Не меньше раздражали Лобановского поражавшие пустотой вопросы. От них он отмахивался, как от надоедливых мух. «Вы можете вспомнить, что вы сказали перед “Ньюкаслом” на установке? Главная ваша мысль?» — «Не могу. Каждый день приходится говорить. Не конспектирую». — «Ну а перед “Барселоной”? Всё ведь ещё свежо». — «Каждый день приходится говорить. Не только перед “Барселоной” и “Ньюкаслом”. Каждый день».

31 декабря 2000 года мы разговаривали с Лобановским, и он сказал мне, что его очень огорчила публикация в газете «Команда» интервью с ним за подписью Максим Максимов: «Он привёл на стадион какого-то человека, сказав, что тот в Москве пишет обо мне книгу. Пожалуйста, пусть пишет, но я говорить ничего не собираюсь». Какие-то вопросы они Лобановскому задали, на некоторые из них он ответил, но подчеркнул: это — не для публикации. И вдруг открывает 29 декабря «Команду» и с удивлением видит напечатанное интервью, в котором Максимов, помимо всего прочего, многое переврал, в частности — фразу Лобановского о тренерстве Блохина. «Очень высокий коэффициент недобросовестности, — сказал мне Лобановский. — С Линником же я почти три часа говорил, и он не позволил себе ничего подобного...»

Если Лобановский не хотел давать интервью, он его не давал. Когда был помоложе, просто говорил «нет» или «сейчас не время». После возвращения с Востока отказы обставлял иначе. Дмитрий Гордон из газеты «Бульвар» рассказывает: «Подошёл к нему после первой пресс-конференции, он: “Дима, здравствуй! ‘Бульвар’ читаю, мне все номера в Эмираты привозили...” Я: “Валерий Васильевич, так, может, интервью?” — “Обязательно. Обязательно”. И вот выходит в “Бульваре” революционное на тот момент интервью с Йожефом Сабо, который камня на камне не оставил от существовавшей системы футбола, раскритиковал её в пух и прах, всё своими именами назвал. Я подошёл к Лобановскому уже после этого: “Так как насчёт интервью?” — “Да ты понимаешь... — ответил Валерий Васильевич. — После Сабо теперь не могу. Он — главный тренер сборной, а я — клуба, он должен мне разрешить”. Я принял эту игру и обратился к нему через некоторое время: “Сабо разрешил”. Он: “Ну, хорошо. Вот ещё чуть-чуть, и сделаем”. Потом выходит интервью с Блохиным, в котором он резко высказался: дескать, вторым у Лобановского не буду, только первым. И опять я слышу: “Ну, после Блохина даже не знаю, что и сказать... Разве что в конце сезона...” Подхожу в конце — Лобановский: “Так новый сезон начинается...” Я: “Ладно, спасибо, понял”. На этом мы расстались».

Лобановский тем не менее всегда старался входить в положение репортёра. Так было, например, с корреспондентом «Советского спорта» Александром Владыкиным, которого редакция в сентябре 1986 года командировала в Рейкьявик на отборочный матч чемпионата Европы со сборной Исландии. Лобановский, несмотря на порывистый ветер и холодный дождь, не стал отказываться от утренней пробежки (тогда он ещё бегал). Владыкин терпеливо ждал тренера, хотя врач Савелий Мышалов отговаривал его от интервью: «Может, в следующий раз поговорите, а то у Валерия Васильевича небольшая температура». Но Лобановский, узнав, что Владыкину через некоторое время передавать материал в газету и что он всё это время ждал его под дождём, согласился: «Поговорим по дороге, но потом возьмите у доктора что-нибудь согреться, а то простудитесь».

Лобановский никогда не звонил редакторам газет и не просил прислать на интервью того или иного журналиста.

