Перед двумя остававшимися в чемпионате СССР 1986 года матчами с московским «Динамо» Лобановский побывал в итальянском Коверчано на тренерском семинаре ФИФА по итогам мексиканского чемпионата мира.
Итальянские устроители семинара, воспользовавшись статусом «хозяев поля», пригласили на семинар тренеров команд, выступающих в чемпионате страны. Им дозволялось задавать вопросы: «Как и сколько вы тренируетесь?», «Какой была тактическая направленность игры сборной в Париже с французами?», «Как вам удалось вывести киевское “Динамо” после чемпионата мира на столь высокий уровень готовности к матчам с “Селтиком”?»
Лобановский рассказывал коллегам, что количество тренировочных часов ни на что не влияет. Главное — напряжённость тренирующих воздействий и такое чередование циклов, при котором учитываются законы адаптации организма к нагрузкам. Рассказывал он также, что принцип разумной универсализации футболистов позволит избегать схематичности действий не только на продолжительном отрезке матча, но и в каждом типичном игровом эпизоде...
Вопросов к Лобановскому — от итальянских в основном специалистов — было столько, что он едва не опоздал на поезд в Рим, откуда предстояло лететь сначала в Москву, а затем в Киев.
18 ноября 1997 года, после того как футбольная Европа увидела то, что сделал с «Динамо» вернувшийся с Востока Лобановский, Английская футбольная ассоциация прислала ему приглашение с просьбой выступить в мае 1998 года в Моттрам-холле перед слушателями курса переподготовки менеджеров и тренеров. «Я осведомлён о том, — написал в приглашении технический директор ассоциации Ховард Уилкинсон, — что участники предстоящих курсов горят желанием выслушать Ваши соображения о современном футболе и почерпнуть Ваш опыт».
Подобные приглашения поступали в киевский клуб регулярно.
«Собственно говоря, — отмечает в книге «Наедине с футболом» Лев Филатов, — после сезона 1975 года, когда киевское “Динамо” под началом 37-летнего О. Базилевича и 36-летнего В. Лобановского выиграло Кубок кубков, Суперкубок и чемпионат страны, показав выдающуюся игру, можно говорить о том, что передача “власти” состоялась. И замелькали в прессе очерки и исследования. А сами герои помалкивали и уклонялись от интервью. Это не было ломанием и важничанием; мне кажется, что они, хотя всё у них было и рассчитано и предусмотрено, были не в состоянии сразу принять свои победы как должное и, вполне естественно, хотели посмотреть, что же их ждёт дальше. Вот и меня не тянет к торопливым, беглым характеристикам, к скороговорке общих похвал. Всему своё время. Время же, уверен, на их стороне.
И всё же что-то из романтического опыта старых мастеров уцелеет. Как для нынешних моряков примеры из времён парусного флота. И море остаётся морем, и игра игрой».
Филатов — журналист высочайшего уровня, но он — представитель старой (и не в возрасте вовсе дело) генерации наблюдателей за футбольным действом, ностальгирующих по футболу, который они называли (и называют) «романтическим», и чувств своих не скрывающих. Это — не хорошо и не плохо. Просто — так есть.
Филатов — одна из сторон конфликта между отношением к футболу как к зрелищу легковесному, воздушному и отношением к нему как к профессии. Лев Иванович воспитан — в том, что касается футбола, — на романтике кассилевского «Вратаря республики» с его псевдоконфликтами, коллективными увещеваниями зазнавшегося Антона Кандидова и патриотичной победой над буржуазными «чёрными буйволами». Сегодняшний же футбол — военный конфликт. Хорошо ещё, что пока — по правилам.
«Если бы Лев Иванович Филатов, по праву считающийся одним из родоначальников советской спортивной журналистики, хотя бы на 50 процентов понимал футбол, как Александр Вит, какая бы это была помощь нашему футболу! — говорил Лобановский. — Ведь Виттенберг буквально в кровь дрался со всеми, отстаивая, например, Маслова, которому вменяли в вину, что он “обрезает крылья атаки”... “Как можно играть без крыльев?!” — прямо-таки вопили апологеты доисторической системы “дубль-вэ”».
