Затея с совместительством с самого начала пришлась ему не по душе. А потому и отношение к ней не вызывало дополнительного прилива сил и эмоций. Жёстко сказать «нет» в феврале 2000 года не получилось, а сказать «нет» и уйти в разгар отборочного турнира он никогда бы не смог.
Отказ от сборной в его представлении был сродни предательству. «Как ни парадоксально, — говорил Лобановский, — на тот момент у меня просто не было выбора. Всё было обставлено таким образом, что и коллеги, и пресса в один голос твердили мне: только вы, Валерий Васильевич, можете вывести сборную в финал чемпионата мира. Тогда я и предположить не мог, насколько сложным окажется для меня совмещение должностей в “Динамо” и сборной. Такое ведь и молодым было бы не под силу. Один матч национальной команды по нервному напряжению стоит пяти-шести игр чемпионата». Для сборной выделялось очень мало тренировочных дней, а работал он, как всегда, на совесть — иначе не умел. Однако справиться с набором объективных и субъективных обстоятельств не вышло. Постфактум Лобановский и сам потом это признавал: он ошибся, дав согласие на совместительство.
Как-то в августе 1998 года у Йожефа Сабо, возглавлявшего на тот момент сборную, деликатно поинтересовались, как он относится к разговорам о том, что Лобановский не сегодня-завтра может стать тренером сборной. «Одного из инициаторов этих разговоров вы видите сейчас перед собой, — ответил Сабо, при котором, стоит сказать, сборная Украины в рейтинге ФИФА с 79-го места поднялась на 21-е. — Да, да я сам едва ли не ежедневно убеждаю Валерия Васильевича сделать этот шаг. И объясняю это очень, по-моему, доходчиво: костяк сборной составляют игроки киевского “Динамо”, с которыми он, Лобановский, работает круглый год и лучше, чем кто бы то ни было, знает возможности каждого игрока. Когда я в своё время совмещал должность главного тренера “Динамо” с работой в сборной, мне было проще. Будет логично, если и он пойдёт по тому же пути. Причём сделать это именно сейчас, на старте отборочного цикла, — самое время. А я готов ему помогать».
Спустя одиннадцать лет Сабо признал: «Это была моя ошибка. Я подвёл Лобановского и вряд ли когда-то себе это прощу. Валерий Васильевич был консультантом. Мы общались каждый день. Даже по составу “Динамо” Лобановский советовался со мной. Такой был контакт и взаимное доверие. Никогда не забуду слова Лобановского: “Сабо я доверяю, потому что это один из самых порядочных людей, кого я знаю”. Однако после поражения от Словении у меня сдали нервы, я понял, что устал и больше не хочу тренировать сборную. “Йожеф, я тебя прошу, останься ещё на один цикл”, — говорил Валерий Васильевич. Пришлось ему самому тренировать обе команды. Нагрузка колоссальная, здоровье сгорело. Я очень виноват перед Лобановским...»
Никто, разумеется, силой Лобановского взять сборную не заставлял. Заставило его присущее ему всегда чувство долга. Он был вынужден согласиться с Пустовойтенко и Григорием Суркисом.
«Я думаю, — говорил Григорий Суркис недели за две до официального объявления о совместительстве Лобановского, — что Валерию Васильевичу не привыкать возглавлять одновременно и клуб, и сборную. Возможно, киевское “Динамо” в чём-то и проиграет, но если этого требуют интересы национального футбола, то руководство клуба готово взять на себя ещё одну очень важную и ответственную задачу — выход сборной в финальную часть чемпионата мира».
16 августа 2000 года Григорий Суркис занял пост президента Федерации футбола страны. И год спустя, 9 октября 2001 года, сказал, что считает ошибкой то, что он согласился на предложение Валерия Пустовойтенко, чтобы Валерий Лобановский возглавлял и сборную, и клуб, и теперь Лобановскому будет предложено оставить одну должность. Суркис пришёл к выводу, что совместительство не пошло на пользу ни «Динамо», ни сборной Украины: поскольку в профессионализме «мэтра» никто не сомневается, перед ним будет поставлен вопрос: какую из двух команд он хочет возглавить — сборную или киевское «Динамо»?
