— Звева, — она по-свойски взяла меня руками за плечи поцеловала в обе щеки, оставив меня как всегда в легком недоумении, — я все знаю. Мне очень жаль, я чувствую себя такой виноватой.

Наверное, в тот момент у меня округлились глаза, потому что без слов Сильвия поняла, что до меня не доходит о чем это она.

— Я говорю про ночь…

О, Боже мой, только этого мне еще не хватало!

— Сильвия, — я глубоко вдохнула, чтобы не сказать лишнего, — я не понимаю, почему ты должна чувствовать себя виноватой.

— Мануэле же был там…

— Но это же не он сделал, так причем тут ты?

— Он дружит с этим Пабло, мог бы знать о человеке побольше.

— Мог бы, но не знал… Не бери в голову, все хорошо.

— Это все могло плохо кончиться!

Я как раз в курсе этого…

— Со мной была моя подруга медик. И твой брат. Кстати, я просила его не рассказывать тебе…

— А он и не рассказывал, — поспешно сказала Сильвия. — Это сделал сам Мануэле. Карло в таких вещах очень надежный. От него я бы никогда ничего не узнала. Это у него профессиональное…

— Ни о чем не переживай, Сильвия, все хорошо, — постаралась я отвязаться от нее поскорее, но она держала меня мертвой хваткой, и еще минут десять мне пришлось мусолить эту историю.

— Ты знаешь, на моего младшего брата можно положиться, — продолжала она, и я стала усматривать в ее словах тайный смысл. — Он вырос без родителей и, возможно, поэтому у него такое большое чувство ответственности. Он очень надежный…

— Да, да, — перебила я ее излияния. — Он мне очень помог. Ни о чем не беспокойся, Сильвия. Все хорошо.

Я перешла с ней на другую сторону улицы до машины и удостоверилась, что она собирается уезжать. Только после этого пошла за вином, перебирая в памяти слова Сильвии. Надежный, профессиональное… Профессор в университете на экономическом факультете должен быть надежным и ответственным, но не более, чем человек любой другой профессии. Интересно, что она имела в виду на самом деле?

Я нарисовалась в дверях Карло в восемь вечера с двумя бутылками вина. Поскольку я не знала, чем меня будут кормить, то принесла и белое, и красное. Я посчитала, что так будет лучше. Он открыл дверь и на лице его была миролюбивая улыбка, которая сменилась на улыбку довольную, так как, полагаю, ему понравилось то, что он увидел.

Сегодня я надела светлые брюки и белую свободную майку с одинаковыми глубокими вырезами спереди и сзади. Сверху я накинула свободный кардиган, все-таки была зима. Сам он стоял в джинсах, белой узкой футболке и босой. Это было странно и привлекательно.

— Пожалуй, я уподоблюсь тебе, — сказала я и быстро скинула сначала ботинки и носки, продемонстрировав свой бордовый лак для ногтей, затем кардиган, и осталась в майке.

Карло следил не отрываясь за каждым моим движением.

— Звева, ты не оставляешь мне выбора… — прохрипел он, угрожающе приближаясь ко мне.

— Я вообще тебе ничего не предлагаю, — парировала я, шлепая по паркету к дивану.

— Это наглая ложь, Звева! И ты знаешь это лучше меня.

О, да, я это конечно же знала, но хотела переложить всю ответственность на него. Я не могла второй раз подряд предложить ему секс первой. Поэтому я шла, не поворачивая головы и не отвечая на его слова. А Карло догнал меня, взял за руку и развернул к себе, заключая в объятия.

— Ты знаешь, что все люди постоянно стараются повлиять на других? Иными словами манипулируют? Манипуляции есть в рекламе, нашем разговоре, в политике, в каждом ребенке и каждом родителе. И я уже не говорю об отношениях между двумя взрослыми людьми. Очень сложно не судить другого, не стараться навязать свое мнение… И мы продолжаем оказывать влияние, или манипулировать, — Карло говорил это медленным голосом, не отводя глаз от меня, при этом одна его рука лежала на моей спине, полностью лишая меня возможности сбежать, а вторая легла на ягодицы. — Даже бездействие — это манипуляция! Вопрос весь в том, какие намерения стоят за этим.

