«Список Пустовойтенко», пусть приблизительный и неполный, любопытен сам по себе. Ясно, что упомянутый первым Лобановский и должен был возглавлять предложенный премьер-министром ряд. Ясно также, что Колотов и Фоменко по праву оценивались в то время как наиболее заметные представители группы относительно молодых тренеров. Но с какой стати при перечислении возникла вдруг фамилия Бышовца? Да ещё с уточнением «у нас есть...». «У нас», то есть в Украине, Бышовца тогда не было и в помине. Оставив Киев сразу после чернобыльской катастрофы, он переселился в Москву.
Между тем Пустовойтенко вовсе не случайно назвал его фамилию. Через многочисленных своих киевских знакомцев из так называемой элиты Бышовец «выходил» на Пустовойтенко и закидывал удочку на предмет своего тренерства в сборной Украины. Вовсе не случайным в таком контексте выглядит замечание Пустовойтенко относительно необходимого разделения тренерских полномочий в клубе и сборной. Пустовойтенко, разумеется, знал, что Лобановский пришёл на клуб и, быть может, назвав мэтра для проформы, хотел сделать в сборной ставку на Бышовца. Или — хотя бы попытаться.
Бышовец как-то поведал, что когда в Киеве — в «Динамо» и сборной — было, какой выразился, «какое-то тренерское безвластие», он случайно встретился с Йожефом Сабо на Кипре и Сабо намекнул ему на возможность поработать в Украине. Бышовец ответил: «Подожди. Я пока работаю в Корее». После завершения срока корейского контракта Бышовец приезжал в Киев на похороны тёщи. Это было до возвращения Лобановского из Кувейта. Бышовец встречался с Пустовойтенко. «Ни о чём конкретном, — говорит Бышовец, — речи не велось, хотя предварительно мы обговаривали возможность сотрудничества». Виктор Банников в одном из интервью сказал, что с Бышовцем не сошлись в цене, но Анатолий Фёдорович заявление это опроверг, сказав, что «понятие цены для него не существует», поскольку для него важно другое — интерес «ко всему, что связано с футболом».
Валерий Пустовойтенко первый раз переговорил с Лобановским на предмет тренерства в сборной в декабре 1996 года, некоторое время спустя после того, как было объявлено о назначении Валерия Васильевича в киевское «Динамо». Глава кабинета министров и по совместительству президент Федерации футбола Украины позволил себе во время беседы в Конча-Заспе даже повысить тон, но быстро вспомнил, что разговаривает он не с подчинённым по кабмину, а с человеком, подобного отношения к себе не терпевшим и в более сложные времена. Лобановский лишь удивлённо посмотрел на Пустовойтенко, и премьер-министр моментально тон сбавил.
Пустовойтенко сообщил потом, что «Валерий Васильевич считает: тренер национальной сборной должен заниматься только этой работой, а не совмещать её с клубной. Его задача — селекция, сбор различной информации, тренировочный процесс».
После беседы Пустовойтенко с Лобановским состоялось расширенное заседание исполкома Федерации футбола Украины. На нём был избран тренерский совет. Лобановский стал его председателем, согласившись консультировать тренерский штаб сборной.
Причиной непопадания на чемпионат мира во Франции (Украину в стыковых матчах обыграла Хорватия) Лобановский назвал «политику и деньги». По его мнению, «Украину просто убили». «Украину, — говорил он, — никто не ждал на чемпионате мира. Хорваты со своими звёздами для многих были предпочтительнее, ведь все думают о деньгах, а следовательно, и о кассовых сборах на стадионах. Бывает, арбитры судят плохо. Судейство же в матчах с хорватами нельзя назвать даже предвзятым. Нас просто убили, особенно в Киеве. Чтобы не засчитать такой гол, который мы забили, надо иметь поразительную наглость. Потом, неоднократно пересматривая эпизоды матча, мне очень хотелось спросить судью Педерсена: где, когда и какое он узрел нарушение правил, отменив забитый нами гол».
Лобановский назвал команду «нашей», употребил «мы», «нас», «нами». Он не был тренером той сборной, с ней работал Сабо, но Лобановский говорил о стране и помнил о том, что костяк сборной составляли киевские динамовцы, которых тренировал он.