Заявление о том, что после завершения отборочного цикла с институтом совместительства будет покончено, было сделано до матчей с немцами. На мой взгляд, Суркис, хорошо Лобановского знавший, вполне мог повременить с этим. Или же обговорить сначала, до публичного выступления, все детали с Лобановским и не допустить того, чтобы Валерий Васильевич все новости на эту тему узнавал из газет.
Лобановский говорил мне, что так и не понял смысл приезда в Киев хорватского тренера Мирослава Блажевича, его четырёхчасовых переговоров с Григорием Суркисом 12 декабря 2001 года, о которых оба их участника рассказали на пресс-конференции.
На ней Григорий Суркис вполне однозначно сказал, что ему бы «очень хотелось, чтобы' национальную сборную Украины возглавил именно Мирослав Блажевич», но заметил при этом, что «вопрос о назначении главного тренера будет рассматривать такой коллегиальный орган, как исполком ФФУ». «Если после Лобановского, — высказал своё мнение Олег Блохин, — приглашается иностранный тренер, то это или кризис украинского футбола, или кризис украинских тренеров».
Но многим показалось, что Суркис уже тогда знал, что новым тренером сборной Украины будет Леонид Буряк. Буряк им и стал. От него на заседании исполкома ФФУ руководители некоторых клубов украинской премьер-лиги решительно требовали отказаться от применения в своей работе на посту главного тренера сборной методов и разработок Лобановского. Буряк не менее решительно объяснил, что будет не только следовать идеям Лобановского, разрабатывая их с учётом реалий, с которыми ему придётся столкнуться, но и советоваться при необходимости с Валерием Васильевичем. Что он, к слову, и делал, приезжая домой к Лобановскому и подолгу с ним беседуя.
Когда Лобановский консультировал в национальной команде Йожефа Сабо, это было одно. Когда же поддался на уговоры — совсем другое. Двойная нагрузка — при его-то здоровье! Невероятная ответственность — при его-то гипертрофированном чувстве ответственности! Моментально возросшая степень угрозы репутации — при его-то исключительной щепетильности во взаимоотношениях с репутацией! Прибавление к «мишени для прессы», нарисованной на груди тренировочного костюма, ещё одной мишени, на спине, — при его-то чрезмерном внимании к тому, что пишут о его команде и о нём! А уж в спину палить ничего не понимающие в футбольном деле «журналисты новой волны» — с огромным удовольствием. Тем более в такую спину. Лобановский называл свой приход в сборную ошибкой. Сложно припомнить, когда бы ещё он переживал так, как после поражения 1:4 в Дортмунде.
Это был очередной, не знаю уж какой по счёту, круг исключительно дилетантских, порой злобных, так называемых «критических суждений» о том, что делает Лобановский. «Дилетантскими» называю их не потому, что люди даже приблизительно не ведали того, о чём пространно, зачастую с нелепыми советами рассуждали в прессе и на телевидении, но потому лишь, что подавляющее большинство критиков, отталкиваясь, понятно, исключительно от результатов, даже попыток не предпринимали вникнуть в суть происходящих на тренерской «кухне» Лобановского процессов.
За сборную Германии в отборочных играх против Украины было сразу несколько обстоятельств. Немаловажное из них — старт на поле соперника. В таких встречах, как известно, гол, забитый в гостях, ценится вдвойне, идёт за два, а потому лучше начинать не дома. Для того чтобы дома потом, отталкиваясь от первого результата, выстраивать игру в соответствии с конкретными тактическими и стратегическими задачами. В киевском матче, проходившем 10 ноября 2001 года на «Олимпийском» при потрясающей поддержке болельщиков — гимн в исполнении почти девяностотысячного хора, зрители, облачённые в накидки цветов государственного флага (на сиденьях верхних ярусов лежали голубые накидки, на сиденьях ярусов нижних — жёлтые), — немецкая команда поставленную перед собой задачу выполнила. Не проиграла и забила гол в гостях. Лобановского результат, безусловно, огорчил, но он понимал, что могло быть и хуже: пропустив гол на 19-й минуте, немцы дважды попадали в перекладину украинских ворот, забили гол, который итальянский арбитр Стефан Браски не засчитал — не потому, конечно, что он симпатизировал сборной Украины, а всего лишь из-за ошибки: он не видел, что мяч, отлетев от перекладины, ударился сначала в землю за линией ворот, а затем вылетел в поле (немцы готовы были четвертовать итальянца), — сравняли счёт, могли выйти вперёд.