Игра времён «парусного» спорта между тем навсегда исчезла (и никогда не вернётся) с появлением и бурным расцветом совершенно иного, нежели прежде, отношения публики к футболу, превратившемуся за короткий отрезок времени в исключительно серьёзный бизнес, повсеместно развивающийся. Игра, вокруг которой крутятся сотни миллиардов евро, заточена только на результат.
Трансформируется и понятие «зрелищности». Красота и эстетика футбола становятся иными. Основатели «Спартака» братья Старостины, резко выступавшие против применения такого технического приёма, как «подкат» (благодаря ему заметно изменились условия для отбора мяча у соперника), перевернулись бы в гробу, узнав о том, как спартаковские футболисты из 2017 года, дабы сохранить в матче победный для себя счёт, совершают подкат за подкатом на чужой половине поля, а после выигранного матча получают за это щедрую порцию похвал от экспертов и журналистов.
Зрелищным, например, многие телекомментаторы считают такой элемент игры, как проход с мячом. Лобановский называл «плохими» команды, которые используют этот приём по 140 раз за матч. «Команды, делающие это 30 раз, — говорил он, — являются коллективами экстра-класса».
«Зрелищный футбол? — переспрашивал Лобановский интервьюировавшего его для сайта УЕФА киевского журналиста Игоря Линника. — Я не понимаю, что это значит. Не существует работника клуба или болельщика, который будет доволен поражением своей команды, хотя та продемонстрировала зрелищный футбол. Футбол — это военный конфликт. И у каждого из соперников одна цель — победа». Лобановский был убеждён в том, что если он вместе с командой не может реализовать свои задумки на поле, то дело не в том, что задумки плохие, а в уровне их реализации.
Футбол для тех, кто выходит на поле, — работа. Работа тяжёлая. Когда её удаётся хорошо выполнить, игроки получают наслаждение. Но это не означает, что в следующем матче работа будет легче. Романтически настроенные экзальтированные любители футбола считают, что Йохан Кройф, перейдя в тренерский цех, поставил в футболе крест на слове «работа», заменив его словом «наслаждение», наполнив тем самым игру совершенно иным философским подходом и попутно заявив, что «хорошему игроку не нужна физическая сила».
Кройф был не просто хорошим игроком — гениальным. Но грош цена была бы его гениальности в том случае, если бы он не обладал силой, скоростью, выносливостью, позволявшими ему проявлять мастерство на протяжении всего матча практически без устали.
Хотелось бы на протяжении 90 минут понаблюдать за игрой Месси или Роналду, Гризмана или Ибрагимовича, Неймара или Диего Косты в том случае, если бы они не обладали физической силой, то есть не были бы готовы физически для того, чтобы играть в интересах команды весь матч. Футболистов «Барселоны», которых тренировал тогда Кройф, «грохнул» (3:2) ЦСКА под руководством Геннадия Костылева в 1992 году в Лиге чемпионов, не пропустив в следующую стадию турнира. Только потому, что они были на тот момент слабо подготовлены: сил не хватило.
«Милан» в финале Лиги чемпионов в 1994 году просто уничтожил «Барселону» Кройфа со счётом 4:0. «Милан», который тренировал тогда Фабио Капелло, Йохан Кройф публично критиковал за так называемый «сухой» стиль. Перед финалом. А после 0:4 в матче, в котором футболисты «Барселоны», в отличие от коллег из «Милана», не «работали», а, по всей вероятности, «наслаждались футболом», чего уж критиковать?.. «Сухой стиль» соперника стал причиной разгрома.
Кройф, к слову, резко критиковал и потрясающую сборную Голландии, которая в 2010 году вышла в финал чемпионата мира в ЮАР, где должна была — столько возможностей не использовали! — обыгрывать Испанию, но проиграла в один мяч. Критиковал Кройф своих соотечественников за то, что играли они не так, как ему хотелось бы, — не романтично.
Не иметь физической силы при сегодняшних командных и индивидуальных скоростях, резко изменившихся требованиях к обшей и специальной выносливости при мгновенных переходах из одной игровой стадии в другую — с тех пор, как о необходимости достижения высокого уровня функциональной готовности аргументированно стали в середине 70-х годов говорить Лобановский и Базилевич, — невозможно. Футбол в таком случае становится бессмыслицей.
