На трибунах Олег Иванович замечен был не однажды. Он не подпрыгивал на скамейке, не кричал и не свистел, не плакал и не смеялся. Сосредоточенность его была сродни тренерской. Переживания — за друзей и выходивших на поле их единомышленников. Впрочем, дома, у телевизора, он давал волю эмоциям. Телевизионные трансляции старался не пропускать. Если они совпадали со спектаклями, в антракте звонил домой: «Какой счёт?»

Это в Москве прорва команд высшей лиги, все друг с другом конкурируют, город разделён на несколько частей — в соответствии с интересами поклонников. А в Киеве команда одна. Значимость киевского «Динамо» для жителей украинской столицы сродни значимости «Динамо» тбилисского для столицы грузинской. В Тбилиси в своё время говорили: если в январе, когда команда начинает тренировочный сезон, вывесить на местном стадионе футболки динамовских игроков на просушку, соберётся тысяч двадцать болельщиков.

В Тбилиси, впрочем, подобный интерес к своему клубу — в прошлом. В Киеве же он переместился в настоящее. И в прошлом, и в настоящем главной фигурой в «Динамо» был Валерий Лобановский, которого Олег Борисов в дневниках «Без знаков препинания» называет своим «лучшим другом».

В гостях у Борисовых в Киеве часто бывала сестра Олега Базилевича Оксана. Она и познакомила Олега с его футбольным тёзкой, а уж он потом — познакомил Борисова с Лобановским. «Я увидел его в первый раз на “Динамо” (этот стадион, расположенный в уютной паровой зоне в центре Киева, носит сейчас имя Валерия Лобановского. — А. Г.), — описывает Олег Борисов факт знакомства. — Зашёл к Базилевичу в раздевалку: все футболисты, их подружки, бездельники-журналисты “точили лясы”. Не было только Лобановского. Он сидел в автобусе на заднем сиденье. С книжкой. Нас познакомили, но от книжки он оторвался ненадолго. После этого я увидел его уже в Донецке: они с Базилевичем там заканчивали играть».

Олег с юношеских лет любил играть в футбол. В школьные годы они с братом Львом гоняли мяч в Ново-Братцеве. Лев играл в воротах, Олег — в нападении. В киевском Театре имени Леси Украинки, куда Олег приехал работать, сформировалась большая группа любителей футбола. Они не только посещали матчи с участием киевского «Динамо», но и сами — в выходные дни, в свободные от спектаклей вечера — выбирались на природу и гоняли мяч до изнеможения.

И в ленинградском БДТ Олег Борисов не остался без футбола. Играл за сборную театра. О ежегодных матчах БДТ с командой газеты «Вечерний Ленинград» знал весь город, отчёты о нём неизменно появлялись в местных изданиях.

Спорт для Борисова, всегда пребывавшего в отменной форме — что исключительно важно для сложнейшей работы в театре и кино, — одним только футболом не ограничивался. Он увлекался конным спортом, даже имел разряд (кажется, второй), потом увлёкся теннисом. Играл сам и любил смотреть теннисные поединки по телевидению. Тяжело болея, незадолго до кончины, он полулёжа смотрел игры турнира профессионалов и вполголоса комментировал их для домашних.

В Ленинграде главной газетой в доме был «Советский спорт». Юрий Андреевич Морозов выписывал для Борисова «Футбол-хоккей» — в те времена издание выходило почти двухмиллионным тиражом, но было жутким дефицитом: подписаться на него могли только близкие к футболу люди. Выписывалась — к изумлению ленинградских почтальонов — киевская «Спортивна газета» на украинском языке. Это была единственная для Олега Борисова возможность иметь относительно полную информацию о том, как складываются дела у Лобановского в «Днепре» и у Базилевича в кадиевском «Шахтёре».

С Базилевичем у Олега Борисова сохранились нормальные отношения. С Лобановским они стали друзьями.

Каждый январь — это на долгие годы превратилось в ритуал — Лобановский с женой Адой прилетал в Ленинград в гости к Борисовым. Олег заранее составлял программу. Она включала в себя посещение спектаклей, музеев, поездки в Пушкин, Павловск и Петродворец и неизменные ужины в «Садко» — за полночь, с бесконечными беседами о театре, футболе, новинках литературы, деталях тренировочного процесса и репетиций. БДТ, Малый оперный, Эрмитаж, Русский музей, просмотр кинокартин на «Ленфильме» — много чего было в программе январских визитов в Ленинград киевского тренера.

