Выхожу на холодный утренний воздух и обнимаю себя сильнее. Все-таки для кожанки еще рано. Скорее бы теплый апрель.

Мы подходим к Сашиной мазде. Он ее бегло осматривает и поворачивается ко мне. Смотрит внимательно, будто пытается разгадать.

— Угостишь кофе?

— Тебя разве не ждут на работе? — понимаю, что веду себя как ребенок, но ничего не могу с собой поделать.

— Кто ждет, тот обязательно дождется, — Саша пожимает плечами и улыбается уголками губ.

— Если не устанут, — я наклоняю голову к плечу.

— Думаю, я переживу.

Я качаю головой и разворачиваюсь к подъезду:

— Тебе повезло, кофемашина при разводе досталась мне.

В квартире тихо и почему-то холодно. Кидаю ключи в вазочку на тумбочке, разуваюсь и прохожу в комнату. Окно открыто нараспашку, и я его резко захлопываю, дергаясь от крупной дрожи.

— Блин, — оборачиваюсь на тихие ругательства Саши.

Он стоит в дверях, смотря под ноги. Опускаю глаза вниз и вижу большую коробку возле дивана, рядом с дверью.

— Там кирпичи? — Саша трет ушибленный палец и вторую ногу.

— Всякий хлам, — я скидываю куртку на диван и подхожу к Саше, — сильно ударился?

— Жить буду, — он наклоняется и достает из открытой коробки лежащую сверху фотографию в рамке.

Мы смотрим на нее молча. Это одна из моих любимых совместных фотографий. Еще до свадьбы, мы с Ильей совсем молодые, смеемся и не смотрим в кадр. Снимок немного смазан, но такой живой и яркий.

— Хорошая фотография.

Я забираю из Сашиных рук фотографию. Смотрю еще пару секунд и кидаю снова в коробку. Закрыв сверху створками.

— Обычная. — я выхожу из комнаты мимо Саши, — Кофе?

Засыпаю кофе в рожок и запускаю кофемашину. Чувствую спиной Сашу. Сердце бьется где-то в горле, с рудом сглатываю.

Кухня маленькая, но с большим окном и балконом. Свет заливает комнату, и я, жмурясь, поворачиваюсь к столу с двумя чашками.

— Сливки?

— Я пью черный, спасибо.

Я сажусь напротив Саши и зачем-то дую на кружку. Украдкой поднимаю глаза на мужчину. Он смотрит куда-то сквозь стол, делая большой глоток из кружки. Чувствую себя странно. Прошлую ночь мы провели, любя друг друга, а сейчас сидим словно чужие. Я открываю рот и не думаю произношу:

— Ты ее любил? — Саша удивленно поднимает голову, и я добавляю, — Катю.

— Почему ты спрашиваешь?

— Просто, — я пожимаю плечами, — настроение такое.

— Агрессивное? — Саша иронично поднимает бровью.

— Меланхоличное, — я смотрю ему в глаза без улыбки и тут же закрываюсь кружкой, — можешь не отвечать, если не хочешь.

Я ставлю кружку на стол громче, чем нужно и смотрю в эту молочную массу. Небольшая плёночка из-за сливок появляется в кружке, и я, тихо цокая, достаю ее ложечкой.

— Наверное, нет.

— Наверное? — я поднимаю голову, пораженная, что он все же ответил.

— Не любил, — он говорит спокойно, но от его взгляда я снова чувствую мурашки на руках и странную пустоту внутри.

— Два года вместе и не полюбил?

— Это плохо?

Я неопределенно пожимаю плечом и утыкаюсь в кружку. В голове много вопросов, но все они не уместны. Я задаю самый неуместный из них:

— Ты вообще любил кого-нибудь после нее? — мои глаза невольно смотрят на щеку Саши, шрам, который теперь не видно за густой щетиной.

Саша поднимает глаза и пронзает меня словно ножом:

— Может я и ее не любил.

— Ты не помнишь?

- Я забыл.

— Одно и то же, — я раздраженно фыркаю, — ты можешь просто сказать «я не хочу об этом говорить». Думаю, мы достаточно взрослые для этого.

Саша медленно делает глоток кофе. Ставит кружку и, не отводя взгляд, произносит:

— Я умею отказываться от того, что люблю, если считаю, что так будет лучше для всех. Думаю, ты об этом знаешь.

— Ты хотел сказать: лучше для тебя. Если это лучше для тебя. — я сжимаю горячую кружку крепче, — Но в любом случае мне об этом ничего не известно. В меня ты не был даже влюблен.