Мне нечего было на это возразить, а потому я молчала, а Карло продолжал:

— По твоему, как можно интерпретировать твои босые ноги, скинутый кардиган, эту маечку, под которой опять нет бюстгальтера? И твое невинное бездействие?

— Каждый интерпретирует, согласно своим намерениям, — ответила я, делая неубедительную попытку выпутаться.

— Умничка, — улыбнулся он, даже не обращая внимание на мои слабые старания. — И ты, вероятно, уже догадалась о моих намерениях, и тот факт, что ты ничего не пытаешься изменить, убеждает меня в твоем согласии.

— Карло, ты не оставляешь мне выбора…

И он громко рассмеялся, а затем начал меня целовать. Только в тот момент я поняла, на сколько на самом деле желала этого. И глупо было врать самой себе, что я всего лишь пришла на ужин, что Карло первый соблазнил меня, что он мне был совсем безразличен.

Его руки, о, эти руки! Наверное, я смогла бы отказаться от прикосновения любой другой части его тела, на время, конечно, но только не рук. Они казались мне всемогущим и вездесущим божеством. Их прикосновения обволакивали и дарили бурю и успокоение одновременно.

Целовался Карло несуетливо и чувственно. Он получал от этого особое удовольствие. Он так тесно прижимал меня к себе, что, наверное, ощущал как я дрожала. Мне хотелось стянуть с него футболку, и как только она упала на пол, я начала покрывать поцелуями его грудь. От него так вкусно пахло! И я, опьяненная его телом, начала продвигаться вниз к ремню его джинсов.

— Не торопись, моя маленькая Звева…

Он мягко убрал мои руки и начал стаскивать с меня майку через голову. Его рука сразу завладела моей грудью, а вторая оказалась во власти губ и языка, пробуя, посасывая и покусывая.

Мы как-то добрались до спальни. Оба были уже по пояс без одежды. Теперь Карло стал стаскивать свои джинсы, а я свои. А когда я осталась только в трусиках, он сказал:

— Не могу забыть твои новогодние красные трусики… когда мы с Ниной переодевали тебя, я делал вид перед твоей подругой, что не смотрю, но Звева, как можно было на тебя не смотреть?!

Он подошел ко мне вплотную и начал целовать в шею, спускаясь к ключице, а затем к груди.

— Тебя же не привлекают мертвые женские тела…

— Я знал, что это тело скоро оживет в моих руках… — ответил он и, подняв меня за попу, вместе со мной повалился на кровать.

Мне была приятна тяжесть его большого тела, я хотела его именно так, чтобы снова увидеть его глаза, когда невозможно будет терпеть. Меня удивляла и восхищала эта непонятная и ранее незнакомая мне близость. Хотелось поцелуев, хотелось шепота и нежности. Хотелось любви.

— Карло, — прошептала я ему в самое ухо, — я сегодня снова без моей волшебной сумки.

— Не переживай, я ждал тебя…

После этих слов все вокруг нас завертелось. Наш маленький мир внутри спальни пришел в движение, о котором внешний мир даже не подозревал. И сложно было возвращаться к реальности, но тела ждали успокоения, хотя внутри меня все еще кружились розовые снежинки.

Карло полулежал, облокотившись о мягкое изголовье кровати, а я лежала на животе рядом с ним, положив голову ему на грудь и обнимая левой рукой. Он снова вычерчивал у меня на спине линию позвоночника, от чего я не переставая ощущала на коже легкие импульсы.

— Если бы я не знал тебя в обеих ситуациях я ни за что бы не поверил, что ты в жизни и в спальне — это один и тот же человек.

— Невероятно, но факт, — лениво проговорила я, не желая ничего объяснять.

— Кто сделал тебя такой недоверчивой, Звева. От кого ты убегала в канун Рождества?

— От себя, наверное, — отозвалась я.

— Звева, ты же умная девочка и знаешь что от себя не убежишь. Так от кого ты убегала на самом деле?

Карло приободряюще погладил меня по щеке. А я замерла, как животное, которое пытается понять бежать ли ему от шороха, или опасности на самом деле нет.

— От своего отца… — я решила никуда не убегать.

Рука Карло на спине на мгновение остановилась, как будто он заподозрил что-то совсем жуткое в моих словах, но потом снова начала совершать свои движения, на этот раз описывая окружности.