Лобановский три раза смотрел спектакль «Три мешка сорной пшеницы», странным образом разрешённый ленинградскими партийными властями. После первого просмотра они сидели с Олегом за ужином. Лобановский молчал. Олег спросил: «Как тебе?» Лобановский ответил фразой, которую всегда адресовал себе и тем, с кем работал: «Надо думать». После второго просмотра Лобановский с восхищением говорил о режиссуре Товстоногова, об актёрской игре Борисова, об испытанном им потрясении. На третий просмотр привёз киевское «Динамо», пребывавшее в ранге обладателя европейского Кубка кубков (Олег Иванович, стоит сказать, в 75-м из него глоток-другой шампанского выпил), в полном составе — говорят, «Три мешка...» по просьбе Лобановского и Борисова при вёрстке репертуара БДТ включили на определённый день после того, как был опубликован календарь чемпионата СССР по футболу и стало ясно, когда динамовцы Киева прилетят в Ленинград играть с «Зенитом».

«Они, — говорил Лобановский о своих футболистах, — должны увидеть этот спектакль, прочувствовать, что пережила наша страна, что пережили люди в эту страшную войну, и никогда об этом не забывать».

Один из самых лучших советских футболистов 70-х Владимир Веремеев попросил разрешения пройти до гостиницы после спектакля пешком — ему нужно было в одиночестве осмыслить увиденное, потрясшее его театральное действо.

В середине 70-х Борисов заинтересовался новым для футбола явлением — аритмией. Мне казалось, что, наблюдая за футбольным действом, Олег Иванович проецирует свою театральную работу на футбол, находит что-то общее между футболом и театром. Сам он между тем говорил: «От меня ждут всевозможных аналогий, сравнений игры со спектаклем, с искусством. Но я, представьте себе, всегда отвергал подобные банальности. Искренне любя футбол, всё же был против подобных параллелей. Не стоит понимать превратно: не оттого, что одно занятие считал более высоким, другое — низменным, и даже не потому, что в понятия игра артиста и игра футболиста вкладываю совершенно разный смысл. Мне представляется сравнение неверным потому, что в игре на сцене и в игре на поле гораздо больше различий, чем схожести».

Аналогии действительно не совсем уместны. Однако сравнения подходов к создаваемому — в футболе и на сцене — вполне могут быть. Борисов при встречах с Лобановским постоянно задавал ему вопросы о методах тренировочной работы, взаимоотношениях с игроками, с коллегами. Идея аритмии стала предметом обсуждений Борисова и Лобановского. Олег Иванович, думается, уловил в объяснениях друга и в матчах киевлян, им виденных, одну очень важную вещь: взаимоотношение через заданный ритм с публикой. Наверное, театральные критики готовы разобрать детально многие роли Олега Борисова на предмет применения им принципов аритмии. Со своей дилетантской точки зрения замечу лишь, что в потрясающей по воздействию на зрителя «Кроткой», которую Лобановский видел в те времена, когда она шла на ленинградской сцене, Борисовым был задан сложнейший ритм — с акцентированными и вместе с тем неожиданными, заставлявшими вздрогнуть и сопереживать паузами и взрывами, чередование которых не поддавалось строго отмеренному временному следованию. Олег Иванович, полагаю, разрабатывая вместе с выдающимся режиссёром Львом Додиным идею сценовой аритмии, хорошо понимал, что управлением ритма во время спектакля можно добиться весьма сильного эффекта воздействия на зрителей.

Выплеск всего себя Борисовым в «Кроткой» можно сравнивать с отдачей Лобановского на тренерской скамейке в важных матчах, таких как матчи Кубка кубков в 1975 и 1986 годах. Борисов восхищался концентрацией Лобановского в играх. Если и представлять Олега Ивановича в какой-то роли в футболе, то только, наверное, — в роли тренера.

У меня было ощущение, что во время матчей с участием киевского «Динамо» Борисов старался перевоплотиться в своего друга, который маятником раскачивался на скамейке запасных, и страстно хотел тем самым другу помочь.