр назначил штрафной в опасной близости от динамовских ворот, значит, нарушение правил было 300-процентным.
Пробивать штрафной Лобановский решил сам. Отошёл от мяча шагов на пять. Стадион неистовствовал. Лобановский остановился, взглянул в сторону трибун и отошёл ещё на несколько метров. Публика совсем сошла с ума: свист, крики, коллективная жестикуляция. Хладнокровие Лобановского в такой ситуации поражало. Он разбежался и мощным ударом вколотил победный гол.
История с волевой победой в Тбилиси и превосходно забитым голом Лобановского имела весёлое продолжение. Поручение Дегтярёва Каледин выполнил за день до игры. Калединский тесть воевал вместе с одним из помощников Мжаванадзе Лазарем Андреевичем Пирадовым. Тесть позвонил Пирадову и попросил устроить Каледину встречу с Мжаванадзе. «Ведут меня через приёмную, — вспоминал Каледин. — Там все члены бюро ЦК Компартии Грузии собрались, удивляются, что какого-то русского проводят в кабинет без секунды ожидания. Первый секретарь тепло меня встретил, я ему изложил проблему: “Догулялись, на День шахтёра водки нет. И гранит закончился”. Он хохочет: “Что, не знаете, гранита в Грузии нет. Мы пользуемся армянским”. Однако же подписал бумагу, чтобы в счёт их лимитов отправить в Донецк гранит. И по водке приказал полугодовой лимит выдать».
Попутно Мжаванадзе распорядился устроить для донецкой делегации приём после матча. Сам он в последний момент посетить его из-за неотложных дел не смог. Каледин взял с собой нескольких человек, в том числе Лобановского. Представляя тех, кто с ним пришёл, назвал Лобановского, не упоминая фамилии, «специалистом по холодильным установкам» (в дипломе у Валерия Васильевича: «инженерпромтеплоэнергетик»). А когда настала пора Лобановскому — в порядке очереди — произносить тост, представил уже по-другому, полностью: «капитан “Шахтёра” Лобановский». Воцарилась гробовая тишина, в которой вдруг — бабах! — официант уронил поднос. «Лобановский, — рассказывал Каледин, — спокойно, очень хорошо сказал о дружеских отношениях с тбилисскими динамовцами, шок прошёл, ледок растаял. И здесь Васильич оказался на высоте».