— Я бы с тобой поспорил, но это уже не важно, — Саша удивительно стоек и не отрывает от меня взгляда.

Я сжимаю челюсть так, что зубы неприятно скрипят. Закрываю глаза и считаю про себя до пяти в обратном порядке. Вновь вспоминаю это чувство, когда ты можешь нуждаться в ком-то и одновременно испытывать непреодолимое желание послать его подальше.

— Саша, — произношу твердо, открыв глаза.

- Я понял, — прерывает он меня, поднимается и ставит кружку в раковину, — спасибо за кофе.

И хотя и имела в виду именно то, что он понял, меня все равно задевает его проницательность и я поднимаю из-за стола.

— Уже уходишь?

— Извини, много работы, — он складывает брови домиком, искусно изображая сожаление.

— Ладно, — безразлично пожимаю плечами.

Прохожу за Сашей по коридору. Он быстро обувается и накидывает куртку, проверяя, на месте ли сигареты.

— Я расставался с каждой девушкой, с которой встречался, к моменту твоего приезда.

Я молчу, растерянная, но затем слова вылетают сами собой:

— Жаль, что это уже неважно.

Саша едва заметно кивает и выходит за дверь, не обернувшись.

Я громко ставлю рюмку на стол и морщусь от крепости напитка.

— Лимончик! — Валя сует мне под нос дольку лимона, которую я хватаю зубами и морщусь во второй раз.

— Как ты меня снова на это подбила, — у меня все еще перекошенное лицо и я делаю большой глоток воды, — все, больше никакой текилы.

— Да ладно тебе, — подруга довольно облизывается, — так и что там с твоим старым новым знакомым?

Мы сидели в баре, в котором я встретила Сашу. Весь четверг я злилась на него, поэтому с головой ушла в работу, потом в английский. Даже сходила в зал. А всю пятницу постоянно брала в руки телефон, проверяя входящие сообщения и борясь с желанием написать первой.

Меня спас Валин звонок и предложение, от которого я не могла отказаться. Так что в последний раз обновив по привычке почту и не увидев заветного письма, я быстро собралась и выехала в бар.

— Да ничего особенного, — начинаю я неуверенно.

— То есть вы встречаетесь спустя черт знает сколько лет, он спасает тебя из бара, ты у него ночуешь — и это ничего особенного? — Валя выразительно поднимает брови.

— Блин, извини, но у меня нет интересной истории на этот счет.

— Ладно, не хочешь говорить, я поняла, — Валя обиженно отворачивается.

— Ну ладно тебе, — кладу руку подруге на плечо, — просто нечего рассказывать, все как-то запутанно.

— Вечно у тебя все запутанно, — Валя отвлекается на телефон, — кстати, я забыла тебе сказать, я пригласила ребят, с которыми познакомилась тогда в клубе.

Я удивленно поднимаю брови вверх, открываю рот, но не придумав, что сказать, так и застываю.

— Тише, тише, — Валя хлопает меня по спине, — это всего лишь парни.

— Почему ты мне сразу не сказала?

— Ты серьезно? — Валя хмыкает и снова утыкается в телефон.

— Что это значит? — я растерянно смотрю на подругу.

— Вера, — подруга тяжело вздыхает и наконец поднимает на меня глаза, — если б я тебе сказала об этом заранее, ты не пошла бы сюда сегодня.

— Это неправда!

Валя смотрит на меня снисходительно, как будто я стукнулась головой и несу какой-то бред.

— Не надо так на меня смотреть, — я обхватываю пустую рюмку, чтобы занять чем-то руки, — Я поддерживаю любое твое предложение, я хожу с тобой на выставки, в клубы, в бары, в парки. Да на любую хрень, которая придет тебе в голову!

— Ой, ты так говоришь, как будто делаешь это только ради меня, — Валя отмахивается от меня, — давай будем честны, тебе просто надоело…

Она замолкает, как будто подбирает слова, и отчего-то нервно посмотрела на дверь бара.

— Что? — не отстаю я, чувствуя нарастающее напряжение, — что мне надоело?

— Тебе надоело страдать, понимаешь? — Валя говорит тихо, но голос срывается, выдавая волнение, — тебе нужны эти пьянки-гулянки, потому что тебе нравится такая жизнь, но ты почему-то продолжаешь делать вид, что делаешь это ради меня, или от скуки, или тоски. Просто потому, что нужно придерживаться образа.