— А о моем сердце ты и не подумала.

Илья коротко засмеялся, как будто превращая в шутку такую нежную фразу. Как будто мы все так же близки как раньше. В горле запершило, но я с усилием проглотила тугой ком воспоминаний и сожалений.

— Что сказать, неисправимая эгоистка.

Я не подумала о его сердце. Ни сейчас, ни тогда, когда еще имела право думать. Я думала лишь о себе. Лелеяла свою боль и обиду, думала лишь о себе, о том, как обошлись со мной, с моим сердцем. Слишком поздно просить прощения, слишком поздно спрашивать, как он пережил эти десять месяцев.

— Вера, я удивлен, восхищен и очень рад за тебя, — Илья встал напротив и дотронулся рукой до моего плеча, — ты так долго этого хотела. Мама наверное счастлива.

— Еще как, наконец-то дочка нашла "нормальную" работу, — я сделала кавычки пальцами, — она думает, что теперь будет чаще выбираться в Европу.

— Звучит устрашающе. Зная тещю, я бы на твоем месте пол годика не раскрывал свое местоположение.

Мы засмеялись, легко, громко, как пара хороших приятелей, гуляющих по набережной в теплый летний день. Всего пару мгновений, когда я почувствовала наконец, что свободна. Я бы хотела всегда чувствовать эту легкость. Избавиться от злости и разочарования, перестать сожалеть о том, что не смогли, не сумели. Что столько сил и нервов потрачено впустую. Что столько злых и обидных слов сказано. Что не остановились вовремя, позволив скатать такой огромный ком из любви, привязанности, зависимости, боли и жалости, что он до сих летит за нами вниз, теряя по пути свои тягучие составляющие. И в конце остается лишь маленький комочек, точка, которая зудит и свербит, которая напоминает в минуты одиночества о том, что потеряли. И тебе уже больно не от того, что это закончилось, а от того, что ты теперь знаешь как может быть. Но это уже не повторится.

Мы разговаривали пока Илью не стали искать, обрывая телефон. Он крепко обнял меня, а я поцеловала его в щеку, вдыхая хвойный запах средства после бритья. Илья обернулся перед тем как уйти:

— Не пропадай. И, пожалуйста, Вера, будь счастлива.

Тонкая нить связала нас, возможно навсегда, а возможно, скоро она порвется окончательно. Но пока она тянется, все воспоминания о нас- хорошие и плохие, будут со мной. И если спросить меня, повторила бы я все, зная финал, то ответ будет, однозначно, да.

Я постояла еще немного, любуясь на воду и солнце, которое опускалось все ниже к горизонту. Медленно, но уверенно сняла кольцо с безымянного пальца правой руки. Тонкое и блестящее, оно вспыхнуло, когда коснулось воды и скрылось в ней навсегда.

Это было и было прекрасно.

Я медленно въехала на парковку перед автосервисом. Работа тут как всегда кипела. Все мойки заняты, на ремонте стояли три машины, с которыми работали ребята. Я напряженно посмотрела на знакомые лица и с облегчением поняла, что не вижу среди них Тима.

Провела рукой по влажной шее, собираясь с духом. Вчера было легче решиться на разговор с Илье. Сегодня я три часа занималась всякой ерундой, оттягивая момент поездки. Когда все же собралась, то еще час думала, звонить ли заранее Саше. В конце концов приняла решение, что лучше приехать внезапно, чтобы не оставить ему выбора. Я не могла уехать не попрощавшись, не объяснившись.

Выдохнула и решительна направилась к лестнице, ведущей в офис. Но сделав два шага, уткнулась в внезапно выскочившую из-за машины Катю.

— Аккуратней! — девушка недовольно отступила назад и ее лицо тут же расползлось в милой улыбочке, когда она узнала меня, — какие люди к нам пожаловали.

— Катерина, — бодро улыбнулась я и в который раз залюбовалась девушкой.

Катя была одета в легкий зеленый сарафан до колена, на ногах открытые босоножки на небольшом каблуке, а длинные волосы собраны в высокий пучок. Я, в белых кедах, джинсовых шортах и белой футболке, снова подумала, как, наверно, нелепо мы смотримся рядом. Но сейчас эта мысль только позабавила меня.

— Снова в кого-то врезалась?

— Вообще-то нет, но работа у меня все равно для тебя есть.