От интервью он вообще старался отлынивать, но когда не удавалось сделать это, тренер с репортёром встречался и разговаривал — умно, как всегда, с тонким юмором, информативно и, разумеется, без крика. Алексей Семененко, всегда приезжавший с «Динамо» в Москву на «Кубок Содружества» и державший — по должности — «руку на пульсе» контактов Лобановского с прессой, лишь плечами пожимал недоумённо, когда ему на глаза попадались «интервью» с Лобановским, которых быть не могло, потому что их не было. «Лобановский, — рассказывает Семененко, — избегал контактов с назойливыми журналистами, отказывал в интервью девятерым из десяти». Некоторые левые «интервью» — короткие, оперативные. Другие, такие, к примеру, как в пилотном выпуске московского журнала «Профессионал», — объёмные, напичканные фразами Лобановского из интервью реальных, сдобренные суждениями придуманными. Авторы подделок, которым Лобановский будто бы «тыкал», не удосуживались даже прояснить, хотя бы для себя, что тренер никогда к незнакомым и малознакомым ему людям не обращался на «ты».

Однажды он позвонил мне, и так совпало, что как раз в этот момент я читал опубликованное в свежем номере «Советского спорта» огромное — на две полосы — интервью с ним украинского автора. Лобановский был удивлён: он ни газете этой, ни автору, подпись которого стояла под материалом, интервью не давал. Когда в Киеве стали разбираться, выяснилось, что парень то ли из Днепропетровска, то ли из Харькова решил удивить московское издание своим мастерством, обработал несколько старых интервью Лобановского, создал из них своё и отправил в газету. Хорошо ещё глупостей никаких Лобановскому не приписал, как это сделал автор в журнале «Профессионал».

Поначалу Лобановский не собирался реагировать на многочисленные, появившиеся словно по команде публикации, уничтожавшие команду, за исключительно короткий отрезок времени выигравшую у «Эйндховена», дважды разгромившую «Барселону» и добившуюся права играть в четвертьфинале Лиги чемпионов в компании с «Реалом», «Баварией», «Манчестер Юнайтед», «Монако», «Ювентусом», «Боруссией» и «Байером». Но потом подумал и понял, что был бы не прав по отношению прежде всего к футболистам, добившимся такого результата, если бы не вмешался.

«Вы знаете, что команда сейчас находится в отпуске, — обратился Лобановский к журналистам на специально созванной пресс-конференции. — Необходимо отдохнуть — за спиной напряжённый сезон. Вы знаете также, что перед уходом в отпуск мы практикуем индивидуальные беседы с игроками. Так вот, во время этих бесед многие футболисты отказывались уходить в отпуск, уезжать в тёплые страны до тех пор, пока не пообщаются с прессой и не зададут несколько вопросов по поводу подведения некоторых так называемых “итогов” выступления команды за год, по поводу оценок действий клуба вообще и игроков в частности. С трудом удалось уговорить их не аннулировать уже оплаченные туры. Миссию по уточнению неясностей я обещал им взять на себя».

У Лобановского сложилось впечатление, что далеко не все поняли иронические нотки, прозвучавшие в его вступительном слове. Только потом, спустя время, лица некоторых журналистов расплылись в улыбке, и они принялись перешёптываться друг с другом. «Первый вопрос, — сообщил Лобановский собравшимся, — игроки попросили меня задать вам такой: “А почему мы должны всех обыгрывать?” Почитали мы прессу после игры с “Ньюкаслом”. Разные были там мнения. Но так оно в принципе и должно быть — ведь мы пребываем на пути в демократическое общество. Видимо, поэтому можно писать всё что угодно. Например, кто с кем и где сидел рядом в самолёте — это ведь очень важно. Или какие кто пил напитки...

У каждого опубликованного материала — свой уровень. У подобного рода материалов — уровень нижайший. Одно дело, когда такие статьи публикуются в бульварной прессе. В этом её предназначение. Она и существует только для того, чтобы сообщать определённой категории озабоченных читателей, кто с кем спит, как спит, в каких позах. Но когда речь идёт о серьёзных вещах, а я отношу футбол к вещам серьёзным, то надо искать возможность писать о футболе так, чтобы пропагандировать его. Мы удивляемся зачастую снижению интереса к игре со стороны публики, задаёмся порой вопросом, почему так мало зрителей на трибунах. Ответ прост: сплошной негатив в средствах массовой информации ничего футболу, кроме вреда, не приносит. Уж пользы-то не приносит точно.

Очень часто в разговорах о футболе я употребляю слово “мотивация”. Это очень объёмное слово. За ним ясно видится попытка подняться на качественно новый уровень. Именно подняться, а не стоять на месте, даже если место это довольно высокое. Это касается всех, причастных к футболу людей: руководителей, тренеров, игроков. И, конечно же, журналистов.