На момент матчей Украина — Хорватия Лобановский тридцать лет пребывал в профессии. Чего он только за эти десятилетия не повидал в футболе, однако так и не перестал удивляться судейскому разбою. Сколько у него в карьере было таких «педерсенов»? Одни только француз Конрат из 1983 года и швед Фредрикссон из 1986-го и 1990-го чего стоят!
С появлением института сборных, который возглавил Лобановский, исполнилась давняя мечта тренера — о ней он говорил ещё в советские времена, когда пытался пробить создание вертикали организационного управления сборными — от национальной до юношеских.
Консультируя, как и договаривались, тренеров первой сборной Украины, Лобановский говорил Сабо: «Йожеф, что бы я тебе ни советовал, что бы кто-то другой тебе ни советовал, принимать окончательное решение только тебе, потому что только ты отвечаешь за результат. И никто другой».
Накануне первого — киевского — матча со сборной России Сабо и Лобановский обсуждали состав команды, его оптимальный вариант, способный добиться необходимого результата. Сабо настаивал на участии в матче с первых же минут нападающего Скаченко. Лобановский был против этого и сказал Сабо: «Я считаю, что Скаченко у тебя не сыграет, но это твоё дело. Тебе, повторяю, решать».
Сабо поставил Скаченко в состав. Форвард, по которому можно изучать историю распада СССР (он родился в Казахстане, по национальности русский, выступал за Украину), сыграл в том матче важнейшую роль. Ему хватило одного тайма для того, чтобы затерзать вместе с Ребровым и Шевченко оборонительную линию российской сборной во главе с Игорем Чугайновым, забить гол (счёт после его удара стал 2:0) и быть полезным при оборонительных действиях хозяев поля. В перерыве Сабо заменил Скаченко на Калитвинцева, а после победы с гордостью посмотрел на Лобановского. «Вот видишь, — сказал Лобановский, — значит, у тебя есть чутьё, значит, ты угадал».
Причина уверенности Сабо в Скаченко перед тем знаменитым и памятным для российского и украинского футбола матчем кроется в том, что он постоянно видел игрока в тренировочном процессе и лучше, нежели Лобановский, знал его возможности на тот конкретный момент.
На ответную встречу в Москву Лобановский не летал. Смотрел в Киеве по телевизору. Потом внимательно изучал информацию, предоставленную научной группой. И предостерегал украинских журналистов от проявлений эйфории, в который уже раз пытаясь заставить их, привыкших оперировать голами и результатами, задуматься о содержании игры. Добытая на последних минутах ничья — благодаря глупейшему шагу Александра Филимонова — поставила крест на выходе России из группы, а Украину вывела на стыковые игры со Словенией. Бывший российский премьер-министр Сергей Степашин, побывавший после игры в раздевалке российской команды, говорил, что «больше переживал, когда Филимонов пропустил этот гол», чем когда Ельцин отправил его в отставку.
«Нормальный анализ, — сказал тогда Лобановский, — показал, что сборная Украины в Москве проиграла. Не по результату — по сумме индивидуальных и командных действий. Игрокам следует предъявлять конкретные претензии. В современном футболе простое и привычное “вы, дескать, плохо сыграли” не срабатывает. Не воспринимают футболисты такой анализ. Есть критерии, по которым определяется уровень каждого игрока в каждой конкретной ситуации, будь то матч или тренировка». Результаты стыковых матчей со Словенией его анализ подтвердили.
«Что по сборной?» — спросил я у Лобановского в телефонном разговоре 4 января 2000 года. «Будут уговаривать, — ответил он. — Не знаю, браться за это дело или не браться. Здоровье не то. В 40 можно, в 50 можно. Сейчас — не знаю. Да и душа, признаюсь, не лежит».
Лобановский всё-таки не прислушался к голосу интуиции — к способности таланта пользоваться — порой неосознанно — накопленным за долгие годы опытом.
Его — это о здоровье — должно было насторожить и, наверное, заставить отказаться от сборной тревожное обстоятельство: осенью 99-го Лобановский заболел. Выбыл на месяц. Из госпиталя он вышел 1 ноября, и ему были предписаны несколько дней «домашнего стационара».