Катя вопросительно подняла густые брови. Я крепко зажмурилась, сжала в руке ключи от Галанта и резко протянула их ей, боясь передумать.

— Я хочу, чтобы вы продали мою машину. Можете на запчасти забрать, можете найти покупателя. Возьмите процент себе, не знаю, какой хотите, все равно.

— Тебе что, есть нечего? — Катя даже не пошевелилась, чтобы забрать у меня ключи.

— Могу спросить у тебя тоже самое, — я многозначительно окинула сверху вниз ее стройную, близкую к худобе фигуру, — так что?

Катя через силу протянула наконец руку и взяла у меня ключи.

— Вот доверенность на мою маму и ее контакты, если нужна подпись, то через нее.

— Почему через маму? — она взглянула на протянутую бумагу и резко подняла на меня глаза, с удивлением и надеждой, — ты что, уезжаешь?

Я понимающе улыбнулась ей, но ничего не ответила. Подошла к свой машине и в последний раз нежно погладила по капоту. Сколько прощаний за такое короткое время, я уже начинаю привыкать. Но мне предстояло еще одно, я посмотрела на лестницу, ведущую в Сашин офис и сердце сжалось от волнения.

— Саша у себя?

Накрашенные блеском губы растянулись в ехидную улыбку.

— Ты разучилась пользоваться телефоном? Или он наконец поумнел и бросил тебя?

— Ни то, ни другое. Но ты можешь попробовать еще, — я подошла к ней вплотную и заглянула в глаза, — давай, супер игра и третья попытка.

Катя сузила глаза и произнесла холодно:

— В этой игре я не новичок, детка. Дай подумать, она уезжает искать лучшую жизнь, но он не согласен ждать. Финал так же очевиден, как и печален.

Солнце палит, но у меня мурашки по коже от ее металла в голосе и злых глаз. Мне хочется ответить что-то колкое, но я делаю шаг от Кати, запал уходит и остается жалость.

— Тебе не нужно завидовать, Катя. Только не тебе. Я надеюсь, ты найдешь того, кто будет тебя всегда ждать.

— Мне не нужны…

— Мои советы, — заканчиваю я за нее, — да, я знаю.

Мы молчим несколько секунд. Наконец Катя, закусываю губу, говорит:

— Саша сегодня дома.

— Спасибо, — я в последний раз улыбаюсь ей и ухожу, бросая через плечо, — только не скучай по мне.

Она громко фыркает и кричит вдогонку:

— Реквизиты свои пришли!

Сорок минут под безжалостно палящим солнцем и я захожу в прохладу подъезда. Пальцы перебирают звенящие ключи, которые я не хотела брать, но почему-то они все еще со мной. Пока лифт поднимает меня на 17 этаж, я пытаюсь успокоить колотящее в груди сердце. Что сказать ему? Кажется, что в тот дождливый вечер было сказано слишком много. Кажется, что не осталось слов, чтобы вернуть тот хрупкий мир, который у нас сложился.

Слишком быстро лифт добрался до этажа. Двери с тихим звоном раздвинулись. Я прошла по коридору к нужной двери и задержавшись на секунду нажала на кнопку звонка. Тысячу сердцебиений спустя клацнул замок и Саша открыл дверь.

— Привет, — мой голос прозвучал хрипло и я сглотнула.

— Привет.

Саша смотрел внимательно, как будто пытался прочитать мои мысли. Потом развернулся и прошел в комнату, оставив открытой дверь. Я тихо выдохнула, переступила порог и сняла обувь.

— Чай, кофе, — так буднично предложил он.

— Нет, спасибо, — я неуверенно зашла в комнату, — я ненадолго.

Саша сидел за рабочим столом, что-то печатал в компьютере, сверяя с бумажным листом, лежащим перед ним. Несмотря на яркое солнце, в комнате был приятный полумрак, жалюзи на панорамном окне оказались наполовину опущены.

— Заглянула поболтать? — Саша даже не поднял головы от своей работы.

— Попрощаться.

Мужчина замер на мгновенье, но сразу продолжил печатать.

— Уезжаешь из города?

— Из страны.

Саша наконец перестает щелкать по клавишам и поворачивается ко мне. Я протягиваю ему ключи на открытой ладони, но он не смотрит на них.

— Слишком радикально, чтобы просто расстаться. Значит, получила работу и убегаешь за мечтой.